Но ничего этого он не сказал, а только пристально посмотрел в глаза девушке. Та выдержала взгляд командира спокойно и уверенно. Судоплатов незаметно вздохнул и коротко скомандовал:
- Пошли, товарищи.
Через несколько минут длинный закрытый автомобиль уже мчался по улицам Картахены, направляясь в порт...
...Он еще писал, когда окна каюты вдруг озарились багровым заревом. Обеспокоенно закрутил головой:
- Что случилось? Что это?
Начальник охраны Робине ответил ему через дверь:
- Это в порту склад горит. Пятая колонна...
Троцкий вскочил из-за стола и заметался по кабинету. Пятая колонна? Бред, чушь! Сталин - вот истинная пятая колонна революции, а франкисты... Что ж. буржуазия всегда защищает свое достояние с остервенением тигрицы, защищающей своих тигрят. И то, что сейчас горят склады в порту - это даже хорошо! Если испанские рабочие станут голодать, если их дети не получат ни молока, ни лекарств - все это только усилит их классовую ненависть, их решимость сражаться до конца за правое дело Мировой Революции. И даже если в Испании революция потерпит поражение - даже это пойдет на пользу делу революции, потому что дети павших борцов еще теснее сомкнут ряды, еще дружнее встанут на бой, когда придет их час!..
Он бросился к столу: это нужно было выразить яснее, четче и обязательно - на бумаге...
...Охрана смотрела на разгорающиеся таможенные склады и потому не заметила, как со стороны моря к борту "Соноры" - судна, ходившего под мексиканским флагом, подошел неприметный ялик. Куда больше мексиканских и испанских "леваков", гордившихся тем, что именно им доверена жизнь их обожаемого вождя и учителя, заинтересовала парочка, пробиравшаяся по причалу прочь от пылавших складов. Молодая девушка, измазанная сажей, в порванном платье цеплялась за своего спутника и, казалось, сама не понимала, куда и зачем он ее тащит. Впрочем, мужчине досталось не меньше: пиджак его лишился одного рукава. Волосы всклокочены и, похоже, изрядно обгорели. Лицо его было тоже измазано сажей - лишь лихорадочно сверкали белки глаз.
Несколько охранников помоложе, хотели было броситься на помощь бедолагам, явно пострадавшим при пожаре, и только вмешательство проснувшейся Дунаевской остановило их. Но тут мужчина неожиданно запнулся обо что-то, невидимое в темноте, и неловко упал, повалив на себя свою спутницу. Та вскрикнула, должно быть от боли. Этого горячие южные сердца уже не смогли выдержать. Сразу трое охранников, оставив винтовки, бросились на помощь пострадавшим. Должно быть, они очень торопились, потому что внезапно двое из них вскрикнули и упали.
- Вот ведь, парни, - хмыкнул один из тех, что остался на палубе. - Так бежали поднимать девчонку, что сами завалились.
- Им только девку покажи, - согласился другой. - Готовы друг друга по...
Договорить он не успел. Сзади внезапно возник человек с холодным взглядом забойщика скота. Он дважды нажал на спуск револьвера со странным, очень длинным и толстым стволом. Было слышно, как щелкнул курок, затем - слабый, округлый, совсем не похожий на выстрел звук, и, наконец, глухие шлепки, словно кто-то сильно бил по кожаному мешку мокрой тряпкой. Оба охранника молча рухнули на палубу.
Убийца быстро глянул за угол надстройки. Там стояли последний из находившихся на палубе охранников и секретарша Троцкого. Дважды жестко щелкнул курок, после чего диверсант вышел и махнул рукой своим товарищам на берегу. Те, уже успели расправиться с третьим "помощником" и теперь точно тени мчались к трапу.
Судоплатов махнул рукой вперед, указывая на дверь, поднял два пальца, и знаком обозначил: "Пойдете вместе". После чего решительно направился к двери, ведущей к пассажирским каютам...
...Он еще писал пришедшие на ум новые лозунги классовой борьбы, когда за его спиной неожиданно распахнулась дверь. Не поворачивая головы, он спросил сварливым голосом:
- Сколько раз можно просить? Неужели так трудно запомнить: когда я работаю, то отвлекать меня нельзя! Никогда!
Но дверь почему-то не закрылась, и Лев Давидович, горя справедливым негодованием, обернулся, желая задать основательную выволочку наглецу, решившему, что какие-то дела важнее ЕГО мыслей.
