Блэк и Ньюхолла Энтони Блэка в мае 1979 года. Его раннее детство прошло счастливо: он был окружен заботой, любовью и поддержкой. Блэк был от природы сообразительным ребенком, и у него быстро развилась любовь к языку, во многом благодаря стараниям и заразительному энтузиазму матери. Урсула Блэк была дочерью профессора истории и выпускницей факультета лингвистики. Она читала с малых лет, так что сразу же познакомила маленького сына с миром литературы; сначала с книгами с удобными для ребенка картонными страницами, затем с книгами-игрушками, затем со сказками на ночь, затем с книгами, которые надо читать вместе, затем с книгами, в путешествие по которым можно отправиться и одному.
Детский пальчик следовал по бесчисленным словам и предложениям, преодолевая километры по великим римским дорогам текста, пересекая новые миры и неизведанные моря, словно миниатюрный розовый Колумб, местами замирая и спотыкаясь, пробираясь сквозь густые джунгли из труднопроизносимых сочетаний звуков, но никогда не останавливаясь, шагал вперед, буква за буквой, слово за словом, предложение за предложением, страница за страницей – и так целыми днями, которые малыш проводил, сидя рядом с матерью за столом.
К двум с половиной годам Эндрю знал все буквы родного алфавита (наряду с полудюжиной других, которые в разные годы случайно пробирались в пантеон) и мог нарисовать каждую из них неуверенным, корявым почерком. Взрослые удивлялись, слушая его краткие рассказы про историю букв: потому что – по просьбе сына – Урсула начала читать ему книги и эссе из собственной коллекции и адаптировала тексты так, чтобы они были интересны любознательному карапузу. Получалось, что помимо «Цыпленка Цыпы» и «Трех слепых мышек» Эндрю слушал истории про Могучую букву А, которая когда-то была огромным свирепым быком, которого обманом заставили перевернуться на спину, и его рога застряли в грязи; помимо историй про мистера Щекотку, Дюймовочку и Гулливера маленький Эндрю Блэк знал все о пропавшей в 19 веке длинной S и непослушной, жадной букве C, которая украла целый мешок звуков у других букв и не вернула по сей день.
К восьми годам Эндрю вместе с Урсулой выработали привычку читать вместе – лежа на диване во время долгих школьных каникул или же ужиная в тишине вместе с книгами в мягких обложках.
Ньюхолл Блэк часто задерживался допоздна, поэтому телевизор не включался до тех пор, пока он не заходил в дом в половине восьмого, не скидывал ботинки, не вытягивал вонючие ноги и не начинал смотреть «Улицу Коронации».
По рассказам Эндрю об отце у меня сложилось впечатление, что дом они делили не с человеком, а настоящим гризли. Нет, они не боялись его, как дикого медведя; скорее, он был похож на некое природное явление, и повседневное взаимодействие с ним было довольно рутинным: покормить, не мешать его образу жизни, по возможности держаться на приличной дистанции и уважать его территорию. Медведь Ньюхолл попросту случился с Энди и Урсулой, и делиться с ним мыслями, чувствами или достижениями было так же неразумно, как делиться ими с внезапным ливнем или особенно сильным приливом.
Мир Эндрю вращался вокруг матери.
Она легко придумывала истории букв, превращая азбуку в сборник рассказов. Язык был ее страстью. Происхождение и трансформация букв, слов и синтаксиса завораживали ее так же, как и происхождение и эволюция историй. Урсула владела полудюжиной языков – живых и мертвых – и применяла свои знания, разбирая плохие переводы или исковерканные транскрипции старых текстов; иногда она даже получала за это деньги, когда ее нанимали музеи и университеты, но чаще она занималась этой работой просто потому, что ей нравилось.
Когда Урсуле было едва за двадцать, она зарабатывала на жизнь, посещая церкви в разных уголках страны, где читала лекции о ключевых библейских стихах и историю их переводов. Большой популярностью пользовались выступления про глубокие смыслы, утерянные аллюзии и скрытые детали, которые можно выявить с помощью лингвистических раскопок, тянущихся вплоть до греческого оригинала. Урсула знала свою целевую аудиторию, и ей хватало здравого смысла затрагивать в беседе только язык канонических книг, однако ее интересы простирались далеко за пределы проповедей и деяний, встречающихся в каждом переводе Библии, и тянулись к утерянным, фрагментарным, отсутствующим, самым ранним из древнейших прототекстов. Ее интересы шли еще дальше, в сферу апокрифического, еретического, в глубокую черную дыру в египетской пустыне, найденную в 1945 году, где на самом дне был похоронен человек с необычным именем Мухаммед Али. Но об этом в другой раз. Пока все, что нам нужно знать, – это то, что Урсула зарабатывала на жизнь, рассказывая христианским общинам об их священной книге, причем очень осторожно, стараясь не сказать ничего такого, что могло бы вызвать возмущение.
Одной холодной октябрьской ночью, когда на автостоянке кружились опавшие листья, Урсула, возвращаясь после особенно удачной лекции в церкви Святого Креста в Эштон-Андер-Лайн близ Манчестера, встретила Ньюхолла Блэка. Вскоре пара обнаружила, что у них есть один общий специфический интерес, так что они разом поладили и проводили бесчисленные часы за разговорами в убогом маленьком церковном зале с облупившимися стенами цвета магнолии, забывая про остывающий чай и бесплатное печенье. Они разговаривали до тех пор, пока настоятельнице не надоедало демонстративно смотреть на часы и она не начинала выключать свет. О чем же они разговаривали, спросите вы? Что ж, как выяснилось, и Ньюхолла, и Урсулу очень увлекал один давно утерянный библейский текст, известный как Источник «Q», или, проще говоря, «Q».
Впервые существование «Q» предположили еще в 1801 году, а в 1838 году Христиан Герман Вайссе выдвинул более обоснованную и убедительную теорию, которая впоследствии стала известна как «Гипотеза двух источников». На сегодняшний день она входит в обязательную программу изучения четырех канонических Евангелий.
У этих четырех Евангелий – от Матфея, Марка, Луки и Иоанна – есть одна интересная особенность: то, как они между собой перекликаются. Например, Евангелие от Иоанна довольно уникально. У Иоанна нет Нагорной проповеди, он редко говорит о Царствии Небесном, а второе пришествие не упоминает вообще. У него есть Фома – все такой же неверующий, – а еще Нафанаил, которого попросту нет в других Евангелиях. У Иоанна Иисус не говорит притчами, но совершает множество чудес, не описанных в трех других книгах, и гораздо более открыто заявляет о своей собственной божественной сути. Только в Евангелии от Иоанна мы встречаем знаменитое «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Этот стих чаще всего толкуется как доказательство того, что Иисус является не только Сыном Божьим, но и божественным Словом, Логосом – это греческий философский термин, обозначающий всеобщий закон и порядок ,
