Он внезапно перестало понимать, как он тут очутился, ощущал лишь холод и животный ужас. Так и не сняв с себя белый жилет он поднялся шатаясь на ноги и сквозь ветер кинулся вверх по холму. Он бежал вверх. Его скидывало, он снова вставал и, бежал. Потом пытался вползти и в его закоротивших мозгах светилась единственная мысль: "Тепло". Ему нужно было тепло и желательно сушь.
-Я хочу в тепло- бормотал он тяжело взбираясь вверх по пологому холму хочу тепло, - и снова скатывался вниз, в грязь и его обдавало ледяными брызгами из обрушивающейся на берег волны.
-Тепло- скулил он лежа под ледяным дождевым душем и снова поднимался, испачканный в прибрежной земле и в жидкой глинистой грязи.
Наконец нечеловеческими усилиями, бывший богатый жилец люксовой каюты, а ныне снедаемый холодом безумный комок протоплазмы, смог вскарабкаться на вершину холма, где его чуть не убило пролетающим мимо бревном, только что оторвавшимся от ближайшей избы.
Старостин с воплем метался по разрушающейся улице, пару раз наскакивал на таких же перепуганных мечущихся жильцов деревни, цеплялся за них и хрипел им "Тепло...", его отталкивали, мчались прочь а он полз за ними причитая. Одного только что выскочившего из дома селянина на глазах у Старостина раздавило упавшим с неба телеграфным столбом, который был выдернут на другом конце деревни.
Наконец кто то из мечущихся , за которого в очередной раз уцепился турист с размаху ударил его в голову, отчего бывшего предпринимателя отбросило на метр, и он, сломав жиденький штакетничек ввалился в чей то огород.
Тут рассудок у него окончательно помутился и он воя, как подбитая собака пополз в одну из боковых улочек. Безумными глазами проследил трактор, барражирующий над селом на крыльях вихря, и наткнулся глазами на широкий фронтон дома культуры.
-Тепло...- прохрипел он и одержимо пополз в сторону серого здания.
Один раз возле него обрушился грузовик, развозивший ранее хлеб, но он даже не заметил, лишь полз причитая вдоль улочки. Затем поднялся на четвереньки и резво побежал на четырех конечностях.
Прорвавшись сквозь бурю, добрался он до Черепиховского дома культуры. Дверь была открыта, а вернее сорвана с петель шквалом. Рядом, всфыркивая редкими голубоватыми вспышками лежал оборванный провод.
Старостин кошачьим прыжком отшатнулся от провода и так же на четвереньках вполз внутрь. Тут было тепло, но он стремился дальше, вглубь от стихии, и поэтому безошибочно поковылял в подвал. Подвал был открыт, иногда кажется, что сама судьба способствовала появлению скрытого в Черепихове зла, слишком уж стройна цепь событий начавшихся во время бури. Как например объяснить, что дверь в подвал была открыта во время бури, а в самом здании никого не было.
Как бы то ни было, а безумный пассажир потонувшего корабля с воем метнулся в спасительную неподвижную темноту. Это было спасением для него и одновременно проклятием для всего несчастного села.
Как только Старостин, подвывая, метнулся в подвал, древний чудовищным дуб обрушился со смерчем на ветхое каменное строение.
Дом рухнул, многотонные деревянные стропила, подгнившие задолго до катаклизма вперемешку с кладкой стены, бетонными перекрытиями этажей, обрушились вниз, частично пробив пол и провалившись в подвал.
Два тяжеленных швеллера рухнули на бегущего Старостина и придавили его к полу, сломав позвоночник. Он издал задушенный писк и затих. Следом под натиском бетонной плиты обрушилась часть стенки подвала, не реставрировавшаяся с момента постройки.
Кирпичная кладка разлетелась в стороны, светя пористыми цельными кирпичами, какие делались в начале века, а следом из стены вылетел округлый камень, который на кирпичи был совсем не похож.
Камень упал на пол, два раза подпрыгнул словно был резиновым мячиком, а не пудовым камнем и остановился прямо напротив головы умирающего Старостина. Преприниматель медленно повернул голову и прочил руны, что были начертаны на камне, понял их, но совершенно не удивился и не испугался, так как уже не мог нормально соображать. Придавленный тяжелыми глыбами бетона, с раздавленными ребрами он мог лишь смотреть на эту надпись и тихо умирать.
Однако два часа спустя, когда самый яростным момент бури был уже позади Алексей Старостин был еще жив. Больше того с каждой минутой ему становилось все легче, словно не лежал он под острыми пористыми кусками бетона со впившейся в бока ржавой арматурой.
-Тепло...- мечтательно проговорил он в полный голос.
А затем, бросив еще один взгляд на камень из которого как бы это самое тепло исходило без особых усилий выкарабкался из под завала. На секунду ему показалось что он стал меньше, чем раньше, и гораздо проворней. Экс- турист отполз в уголок подвала, за поваленный в штабель стеллажи с книгами, отсюда виднелся край неба, освещаемого вспышками молний, значит подвал не завалило полностью.
Встал на колени, а затем в полный рост, словно и не ломал себе ребра и позвоночник, постоял так, а затем снова встал на четвереньки, так привычнее.
Что то изменилось вокруг, но он не понял что, просто подбежал к валяющемуся камню, обвился вокруг него и уснул. Чувствуя радостное тепло.
Сны ему снились дикие и страшные, он не понимал их, он теперь вообще не отличал их от реальности.
А утром Дня После Бури он очнулся в пятне серого утреннего света, лившегося чрез пролом в потолке подвала. Камень за ночь выпал у него из рук и откатился в сторону. Старостин попытался подняться, но внезапно ему показалось, что к у него нет ног, да и рук тоже, он даже прополз пару метров по подвалу, извиваясь всем телом, но затем все таки вспомнил, как подняться на четвереньки и потрусил к свету, теперь он хотел найти людей.
Дальше было просто. Выкарабкавшись по разваленным бетонированным плитам на волю он впервые увидел свои руки на свету.
Руки были как руки, но вот только покрыты они были сероватой шелущашейся чешуей. Крохотные чешуйки осыпались с них и исчезали в вязкой грязи. Кроме того на них совершенно не было ногтей. А следом в ближайшей луже отразилось и его лицо, которое еще носило легкое сходство с Старостиным, крупным предпринимателем, могущим заказать себе класс люкс на любом теплоходе, но тоже было покрыто грязно серой шероховатой чешуей а рот ввалился, лишившись неожиданно зубов. Кроме того веки у него на глазах проявляли явною тенденцию к опрозрачиванию.
Он был уже настолько тронут, что совершенно не удивился этому и пополз к ближайшему домику, милого синего цвета с резными темными совами на крыше. Постучал в дверь. Ее открыл мужик лет сорока из за плеча которого выглядывало многочисленное его семейство. При виде Старостина дети кинулись с визгом прочь, но он не заметил этого и пошел на хозяина дома радостно говоря:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
