Говоря о различных типах психологов-исследователей', необходимо упомянуть и о таких типах, как психологи-классики и психологи-романтики. Психологи-романтики бьются над тем, чтобы решить главные проблемы психологической науки, к числу которых они относят ее объединение, создание единой парадигмы, преодоление всевозможных «параллелизмов». Психологи-ктассики либо считают эти проблемы неразрешимыми, либо вообще предпочитают забыть об их существовании, без больших претензий изучая какую-нибудь частную тему: мышление, память, восприятие и т. п. Романтики хуже адаптированы к жизни — меньше зарабатывают, часто вызывают раздражение коллег — и поэтому относятся к вымирающей разновидности психологов, которую скоро придется занести в красную книгу. Классики же куда более жизнеспособны и составляют основную часть психологического сообщества.
Здесь, кстати, надо сказать, что одно из главных отличий популяции психологов-исследователей от популяции практических психологов состоит именно в наличии романтиков. Среди психологов-практиков их вообще нет, что связано с тривиальным фактом: романтики не становятся практиками. Эта закономерность прокладывает себе путь через немалое количество обстоятельств, которые на поверхности выглядят как ее опровержения. Среди психологов-практиков можно найти немало таких, кто, находясь на студенческой скамье, тяготел в психологической романтике или даже посещал методологические кружки. Так, можно назвать целый ряд успешных, т. е. хорошо зарабатывающих, представителей современной психологической практики, которые в свое время прошли, например, через кружок Г. Щедровицкого, участие в котором прагматически настроенные психологи рассматривали как пустую трату времени.
В принципе здесь нет противоречия, поскольку, как известно, все течет и почти все изменяется. Существуют три основных пути превращения романтиков в практиков. Первый путь связан с тем общеизвестным обстоятельством, что у романтиков — и не только от психологии, но и от любой другой сферы человеческой деятельности — всегда нет денег. Забота о хлебе насущном вынуждает их спускаться на землю, задвигать куда-нибудь подальше книги о вечных проблемах психологии, заполняя освободившееся место руководствами по тестированию. Второй путь сопряжен с другой известной психологической закономерностью, которую в психологии называют «обратной мотивацией», а в быту — «принципом бумеранга». Если человека перекормить какой-либо духовной пищей, его долго будет тошнить от одного ее вида и он будет предпочитать нечто прямо противоположное. Некоторые психологи слишком рано и слишком рьяно окунаются в методологические проблемы и, объевшись методологии, делают разворот на сто восемьдесят градусов, попадая в практику. И, наконец, третий путь обращения к ней характерен для тех разумных психологов (есть среди психологов и такие), которые, ощутив неразрешимость основных проблем психологической науки, предпочитают к ним не возвращаться. Впрочем, навсегда избавиться от романтической болезни не так-то просто: среди практиков есть немало скрытых романтиков, которые испытывают тайный интерес к таким проблемам, но боятся в этом признаться и себе, и другим. Необходимость подавления в себе романтизма сопряжена и с тем, что одним из главных правил поведения в сообществе практических психологов служит полное презрение к методологическим проблемам. Если же некий практический психолог случайно выдаст интерес к ним, его могут отлучить от этого сообщества со всеми вытекающими отсюда материальными последствиями.
Что же касается другого типа психологов-исследователей — классиков, то близкий ему тип доминирует и среди практиков. Многие из них лишены каких-либо творческих способностей и поэтому могут применять только методики, разработанные кем-то другим и в практической психологии считающиеся классическими. Классикам здесь противостоит такой тип, как новаторы, вносящие в любую из этих методик собственные модификации, а иногда наглеющие до реформирования всей практической психологии. Отношения этого типа практических психологов с классиками также небезмятежны, как и отношения романтиков с классиками в среде психологов-исследователей.
