аэровокзале, пока подготовят самолет к перелету в Нью-Йорк.
— Ты здесь выйдешь? — крикнул Дэнни.
— Собираюсь.
— Давай вместе?
— Ладно.
Он обернулся к матери, и глаза его вновь увлажнились.
— Мамуль, а она будет?
— Да, сынок. Думаю, что придет вместе с твоим отцом.
— Лучше бы мне остаться с тобой.
— Успокойся. — В голосе ее звучала нежность. — Мы ведь будем вместе даже раньше, чем ты думаешь. Как бы там ни было, твой отец хороший человек. Он будет добр с тобой.
— О нем я не беспокоюсь. Я боюсь… ее.
— Ничего! Я думаю, она достойная женщина. Она очень красивая.
— Красивее тебя?
— Да, сынок.
— Не верю! — твердо сказал Дэнни. — Совершенно не верю!
Она нежно шлепнула его по щеке:
— Ты настоящий изверг! Пошли, пора выходить.
Дверь открылась, и они встали со своих мест. Я двинулся за ними. Дэнни оглянулся.
— Не отставай, — попросил он, — будь с нами.
— Хорошо.
На летном поле чувствовался прохладный октябрьский бриз. Небо все было усеяно звездами. Я старался не отставать от Дэнни; он крепко держал мать за руку, будто не собирался отпускать ее от себя.
Мне очень хотелось увидеть отца Дэнни. Ведь он был из Голливуда, а в американских кинофильмах все в Голливуде были как на подбор красавцами. Поэтому хотелось увидеть живого голливудца, да и новая мать Дэнни очень интересовала меня.
Думаю, все это происходило из-за моего невероятного любопытства. Я любил смотреть на пожары, драки, разглядывать незнакомых людей — словом, все, что было новым и неожиданным.
Как-то отец застал меня, когда я подглядывал, как наш деревенский кузнец манг Бе́рто бил свою жену. Отец всю дорогу до дому тащил меня за ухо, и, хоть дом был рядом, дорога показалась мне бесконечной. В тот вечер я слышал, как он кричал маме, что я унаследовал этот порок от ее сестры. По словам отца, тетя Клара была ходячей газетой. Из-за этого замечания мама не разговаривала с отцом до самого утра.
Аэровокзал сверкал всеми огнями и был полон народу. Громкоговорители не затихали ни на минуту. Окажись здесь дядя Сиано, он сразу вспомнил бы о тете Кларе. Мы зашли в зал ожидания. Мать Дэнни начала крутить головой и подниматься на цыпочки, а мы с Дэнни сели на длинную скамейку, на ней можно было даже спать.
Вдруг лицо матери Дэнни изменилось, мягкая улыбка мгновенно слетела с губ, глаза стали колючими.
— Они здесь, Дэнни!
Тот сразу вскочил.
Я смотрел, как они приближаются к нам. Он был человеком гигантского роста, в черном костюме. Шел он энергично, и, не будь у него очков, я принял бы его за ковбоя, приехавшего из прерии в город. По мере их приближения Дэнни все крепче сжимал руку матери, лицо его становилось все печальнее.
Наконец я увидел ее и от удивления вытаращил глаза. Это со мной однажды уже случалось, когда дядя Сиано притащил в дом огромную, как лодка, рыбину.
Вторая мать Дэнни оказалась стройной и прелестной, как кинозвезда. Она даже была красивее девушек на обложках журналов, рекламировавших туалетное мыло. Затаив дыхание я замер. В жизни еще я не встречал такой красавицы. Сам Голливуд предстал предо мной в обличье этой молодой женщины. Единственное, что показалось мне странным, так это то, что она зачем-то обернула шею пушистым мехом, как шарфом.
— Как поживаешь, Дэнни? — спросил отец.
Красавица улыбнулась полными, яркими губами, но Дэнни на нее не взглянул. Он все еще цеплялся за руку матери.
— Не молчи, Дэнни, отвечай отцу, — сказала мать.
— Все нормально, папа.
Лица Дэнни я не видел, он стоял ко мне спиной.
— А как ты, Мэри?
— Ничего, так, по крайней мере, мне кажется. Устала немножко от полета.
— Представляю! — Отец повернулся к Дэнни: — Ну что, молодой человек, поехали?
— Шагай, Дэнни, — подтолкнула его мать.
— Нет!
— Будь умным мальчиком, — настаивала мать.
Я не спускал глаз с новой матери Дэнни. Как мне хотелось, чтобы здесь оказался дядя Сиано, уж он нашел бы нужные слова, чтобы описать ее прелесть; не зря он каждый год читал свои стихи в честь избранной королевы фиесты в нашем баррио.
Дэнни отпустил руку. Мама наклонилась к нему и поцеловала. Он кинулся к ней в объятия, из ее огромных глаз хлынули слезы.
— Иди, сынок, — сказала она, не открывая глаз.
— Хорошо, мама! Хорошо!
— Какое самообладание! — заметил отец.
— Я рада была повидать тебя снова, Джордж, — сказала мать, смахивая слезы.
— Я тоже, Мэри… Кстати, это Вера.
— Здравствуйте, — сказала мать Дэнни.
— Привет, — ответила красавица.
Мать Дэнни отвернулась и пошла к выходу.
В душе у меня что-то дрогнуло. Мы были вместе всего несколько часов, но мне казалось, что я знаю Дэнни много лет. Я переживал за него всей душой. Вдруг раздался крик:
— Мамочка! Не оставляй меня с ними! Мамуля!
Мать оглянулась. Дэнни кинулся к ней. Отца это, видно, расстроило, красавица начала нервно поправлять на шее свой мех.
Мать прижала к себе Дэнни, он вновь расплакался.
— Мамочка, — рыдал Дэнни, — мамуля… она не такая, как ты.
— Полно, Дэнни, ты уже совсем взрослый, — попыталась она превратить все в шутку, но, видно, давалось это ей с трудом. — Иди, тебя ждут!
Она нежно поцеловала сына, потом еще и слегка оттолкнула от себя. Дэнни медленно двинулся к отцу, а мама быстро вышла из здания.
Я опустился на скамью; сердце бешено колотилось, слезы застилали глаза. Меня вдруг пронзила одна мысль: Дэнни оказался прав — его мать была действительно красивым человеком.
ГЛАВА 9
МОИ ОПЕКУНЫ
Когда мое семейство обсуждало, где мне остановиться в Нью-Йорке, у кого жить, в доме поднимался шум и гам, еще почище, чем в день выборов у нас на главной площади. Правда, с той разницей, что никто из нас не обижался, однако обвинений и колкостей хватало.
Упоминалось несколько имен знакомых и родственников в Нью-Йорке. Первого назвала мама: Пе́дро Ало́нсо, ее троюродный брат. Он уехал из деревни двадцать лет назад, когда умер его отец, оставив ему кое-какие деньги. Он направился в Америку с твердым убеждением, что «деньги рождают деньги». Нам он не писал, но всегда к каждому рождеству присылал визитные карточки; однажды прислал даже фотографию с женой. Ее звали Са́лли. По-американски его имя было Пит.
У отца нашлась своя кандидатура: его двоюродный брат Мартиниа́но де Са́нтос. Он сбежал из дому, узнав, что родители хотят его женить на богатой, но некрасивой невесте. «Если мне понадобятся деньги, — заявил он, — я их спокойно заработаю в Америке». И уехал. Там он