Перед ним стоял человек среднего роста в длинном вязаном свитере и низко надвинутой темной шляпе. В руке он держал незнакомое оружие, напоминающее наган, но с необычайно толстым стволом.
- Гражданин Троцкий?
- Да, это я, - сказал он, уже понимая, что это - конец. - Вы ко мне?
Павел Анатольевич улыбнулся одними губами:
- К вам...
Дважды дернулся наган в его руке, и "Буревестник Революции" рухнул на пол подбитой вороной. Судоплатов сделал шаг вперед и вогнал третью пулю точно над дужкой очков.
Перезаряжал наган он уже на бегу: операция окончилась, и надо было торопиться уйти без следа...
Смерть международного шпиона
Телеграф принес известие о смерти Троцкого. Рабочие Испанской республики привели в исполнение приговор, уже давно вынесенный ему мировым пролетариатом.
В могилу сошел человек, чье имя с презрением и проклятием произносят трудящиеся во всем мире, человек, который на протяжении многих лет боролся против дела рабочего класса и его авангарда - большевистской партии. Господствующие классы капиталистических стран потеряли верного своего слугу. Иностранные разведки лишились долголетнего, матерого агента, не брезгавшего никакими средствами для достижения своих контрреволюционных целей.
Троцкий прошел длинный путь предательства и измены, политического двурушничества и лицемерия. Недаром Ленин еще в 1911 году окрестил Троцкого кличкой "Иудушка". И эта заслуженная кличка навсегда осталась за Троцким.
На процессах над антисоветскими элементами перед всем миром был вскрыт весь предательский, изменнический путь Троцкого: уже с 1921 года он был агентом иностранных разведок, международным шпионам. Троцкий ревностно служил разведкам и генеральным штабам Англии, Франции, Германии, Японии.
Когда в 1929 году советское правительство выслало за пределы нашей родины контрреволюционера, изменника Троцкого, капиталистические круги Европы и Америки приняли его в свои объятья. Это было не случайно. Это было закономерно. Ибо Троцкий уже давным-давно перешел на службу эксплуататорам рабочего класса.
Троцкий, организовавший злодейское убийство Кирова, Куйбышева, М. Горького, получил достойное воздаяние за интриги, предательства, измены, злодеяния. Так бесславно кончил свою жизнь этот презренный человек, сойдя в могилу с печатью международного шпиона на челе.
Опубликовано в газете "Правда" от 31 мая 1937 г.
12.02 02 июня 1937 г., Кремль
Ворошилов и Берия вышли из кабинета Сталина вместе. Климент Ефремович забрал у охраны свое личное оружие, а Лаврентий Павлович - объемную папку коричневой кожи. После чего оба неспешно двинулись по коридору. Если бы не маршальская форма наркома обороны и не строгий костюм начальника ГУГБ, то их можно было бы принять за друзей-экскурсантов, чудом оказавшихся в Кремле, чуть не прижавшимися плечами друг к дружке, от благоговейного страха перед всеми чудесами, красотами и тайнами древней цитадели.
- Я от Тухачевского большего ожидал, - негромко сказал Берия. - Первое наступление провел, а теперь смотри-ка - сидит, оборону держит и к противнику присматривается.
Ворошилов усмехнулся:
- Подожди, он еще себя покажет...
Помолчав, Берия продолжил:
- Я им Богдана дал. Он - очень близкий мне человек, и мне будет больно, если с ним... - Он не договорил и задумался, а потом, словно только проснувшийся человек, невпопад спросил, - Слушай, Климент Ефремович, скажи честно: он может победить?
Ворошилов мгновенно ответил:
- Да! Если только у Франко не найдется серьезного и хладнокровного генерала, то он обязательно победит, - усмехнулся в усы и закончил - Тухачевский обречен на победу...
- Тогда... - Лаврентий Павлович внезапно остановился и внимательно посмотрел на наркома обороны.
Климент Ефремович поразился: он знал Берию довольно давно, но никогда еще он не видел у него такого выражения лица.
- Лаврентий Павлович, дорогой, что с тобой?
Начальник ГУГБ отер лоб, тряхнул лысеющей головой и тихо произнес:
- Вот теперь я уже не понимаю. Когда его туда посылали, я думал, что он очертя голову наступать кинется и шею себе свернет. Но если он сюда победителем вернется... - Берия с сомнением покачал головой, - Ничего хорошего в этом не будет.
Ворошилов с недоверием уставился на него, затем с облегчением рассмеялся. Подхватив Берию "под локоток", он веселым шепотом произнес:
