Магомет понял, что сболтнул лишнего:
– Извините, я вас не имел в виду.
– Ничего. Вы всё сказали правильно.
Ева снова задумалась.
Крутая лестница за алтарём ведёт вниз. В толпе туристов мы спускаемся по ней в пещеру, где, по преданию, родился Иисус. Пот струями стекает по моей спине, сердце судорожно клокочет в груди, трудно дышать. Неужели так действует жара?
– Ты чувствуешь? – тихо спрашивает меня Ева.
– Да.
Паломники один за другим припадают устами к серебряной звезде – месту рождения Сына Божьего. Ева задерживается дольше остальных. А когда встаёт с колен, её глаза светятся счастьем.
– Он родился здесь!
У меня нет и тени сомнения в правдивости её слов.
Моисей бережно ведёт под руку свою тяжело ступающую жену. Торговцы на Крестном пути предлагают сувениры Святой земли. Школьники, сбросив ранцы в одну кучу, играют в пристенок. Монеты звонко раскатываются по древним камням, оглашая двор тоненьким эхом.
В храме Гроба Господня полно туристов. К благодатному огню выстроилась огромная очередь. Моисей подходит к священнослужителю и шепчется с ним. Священник, как нож масло, рассекает толпу и проводит нас к месту великого таинства по блату.
Лицо Евы невозмутимо и покорно. Красная косынка ей очень идёт.
Перед пропускным пунктом к Стене Плача она останавливается.
– Я туда не пойду. Если хочешь, иди один.
Моисей и Сара в замешательстве. Удивление и недовольство можно прочесть на их лицах.
– Но почему, Ева? Христианам туда тоже можно, – недоумевает еврей.
– Это не моя вера, Моисей. Идите одни.
Я остаюсь с Евой. А когда старики удаляются, каждый к своему отрезку Стены: мужчины – слева, женщины – справа, Ева говорит мне:
– А ведь он не воскресал.
– Кто?
– Христос. Никто не согрешил настолько, чтобы умереть дважды. Даже Бог.
Я мог бы ей возразить, но промолчал.
Моисей внимательно изучил анализы Евы и выписал рецепт.
– Купите в аптеке эти таблетки. Применять по инструкции. Три дня из дома лучше не выходить.
– А если я откажусь? – неожиданно спросила Ева.
– Что?! – нетерпящим возражений тоном произнёс Моисей и устремил на неё тяжёлый взгляд.
Она не отвела, не закрыла глаза, а дерзко приняла вызов. Так они играли в гляделки минут пять. Первым не выдержал врач.
– Ничего не понимаю! – встряхнул он затёкшую шею.
– Факир был пьян, и фокус не удался, – не без сарказма сказала Ева. – Со мной такие штуки не проходят, доктор. Свой талант гипнотизёра приберегите для более слабонервных пациентов.
Бесконечное удивление не сходило с лика Моисеева. С трудом ему удалось справиться с эмоциями.
– Но у вас всё равно нет никаких шансов.
– Вы же знаете о последствиях. Возможно, я вообще не смогу больше иметь детей!
К Моисею вернулся его дар убеждения.
– Если бы тёте Саре сейчас захотелось ляльку, я бы ей мигом организовал ребёночка. И она бы у меня родила как миленькая. И вы, голубушка, обязательно родите, но только через два года. Я вам это гарантирую.
Сомнение не покидало мою жену.
– А вы можете гарантировать, что с моим мужем ничего не случится за это время? Отцом моего ребёнка может быть только Адам.
Доктор призадумался, но выход нашёл.
– А давайте мы заставим его сдать сперму. Поместим её в специальное хранилище. И если он вдруг по невероятной глупости вдруг сбежит от вас, то всё равно станет отцом. Даже никакого его согласия на то не потребуется. Такая гарантия вас устроит?
Подумавши недолго, Ева согласилась.
Но воспротивился я:
– А моё мнение здесь уже никого не интересует? Больно хочется мастурбировать на старости лет!
Жена улыбнулась многозначительно и тихо сказала мне:
– Ничего, дорогой. Я тебе помогу.
Ева не захотела возвращаться на Цейлон, но и в Америку лететь отказалась. Лишившись ребёнка, она находилась в состоянии прострации, как сомнамбула.
– Может быть, поездим ещё по Азии, дорогая?
Она равнодушно пожала плечами. Ей было всё равно, хоть на край света. И мы купили билеты на Бали.
Моисей провожал нас один. Сара приболела и осталась дома.
Выбрав момент, когда мы остались с ним наедине, старик поделился со мной своим открытием.
