Холли одаривает Ходжеса такой лучезарной улыбкой, что тот даже не чувствует стыда за свою дикую ложь. Конечно, это также заставляет его чувствовать себя собачьим дерьмом на старом ботинке.
— Слава Богу! Ну и ты же будешь делать то, что он сказал, правда?
— А как же. — И еще кусок дерьма: ни одна идиотская еда в мире не вылечит его недуг. Ходжес — человек, который не сдается, и при других обстоятельствах он бы уже сидел в кабинете гастроэнтеролога Генри Йипа, без оглядки на то, насколько мизерные шансы побороть рак поджелудочной. Но сообщение, полученное от «Синего зонтика», изменило все.
— Ну просто замечательно. Просто не представляю, что бы я без тебя делала, Билл. Не представляю и все.
— Холли...
— Да, собственно, представляю. Я бы поехала домой. И это было бы для меня плохо.
Нет базара, думает Ходжес. Когда я тебя впервые встретил, в городе на похоронах твоей тети Элизабет, тебя твоя мама водила как собачку на поводке. Холли, сделай то, Холли, сделай это — и, ради Бога, не сделай чего-нибудь постыдного...
— Ну а теперь рассказывай, — говорит она. — Расскажи что-то новенькое. Ну, расскажи, расскажи, расскажи!
— Дай-ка мне пятнадцать минут — я все тебе выложу! А пока посмотри, найдется ли что-нибудь о судьбе этих «Коммандеров». Может, это окажется не очень важным, а может, как раз наоборот.
— Хорошо. Какая замечательная новость о твоих анализах, Билл!
— Да уж.
Он идет в свой кабинет. Холли, крутнувшись на стуле, некоторое время на него смотрит, потому что он редко закрывает двери, когда сидит в кабинете. Но и ничего сверхъестественного в этом нет. Она поворачивается к компьютеру.
2
— Между вами еще не все кончено...
Холли тихо повторяет эти слова. Кладет надкусанный овощной бургер на бумажную тарелочку. Ходжес свой уже поглотил, рассказывая в паузах. О том, что проснулся от боли, он не сказал; в его версии, он обнаружил сообщение, потому что зашел в Интернет, когда ему не спалось.
— Вот именно так там и было сказано.
— От «Z-Мальчика».
— Да так. Звучит, как имя какого-то помощника супергероя, правда? «Следите за приключениями Z-Мужика и Z-Мальчика, которые охраняют от преступников улицы города Готема!»
— Так это же про Бэтмена и Робина. Они охраняют город Готем.
— Да я знаю, я про них комиксы еще до твоего рождения читал. Это я так, чтобы поболтать.
Она берет овощной бургер, вытягивает из него листок салата и кладет оставшийся кусок обратно.
— Когда ты в последний раз видел Брейди Хартсфилда?
Вот это дело, увлеченно думает Ходжес. Молодец, Холли!
— Я к нему наведывался сразу после дела с семьей Зауберсов и еще один раз позже. Во время летнее солнцестояние, вот когда. Тогда вы с Джеромом загнали меня в угол и сказали, чтобы я прекратил. Так я и сделал.
— Мы это сделали ради твоего же блага!
— Да я понимаю, Холли. Ешь-ка свой бутер.
Она откусывает, вытирает салфеткой майонез с уголка губ и спрашивает, как выглядел Хартсфилд, когда Ходжес последний раз его видел.
— Так же, как и всегда... в общем. Просто сидел и смотрел на парковку. Я что-то говорю, спрашиваю, а он сидит и молчит. Повреждения мозга демонстрирует так, что «Оскара» можно давать. Но о нем всякие серьезные слухи ходили. Якобы у него есть какая-то сила разума. Будто он может воду сам включать в туалете, не вставая с кровати, чем изрядно пугает персонал. Я бы считал, что это все фигня, — но когда Бекки Хелмингтон, которая была старшей медсестрой, мне это рассказала, которая действительно раза два сама видела подобные штуки: жалюзи тарахтели, телевизор сам по себе включался, бутылки на системе раскачивались... А вот она — это, я бы сказал, надежный свидетель. Понимаю, в это трудно поверить.
— Не так уж и трудно. Телекинез, который его иногда называют психокинезом, — явление задокументированное. А ты сам во время своих посещений такого не видел?
— Ну... — Ходжес задумывается, вспоминая. — Что-то такое было в мой предпоследний визит. Там у него на тумбочке стояла фотография в рамке — он и его мама обнялись, прижимаются щека к щеке. Где-то на отдыхе. Большая висела у них дома на Эльм-стрит. Ты, наверное, помнишь.
— Конечно. Я все помню, что мы там видели, в том числе и ее откровенные фотки, которые висели у него на компьютере. — Она скрещивает руки поверх маленьких груди и делает пренебрежительную гримасу. — У них были очень неестественные отношения.
