- Спасибо родной, объяснил, - хмыкнул Бронислав.
В котелке была какая-то пахучая мешанина из овощей, поверх которой лежало нечто, напоминающее мясо. Или рыбу. Или черт знает что...
- А хоть что - что? Не спросил?
- "Бехи", кажись - корова, - вступил в разговор башнер Каплер.
- Значит говядина с писто, - подвел итог Ястребов. - Ладно, Рафинад, давай попробуем...
Еда оказалось пресной, но, в общем-то, съедобной. Андрей и Бронислав без всякого энтузиазма жевали ячменный хлеб, напоминающий вкусом промокашку, лениво шкрябали ложками по котелкам. Вместо чая в жестяном полуведерном чайнике их ждал горячий крепкий сладкий кофе, который тоже не вызывал восторгов ни у кого в экипаже, за исключением Каплера. Веня Каплер - бывший беспризорник, искренне полагал, что еда бывает только двух видов: своя и чужая. Он бойко орудовал ложкой, причмокивая от удовольствия, запихивая в рот громадные куски ненормированного хлеба.
Ястребов, посмеиваясь, называл его "Рафинадом" за прямо-таки нечеловеческую любовь к сахару. Веня Каплер предпочитал колотый рафинад всем лакомствам, и теперь, попав в Испанию, жутко страдал от уменьшения сахарного пайка. Вместо сахара красноармейцам выдавали изюм, а командирам - шоколад, но Веня оставался верен рафинаду. Ястребов и Киреев щедро отдавали Вене свой сахар, но тот все равно вздыхал по далекой родине, где сахар можно было просто купить.
Вот и сейчас он вытащил свой мешочек с запасом сахара, достал один кусок, взвесил на ладони. Решил, что кусочек великоват для одной кружки, извлек из ножен, висевших на поясе, финский нож и обухом расколол сахар. Выбрал подходящую крошку и, зажав в зубах, отхлебнул кофе. На лице его расплылось блаженное выражение.
- Лафа, товарищи, - сообщил он, растягиваясь на решетке моторного отделения БТ. - Блеск - умирать не надо.
- Да уж - лафа, - буркнул Киреев, отталкивая от себя котелок. - Особенно - харчи...
- А че харчи? - Каплер приподнялся на локте, - Ну, рататуй с подметкой - так разлюбезное дело! Шамовка - как шамовка. Не крысы же...
- Ты их что, ел? - чуть не подавился Киреев.
- А то! - Веня усмехнулся, - Я, товарищ младший комвзвод такое ел, что человеку иному и не приснится. А вы - крысы... Их - любезное дело. На палочку, бывало, насадишь, да над костерком...
- Ну вот, если вдруг еды не будет, - оборвал кулинарные воспоминания бывшего беспризорника Ястребов, заметив, что мехвод начал стремительно зеленеть, - вот ты нам и сготовишь, а пока - отставить треп! Закончить прием пищи и готовить танк к походу!
Стратегические высоты Инчорт, захваченные наваррскими рекете в апреле, вчера были отбиты войсками АГОН и баскскими батальонами. Баски понесли значительные потери, но красноармейцы почти не пострадали. И Ястребов со всем основанием полагал, что на этом наступление не закончится. Маршал Тухачевский наверняка поведет их дальше.
С этими мыслями Бронислав снова достал из кармана папиросы, чиркнул зажигалкой...
Киреев и Каплер с вожделением смотрели на дымящуюся папиросу. Табачный паек в стране басков тоже стал для бойцов РККА необычным. Сигареты, набитые черным пахучим табаком, или тот же табак, изрезанный длинной лапшой...
Красноармейцы, чертыхаясь, заворачивали самокрутки из местных газет, и отчаянно плевались, проклиная длинные торчащие во все стороны табачные нити, непривычный привкус газетной бумаги и с тоской вспоминали родную махорку. Командиры, плюясь, дымили сигаретами, на все лады костеря интендантов, не завозящих в части папиросы. А у Ястребова был свой запас, привезенный еще с Дальнего Востока...
Проследив направление взглядов своих друзей, Бронислав улыбнулся и протянул пачку танкистам.
- О, вот это - дело, - оживился Каплер. - Я вам так скажу, товарищ старший лейтенант. Чтобы вы были так здоровы, как мне того хочется.
- И монгольской кооперации - всех благ! - добавил Киреев, вертя в руках красную пачку папирос "Монценкоп".
Он собирался еще что-то добавить, когда раздалась команда "По машинам!". Ястребов не ошибся: войска АГОН продолжали наступление...