– Помните, как я удивился, когда она не поддалась моему гипнозу? Не подумайте, что я набиваю себе цену, но мой дар тоже по-своему уникален. Это очень древняя техника иудейских жрецов. Она передавалась в нашей семье по наследству. И только один человек на свете мог ей противостоять.
– Кто?
– Он меня и обучил мастерству гипноза. Это мой отец.
– На что вы намекаете, док?
– Боюсь, что у вашей жены кроме четырёх матерей был еще и папаша. Он перед вами, Адам, собственной персоной. Старый болван, я же брал голыми руками образцы ДНК ваших женщин, вот и наследил!
– Так я теперь могу с полным правом называть вас папой. Я только рад, что мы породнились.
– Не шутите, Адам. Меня терзают смутные сомнения в правильности содеянного нами. Всё-таки Бог создал человека.
– А человек создал бога. Точнее, богиню. И это сделали вы, Моисей. Поздравляю вас.
– Ой ли… – старый еврей осёкся.
К нам подходила Ева.
Летишь в экспрессе – жди крушенья!Ткань доткана – что ж, в клочья рви!Нет творчества без разрушенья –Без ненависти нет любви…
Познал восторг – познай страданье.Раз я меняюсь – я живу…Застыть пристойно изваянью,А не живому существу!
Игорь Северянин
На пути из аэропорта в отель нам встретилась торжественная процессия. Люди в белых одеждах несли красно-золотое матерчатое чучело дракона. Играли на каких-то национальных музыкальных инструментах. Танцевали. Веселились.
Ледяной панцирь, которым окружила себя моя жена, впервые дал трещину.
– Как красиво! – тихо произнесла она и поинтересовалась у сидевшего впереди нас гида: – Это свадьба?
– Нет. Это похороны.
Ответ девушки из туристской компании поразил нас, а она через микрофон обратилась ко всем присутствующим в автобусе, чтобы обратили внимание на происходящее.
– Балийцы не боятся смерти. Наоборот, даже самые бедные, отказывая себе в земных радостях, копят всю жизнь на праздник своего ухода.
Путешествуя по острову, мы потом не раз сталкивались со странностями местных жителей. Они все были помешаны на творчестве и красоте. Даже самая жалкая лачуга была ограждена глухим забором, и войти можно было только через резные каменные ворота – настоящее произведение искусства. Всевозможные драконы и другие чудовища, детально вырезанные из камня, были призваны отпугнуть демонов от жилища. Во дворе непременно стояло несколько статуй, изображающих индуистских богов, героев народных сказаний или священных животных. Танцующий Шива встречался часто.
Внутри дома – предельный аскетизм. В иных жилищах, кроме циновок, вообще ничего не было.
Прирожденные художники, эти люди, казалось, вообще были лишены какого-нибудь рационализма. На кассах в супермаркетах работали в основном яванки. Местных жительниц на такую работу ставить было опасно: просчитывались не в свою пользу.
На экскурсии к кратеру потухшего вулкана в глубине острова наш автобус облепила толпа торговцев. Один долговязый балиец прилип ко мне как банный лист: купи слона. Слон на самом деле был хорош. Настоящее тиковое дерево, ювелирная резьба. В отеле такой сувенир стоил бы не меньше двухсот долларов. Я бы взял его за эту цену или чуть дешевле. Но торговец заломил за слона триста баксов. Я демонстративно отвернулся и направился в автобус.
– Слишком дорого.
– Но я же сам его сделал. Это ручная работа.
Гид объявил отправление через пять минут, и туристы потянулись в автобус.
Ева поднялась с сиденья, чтобы пропустить меня к окну.
– Красивый слон. Почему ты его не купил?
– Он заломил за него высокую цену.
Она равнодушно пожала плечами.
Торговец, словно подслушав наш разговор, нарисовался под окном.
– Двести пятьдесят. Двести долларов.
Я попытался открыть форточку, но она заела. В проходе толпился народ.
– Сто пятьдесят. Сто, – кричал горе-продавец.
Наконец все туристы уселись, и водитель закрыл дверь.
– Пятьдесят. Двадцать. Десять долларов! – взмолился уже балиец.
– Да дай ты ему просто эти деньги! – не выдержала Ева. – Видишь, что человек сильно нуждается.
Мне самому стало уже неудобно, я достал из кармана десятку, свернул её трубочкой и выбросил в щель форточки. Он подхватил купюру на лету и бросился останавливать автобус.
Мы уже порядком отъехали от вулкана, когда мне по рядам передали слона. Это была самая выгодная покупка в моей жизни, за пять процентов от реальной цены. Но до сих пор мне стыдно перед тем несчастным парнем с острова Бали.