— И не говори. Я, конечно, не скажу, действительно ли он занимался с ней сексом...
— Фу-у-у...
— ...но думаю, он, очень вероятно, хотел этого, а она, как минимум, способствовала таким его фантазиям. В любом случае, я схватил ту фотку и начал на всякое о ней ему намекать, пытался добиться его реакции. Ведь он — он на самом деле там, Холли: то есть он присутствует, он все понимает. Я тогда так считал и сейчас считаю. Он там себе тихонечко сидит, а внутри — все тот же человек-оса, который убивал людей у Городского Центра и пытался уничтожить еще многих в «Минго».
— И он общался с тобой через «Под синим зонтом», не забудь.
— После вчерашнего уже точно не забуду.
— Расскажи, что тогда еще произошло?
— Он только на мгновение перестал смотреть в окно на ту парковку через дорогу. Его глаза... развернулись в глазницах, он посмотрел на меня. У меня волосы на затылке дыбом стали, и воздух сделался... ну, каким-то наэлектризованным, что ли.
Ходжес с трудом заставил себя произнести остальное. Ощущение было такое, будто он катит в гору тяжелый камень.
— Я, когда копом служил, арестовывал всяких злодеев, некоторые из них действительно очень злобными были — например, женщина, которая трехлетнего ребенка убила ради страховки, совсем мизерной. Но когда их ловили, я не чувствовал в них собственно присутствия зла. Будто зло — это птица, как стервятник, что ли, — и она улетает прочь, как только преступник, на котором он сидел, арестован. А в тот день я это почувствовал, Холли. Действительно почувствовал. В Брейди Хартсфилде.
— Верю, — произносит она едва слышно.
— И у него был «Заппит». Тут я пытаюсь провести связь. Когда это связь, а не просто стечение обстоятельств. Там был мужчина, не знаю фамилии, его все называли Библиотечный Эл — он выдавал пациентам и бумажные книги, и «Кайндлы» с «Заппитами». Не знаю, был ли Эл санитаром или волонтером. Черт, да он и уборщиком мог быть, просто между делом еще и людям помогал. Пожалуй, единственная причина, почему я сразу об этом не подумал, — это то, что у Эллертон эта штука была розовая. А у Брейди — голубая.
— Как могло то, что произошло с Дженис Эллертон и ее дочерью, быть связано с Брейди Хартсфилдом? Разве что... а про телекинез вне его палаты что-то рассказывали? Не было таких слухов?
— Да нет, но примерно в то время, когда закончилось дело Зауберсов, в Травме Мозга одна медсестра совершила самоубийство. Порезала запястья в туалете в коридоре рядом с палатой Хартсфилда. Ее звали Сэйди Макдональд.
— Ты думаешь...
Она снова взялась за бургер: отрывает полосу от салатного листа и опускает его на тарелочку. Ждет.
— Продолжай, Холли. Я тебе пока ничего не говорю.
— Ты думаешь, Брейди как-то ее к этому склонил, уговорил? Не представляю, как это могло произойти...
— И я тоже, но мы знаем, как Брейди увлекался самоубийствами.
— Эта Сэйди Макдональд... А у нее случаем не было «Заппита»?
— Бог ее знает.
— А как... как она?..
— Скальпелем, который тайком вынесла из операционной. Я об этом узнал от ассистентки медэксперта. За подарочную карту «Ди Мазио» — итальянского ресторана...
Холли снова отрывает полоску салата и та опускается на тарелку. На тарелке у нее теперь такое зрелище, будто там гномики отмечали день рождения и рассыпали конфетти. Ходжеса это немного бесит, но он ее не останавливает. Она раздумывает над сказанным. И наконец, произносит:
— Тебе надо проведать Хартсфилда.
— Да, надо.
— Ты уверен, что сможешь чего-то от него добиться? Тебе же раньше не удавалось.
— Теперь я знаю немного больше. — Но, на самом деле, а что он знает? Он даже точно не знает, что подозревать. А может, Хартсфилд — совсем не оса, может, он — паук и палата номер 217 в «Ведре» — центр паутины, которую он плетет?
А может, это все совпадение. Может, рак уже взялся за мой мозг и у меня паранойя начинается?
Так, видимо, Пит подумал бы с напарницей — теперь он уже и мысленно называет ее мисс Красивые Серые Глаза, настолько в голове засело — хоть бы в глаза так не назвать.
Он приподнимается:
— Нет лучшего времени, чем сейчас.
Она роняет бутерброд на кучку общипанного салата, чтобы взять его за руку:
— Осторожней!
— Конечно!
— Осторожно с мыслями. Не знаю, может, это безумно звучит, но я все-таки на самом деле ненормальная, по крайней мере, время от времени, могу тебе это сказать как на духу. Если у тебя вдруг возникнут мысли о... ну о том, чтобы причинить себе что-то... ты мне позвони. Сразу позвони!
