Я вошла в сусичную, расчёсывая комариный укус под коленкой.
— Что это на тебе? Ты же простудишься! — буркнул Дайки.
Это были первые слова, которыми он встретил меня. Сняв с себя пиджак, Дайки набросил его мне на плечи. Из красотки, щеголяющей в кокетливом платьице, я тотчас превратилась в деревенское пугало. Обнажённый до пояса Дайки отправил в рот очередную порцию суси и похвастался:
— Улов нынче выдался отменный.
Молоденькие рабочие из бригады Дайки с выкрашенными в каштановый цвет волосами принялись наперебой приветствовать меня, так что я даже смутилась. Интересно, почему эти работяги все, как на подбор, такие щёголи? У одного волосы забраны сзади в хвост и серёжка в ухе, на другом — пижонского вида майка с выхваченным ножницами воротом и обрезанными рукавами. И всё этим красавчикам к лицу. Ну прямо эстрадные кумиры.
Oh, love! — невольно улыбнулась я.
Когда восемь пригожих юношей, каждый из которых хорош на свой лад, маячат у тебя перед глазами, словно виноградная гроздь, невольно хочется отщипнуть хотя бы одну ягодку. Но, как ни странно, эта братия придерживается строгих моральных принципов. Как-то, притворившись изрядно подвыпившей, я в шутку стала кокетничать с одним из них, но он решительно пресёк мои поползновения.
— Нет, тут я пас, — сказал он. — Когда-то, пацаном, я нюхал всякую дрянь вроде паров едкого растворителя. Хиросэ-сан вытащил меня из этой ямы, можно сказать, спас мне жизнь. Понимаете, есть вещи, через которые как бы нельзя переступить.
Как бы понимаю.
— Эй, хозяин, Ринка пришла. Приготовьте ей то же самое, чем только что потчевали нас.
— Будет сделано.
Старичок хозяин поставил передо мной тарелочку, на которой лежали суси со скумбрией. Они оказались на удивление вкусными.
— Пальчики оближешь! Неужели это и вправду рыба из твоего сегодняшнего улова? Вот это да!
— А то как же! Теперь ты видишь, на что я способен?
Как это ни досадно, мальчики, но в Дайки есть нечто такое, чего не найти во всех вас вместе взятых. Надёжность. Для меня, болтающейся по жизни подобно утлому судёнышку, он — всё равно что якорь. Он мне одновременно и отец, и любовник.
Такому человеку я изменить не могу.
И тем не менее постоянно, изо дня в день изменяю. Почему? Да потому что без памяти влюблена в свои песни.
Для Дайки моя страсть к пению — заклятый враг, единственный противник, против которого бессильны его кулаки. Должно быть, у каждого человека существует вечный соперник в любви — «мечта», за которой устремляется его половина.
— Окунь — тоже что надо!
— А печёная макрель с солью! Объеденье!
Сидящие у стойки красивые парни, войдя в раж, как при игре в мяч, выхватывают друг у друга тарелки с лакомыми кусками, насыщая свою плоть жизненными соками. Кто-то берёт прямо пальцами и кладёт мне в стакан кусочки льда, действуя с таким проворством, что я не успеваю воспротивиться этому. Другой подливает мне охлаждённое сётю[28] и чокается со мной. Но я не привыкла столько пить… Пока я в растерянности смотрю на свой стакан, Дайки выхватывает его у меня из рук, и мне остаётся лишь заворожено наблюдать за тем, как он одним махом опрокидывает огненный напиток в своё могучее горло.
— А, заходите! Вы сегодня одна? — энергично приветствует хозяин новую посетительницу. В такие ресторанчики женщины редко приходят без спутников.
— О!
— Какая встреча!
Одинокой посетительницей оказалась Кахо Дзёдзима. На ней замшевая безрукавка цвета прелой зелени, надетая прямо на голое тело, и шорты с обтрёпанными краями — такое впечатление, что прежде они были обыкновенными джинсами, но какой-то силач оторвал от них обе штанины. Наряд дополняли спортивные тапочки со смятыми задниками на босу ногу. Появиться в таком завидном прикиде на людях может рискнуть только очень смуглая женщина.
Прежде чем заметить меня, она обратила внимание на Дайки и чуть не подпрыгнула от радости. Тот смущённо улыбнулся в ответ, не зная, куда деть глаза.
— Помнится, вас зовут Кахо-сан? — сказал он. — Ну как, хулиганы к вам больше не пристают? Всё в порядке?
Какая прелесть: Дайки готов защищать от хулиганов девицу, торгующую своим телом. Я обожаю в нём это благородство.
— Привет, Ринка, — обратилась ко мне Кахо. — Кэн укатил в Сэндай, так что я сегодня в одиночестве. Рада тебя видеть. Да и с «Королём» мы давненько не встречались.