Разумеется, еще сложнее складываются отношения между психологами-исследователями и психологами-практиками. Вообще эта тема — очень деликатная, но для психолотологии, как и для всякой науки, не должно быть запретных тем. Было время, когда практиками становились, в основном, несостоявшиеся исследователи, т. е. те, кому не нашлось места в наших некогда престижных исследовательских учреждениях. Их распределяли в детские сады, в школы, на почтамты, на заводы и т. п., где они оказывались на периферии психологического сообщества. И, имея такое же первоначальное образование, что и психологи-исследователи, постепенно деградировали в рядовых сотрудников своих учреждений. В те годы исследователи считались аристократией психологического сообщества, а практики — его низшим сословием и вообще неудачниками. Отношения между ними были примерно такими же, как между «верхами», которые хотят и имеют, и «низами», которые тоже хотят, но не могут.
В дальнейшем произошло то же, что уже не раз случалось в истории человечества: аристократия разорилась, сохранив лишь свои титулы и амбиции, а низшие слои общества проделали обратную эволюцию, махнув из грязи в князи. В результате между практическими психологами и психологами-исследователями сложились очень сложные и неоднозначные отношения. С одной стороны, психологи-практики не равнодушны к ученым степеням и прочим академическим регалиям психологов-исследователей, проявляя к ним и скрытую зависть, и открытое уважение. В тех же редких случаях, когда они сами дотягивают до защит, они попадают в среду, где всецело хозяйничают их академические собратья по профессии. С другой стороны, едва сводящие концы с концами психологи-исследователи не равнодушны к гонорарам практиков, считая их не заслуженными, получаемыми не по рангу и вообще за торговлю воздухом. Еще более ухудшают эти отношения возрастные различия двух разновидностей психологов, подкрашивая их конфликтами отцов и детей. И символично, что академические психологи подчас называют практических практически психологами, т. е. психологами, но не совсем, а всех психологов делят на думающих и практикующих. Последние же, в свою очередь, придумывают для первых не менее обидные обозначения.
7. Мегаломания
Несмотря на все сказанное, не стоит слишком драматизировать ситуацию. Отношения между двумя подвидами психологов смягчаются несовпадением ареалов их обитания. Психологи-практики обитают среди своих здоровых и не совсем здоровых клиентов, в предвыборных штабах политиков, в банках и других коммерческих структурах, короче, везде, где есть, с одной стороны, деньги, с другой, — желание их истратить каким-нибудь нестандартным способом. Ареал обитания психологов-исследователей это научно-исследовательские институты и всевозможные академии, где, напротив, нет денег, но есть чины и звания.
Один наш очень известный практический психолог, в прошлом бывший не менее известным академическим психологом и даже одно время принадлежавший к вымирающему типу психологов-романтиков, недавно посетовал, что академическая и практическая психология живут как две субличности диссоциированной личности. У них разные интересы, разные способы существования, непересекающиеся круги общения, разные авторитеты: практические психологи не знают имена директоров академических институтов, а академические — имена звезд психологической практики. Всю эту неприглядную ситуацию он обозвал словом «схизис» (между исследовательской и практической психологией), придав ей негативный и даже трагичный оттенок. Во многом он, конечно, прав. Но неизвестно, что произошло бы, если бы две разновидности психологов варились в одном котле. Это запросто могло бы привести к внутрипсихологической гражданской войне, в ходе которой каждая сторона могла бы использовать не только разрешенное, но и запретное оружие. Практические психологи — связи со своими подчас криминализированными клиентами, а академические психологи — раскрытие тем же самым криминализированным клиентам главной тайны практической психологов — того, что они продают воздух.
Различия в образе жизни и ареалах обитания порождают и другие важные различия между двумя видами психологов. Так, практические психологи либо живут как одинокие волки, либо объединяются в небольшие стаи по несколько особей. И даже в тех случаях, когда они носят с собой визитные карточки, где написано, что они являются директорами институтов практической психологии, эти институты редко насчитывают более 10 чел. Академические же психологи — напротив, существа социальные, объединенные в большие организации, и их вес в основном определяется тем, какое место они занимают в этих организациях. Отсюда — и различия в психологии двух типов психологов.