09.35, 28 июня 1937 г., долина реки Девы
Горе стране, которая не может обороняться в воздухе... Наступление Северной армии на Бильбао было сокрушительным безнаказанным массированным воздушным террором. Итальянские самолеты налетали звеньями, эскадрильями, эскадрами. По заранее составленному графику они сменяли друг друга над одним и тем же отрезком фронта, забрасывая его бомбами и полосуя пулеметными очередями до превращения всего, что было внизу, в груды обломков или в море огня. Впервые в человеческой истории самолеты ВВС охотились за отдельными людьми...
Так продолжалось вплоть до прибытия советских войск и до появления в басконском небе маленьких злобных "ишачков" с красными звездами на плоскостях. Лобастые советские монопланы меньше чем за месяц полностью очистили небо от гордых потомков римлян. Полковник Красовский, яростно матерясь, выбил себе право лично водить своих подчиненных в атаку и теперь его И-16 с ярко-алой стрелой на борту являлся итальянским летчикам в самых диких кошмарах. Страшнее этого было только видение подстерегающего латинян "рата" с девизом "За СССР!". Валерий Павлович Чкалов владел истребителем столь виртуозно, что у несчастных итальянцев буквально глаза лезли на лоб, причем даже у самых опытных летчиков, а не только у зеленых pivello...
После того, как итальянские истребители были изгнаны из неба Алавы, Бискайи и Гипускои, настал черед итальянских бомбардировщиков. Двухмоторные СБ и верткие бипланы-штурмовики Р-5ССС обрушились на ставшие беззащитными аэродромы, превращая размещенные на них самолеты в груды пылающих обломков. Всего за одну неделю итальянские военно-воздушные силы на севере Испании почти полностью прекратили свое существование.
Единственными, кто еще мог хоть как-то противостоять красным соколам, свирепствовавшим в воздухе, были немецкие летчики Легиона "Кондор". Однако у них были, кроме яростных SoviИtica aviadores, и свои проблемы: бомбардировщики еще не совсем привыкли к современным Не-111, а истребители только осваивали новейшие Bf-109. И кроме того немцев едва-едва хватало на то, чтобы защитить самих себя - ведь в распоряжении Хуго Шперле и Вольфрама фон Рихтгофена было всего три десятка бомбардировщиков и сорок один истребитель! И потому для наземных войск Северной армии наступил ад...
Три дня, не прерываясь ни на минуту, советская авиация утюжила позиции дивизий "Наварра" и "Литторио". Но если баски за полгода непрерывного избиения с воздуха научились рыть убежища и укрываться в них, то ни франкистов генерала Солчага - преемника пропавшего вовремя авиаперелета генерала Мола, ни итальянцы героя Абисинии генерала Этторе Бастико таким полезным умением не располагали. К исходу третьего дня из четырех бригад, укомплектованных добровольцами рекете, оставалось не более трети, итальянцы же вовсе оставили свои позиции и теперь стремительно и беспорядочно отступали. Бомбардировщики Громова, штурмовики Каманина и истребители Красовского громили отступающие колонны, гонялись за автомашинами и повозками, уничтожали любой подозрительный дом, в котором могли укрыться отступающие. А на позиции "Наварры" хлынули, поддержанные советскими танками, баскские ополченцы...
...- Короткая!
БТ дернулся и встал, качнувшись на амортизаторах. Тут же звонко ударила "сорокопятка", и на том месте, где только что огрызался пулемет, расцвел черно-огненный цветок разрыва. Даже через броню Ястребов услышал, как заорали, завизжали баски. Их цепи снова поднялись и пошли вперед.
Бронислав хлопнул по плечу Каплера и показал ему большой палец. Веня расплылся в улыбке, а старший лейтенант уже скомандовал:
- Вперед!
Танк рванулся с места точно застоявшийся боевой конь. Мехвод Киреев с разгона перемахнул остатки траншеи и лихо крутанулся на бывшей минометной позиции. Ястребов полоснул из пулемета вслед улепетывающим франкистам и удовлетворенно хмыкнул, увидев, как ломаются, складываются и кувыркаются фигурки в прицеле. Всего полтора года тому назад, взвод Бронислава принимал участие в отражении провокации на границе, и Ястребова, тогда еще лейтенанта, неудержимо рвало, когда осматривая машину после боя, он увидел брызги крови на броне и какие-то обрывки, застрявшие между траками. А теперь - теперь Бронислав зло ощерился и выцелил особо увертливого беглеца...
- А, сука, допрыгался?..
Баски ворвались в остатки траншей. Добровольцы рекете ненавидели басков еще больше, чем Республику в целом. Добровольцы баски, в свою очередь, терпеть не могли наваррцев. Под утренним солнцем заблистали штыки, навахи, длинные, узкие наваррские ножи, взметнулись саперные лопатки. И сталь окрасилась кровью... Баски не были расположены брать в плен своих давних недругов. Да наваррцы и не просили пощады...