В этот ресторанчик заходят как представители шоу-бизнеса, так и работяги вроде моего Дайки и его ребят. Но он не в курсе, что Кахо — девушка Кэндзиро. Да и не нужно ему этого знать. Точно так же и Кахо не подозревает о том, что нынче утром её возлюбленный едва не пострадал от кулаков её спасителя.
— Эх, завтра опять на работу.
— Сегодня-то был лёгкий день, проверка исправности узлов, а с завтрашнего дня начинается новый цикл. Теперь уже в Мияги.
Строители не сидят на месте, а кочуют по городам и весям, останавливаясь на ночь то в одной, то в другой захудалой гостинице. Совсем как мы, артисты. И сейчас они перебрасываются шуточками по поводу своей жизни, обнажая в улыбке белые зубы.
— Суровая житуха, — вздыхает один.
— Кошмар! — вторит ему другой.
— Все тридцать три кошмара! — подхватывает третий.
Остальные смеются. Слушая подвыпивших ребят, мы с Кахо переглядываемся и, пожав плечами, хихикаем. Ведь в точности такими же репликами постоянно обмениваемся между собой и мы: я, она, Кэндзиро, Муди Конами, Хироси Юмэкава, Симако Садо.
«Тридцать три кошмара! Напряг. Грязь. Опасность. И дальше со всеми остановками».
«Этот шик-блеск меня уже достал».
«А меня достало отсутствие работы. Это даже не кошмар, а форменный ад».
«А для меня ад — приставания какого-нибудь козла».
«У нас не работа, а ярмо на шее».
«Да, ходим по острию ножа».
«Бросить бы всё к чертям!»
«Вот именно. Я уже сыта по горло»…
Между тем от лежавших на тарелках рыбок остались одни скелетики. Когда и они были обсосаны до последней косточки и пришла пора расходиться, Дайки и его подопечные едва держались на ногах от выпитой сивухи. Я в обнимку с Кахо последовала за ними.
— В чём дело? Кажется, вы чем-то недовольны?
Голос Дайки напомнил мне глухое рычание бродячего пса. Надвигалась драка. Кто на сей раз стал жертвой моего милого, я не запомнила, потому что была мертвецки пьяна. Наверно, какой-нибудь невезучий прохожий. Видимо, ему тоже приходится изо дня в день заниматься каким-то нудным делом вроде рытья котлованов.
Женщина тут ни при чём. Значит, можно присесть поблизости и подремать под мелодичный хруст ломаемых костей. Время от времени открывая глаза, я видела кого-то из мужчин с плотно сжатыми губами или свежим кровоподтёком возле виска.
Женщина тут ни при чём. Прохладный вечерний ветерок гладит меня по затылку. Мужчины валтузят друг друга с таким сосредоточенным видом, словно несут священный ковчег на празднике, а при этом ещё и молодецки покрикивают. Вот он, истинно японский дух. Старичок сусичник охотно включается в драку. Видно, завтра у него снова выходной. Ни один из участников побоища не робеет. Красавчики из команды Дайки держатся молодцами. А ведь против них сражаются человек шесть, не меньше. Но победа, конечно же, достанется нашим. Так что мы с Кахо можем поспать на травке. Мужчины так бойко орудуют кулаками, что даже комаров разогнали. В воздухе веет прохладой.
Ах, до чего же хорошо! Давно уже не было такой дивной ночи. И луна такая круглая-круглая.
Тс-с-с…
Действие шестое
ГАРАЖ И ФУРИСОДЭ
В преддверии осени кимоно с прелестным узором в виде алых листьев клёна, богато расшитых по контуру золотыми и серебряными нитями, производит впечатление изысканного щегольства. В последней декаде августа ещё держится летняя жара, и если, несмотря на это, певица появляется перед зрителями в фурисодэ из плотного шёлка, как будто духота ей нипочём, она тем самым демонстрирует особую утончённость вкуса.
С довольной улыбкой на лице я одеваюсь к выходу в гараже, где нет даже зеркала. Сегодня мне предстоит самая ненавистная работа — выступление в баре. Хозяева баров, закусочных, сусичных и прочих подобных заведений водят знакомство с представителями эстрадных агентств, а порой и сами неравнодушны к песням, поэтому по торжественным случаям, например в очередную годовщину со дня открытия, они приглашают артистов и устраивают концерт. Места для этого вполне хватает, публика же состоит в основном из руководителей компаний, с которыми хозяин поддерживал отношения на протяжении, скажем, десяти лет. Естественно, артисту достаются солидные чаевые — тысяч сорок за один вечер.
Но особой радости эти деньги мне не доставляют. В отличие от оздоровительных центров, где слушатели тянутся к кошелькам, только если исполнитель действительно им понравился, здесь тебе вручают заранее заготовленные «обязательные» чаевые в нарядном конвертике. На душе от этого становится так муторно, что и не передать. Правда, выступая в таких местах, певец получает отличную возможность продать кассеты со своими оригинальными записями, но поскольку у меня таковых не имеется, я не вижу тут для себя особой поживы.
