Фанни Фэрчайлд выпрямилась на своем маленьком желтом стульчике. Ее круглые голубые глаза смотрели решительно и твердо. Она взглянула на мужа тот слегка покачал головой, и невысказанный протест сменился приведением в порядок прически, чуть касаясь волос тонкими прекрасными пальцами.
Хью Бэрон признал, что ни он, ни Инглиш не юристы, но, будучи главными наследниками, они намеревались по взаимному согласию подписать документ, предоставлявший Фэрчайлду большую долю, а позднее оформить все это официально. Не имея желания возвращаться в Шайнбоун-аллею, он позвонил Фэрчайлду и Инглишам и они договорились встретиться здесь.
Джордан Фэрчайлд не выказал ни благодарности, ни интереса к столь благородным предложениям. Он сидел, скрестив руки и глядя в пространство. Норма Дрейк была настроена спокойно, но решительно. Она и должна была быть такой — в том что касалось денег и её работодателя. Тут она была совершенно откровенна. Воспоминания о бедности, пережитой в детстве, её не покидали, и она не хотела снова к ней вернуться.
Джоан Карлайл вела себя совсем иначе. Она не обращала особого внимания на Инглишей, как, впрочем, и они на нее. Загадочная женщина в совершенстве владела собой. Тут она была мастером. Но в чем она лгала?
Ее основное внимание было приковано к Фэрчайлду, хотя тот больше ничего для неё не значил. Она с явной охотой дала ему развод, казалось, ей уже нечего переживать. По крайней мере, так могло казаться.
Но было нечто большее. Под внешним спокойствием в этой комнате происходило что-то, что Макки чувствовал, но не мог определить, — нечто темное, неожиданное и безобразное.
Никто из них не имел ни малейшего представления, когда и зачем Барбара Бэрон дала Вилли Клиту браслет.
Мисс Карлайл, Джордан Фэрчайлд, Артур и Фанни Инглиш находились в другой студии в тот момент, когда дебютантка вернулась в зал после показа мод. Мисс Дрейк была в офисе или направлялась туда перед тем, как Барбара Бэрон вошла, чтобы переодеться. Хью Бэрон мог видеть и слышать свою дочь с расположенного наверху балкона, но не мог попасть в помещение студии и вытащить из ящика стола кинжал мистера Падлиопли, которым позднее был убит Вилли. Казалось, ни у кого не было мотива для убийства Вилли.
И тут произошел прорыв, тот прорыв, которого без особой надежды ждал Макки. В какой-то момент размеренный гул голосов, сдержанно и осторожно отвечающих на вопросы, разорвал донесшийся снаружи крик, отчаянный визг, дверь распахнулась и в комнату ввалился Пирсон, тащивший за руку молодую женщину.
Это была худенькая девушка, дрожащая, как испуганный кролик, та самая, что якобы трудилась в рекламном классе, когда накануне вечером Барбара Бэрон направилась навстречу своей смерти. Если тогда она была просто напугана, то сейчас она была в ужасе.
Мышиного цвета волосы, откинутые с высокого выпуклого лба, были влажными и грязными; выпученные глаза под жидкими бровями растерянно озирались по сторонам.
— Я этого не делала! — заикаясь, бормотала она. — Я не убивала Вилли. Не убивала! — Она упала в кресло, которое ей пододвинула Норма Дрейк, закрыла лицо руками и разразилась рыданиями. Легкое пальто распахнулось. Под ним поверх простенького черного платья был надет веселенький ситцевый передник.
Вытирая лоб, Пирсон пояснил:
— Она вышла из кухни и пыталась улизнуть, — борьба с пытавшейся убежать девушкой далась ему явно нелегко.
Норма Дрейк успокаивала девушку, налила ей немного виски и заставила выпить.
— Послушай, Хэппи, выпей это и прекрати скулить. Никто тебя ни в чем не обвиняет.
— Хэппи?
Так звали девушку, которая соревновалась с Барбарой Бэрон на показе мод и, по словам одного из студентов, должна была выиграть приз.
Джоан Карлайл отозвала шотландца в сторону.
Хэппи была очень умная девушка, бедная и вынужденная содержать больную мать.
— Иногда так случалось, инспектор, что я давала ей работу. Она оказывала разные мелкие услуги, когда приходили гости, готовила сэндвичи и кофе, а потом мыла посуду. Она живет здесь неподалеку.
Через пять минут Хэппи оказалась в состоянии говорить более или менее связно.
Накануне вечером, когда Барбара Бэрон зашла в студию, чтобы переодеться, там оказались и она, и Вилли Клит. Там же были преподаватель кройки и шитья и Найрн Инглиш. Был ли там кто-нибудь еще, припомнить девушка не могла.
Барбара прошла в дальнюю часть комнаты, чтобы переодеться. Там был длинный стол, большое зеркало и вешалка с нарядами для показа.
Барбара Бэрон принялась развязывать пояс своего вечернего платья, остановилась, что-то поискала на столе. Потом подошла к мольберту, прислоненному к стене. Там была нарисована красным мелком обнаженная женщина. Барбара оторвала снизу длинную полоску, вернулась к столу, нашла карандаш — там валялось множество карандашей — и что-то написала.
Вилли Клит в это время разговаривал с Найрн Инглиш возле арки. Барбара Бэрон его позвала, он подошел. Она что-то сказала, он посмотрел на нее, протянул руку и коснулся браслета на её руке.
— Этого браслета? — Макки показал Хэппи тонкое кольцо, которое нашел в кармане Вилли. Симпатичная, но дешевая игрушка стоила бедняге жизни, а теперь ярко сверкала в свете лампы.
— Да.
— И мисс Бэрон отдала ему браслет?
— Нет, не тогда. Она свернула вдвое полоску бумаги, отдала ему? и он пошел в другую студию.
Девушка замолчала.
— Продолжайте, мисс Тремли, — поторопил Макки.
Кончиком языка Хэппи облизала пересохшие губы и судорожно проглотила слюну. Казалось, она не хочет больше говорить.
— Барбара Бэрон разделась и надела свадебный наряд. Вилли вернулся и подошел к ней. В это время они стояли возле двери в рекламный класс. Барбара спросила: «Ну и что, Вилли?» — а тот ответил: «Я передал записку мистеру Монтану, и тот сказал, что все в порядке.» Потом Барбара отдала Вилли браслет и через полминуты прошла через большую арку на сцену…
Значит, записка была предназначена Филиппу Монтану.
Макки и раньше так предполагал. Теперь же знал точно. Записка и была той вещью, которую Найрн Инглиш забрала из кармана пиджака Филиппа Монтана и уничтожила в своей комнате на Чамбер-стрит ранним утром, последовавшим за убийством в Шайнбоун-аллее.
Что же было в записке?
Вера Тремли категорически отрицала, что знает содержание записки. Сам Макки нисколько в этом не сомневался. Это было, это должно было быть требование встретиться на балконе за выставочным залом после того, как Барбара покинет сцену.
Ну, что же, она пришла на назначенное свидание.
Пришла — и умерла.
Молчание, казалось, переполняло комнату. Реакция людей, многие из которых были близки с погибшей девушкой, представляла немалый интерес. Но мало что давала.
Как Норма Дрейк не стремилась сохранить непроницаемое выражение, на лице её явно читалось удовлетворение. Она была предана Фэрчайлду и школе, не любила Барбару Бэрон и не стеснялась говорить об этом вслух, и теперь торжествовала. Хью Бэрон, казалось, совсем не удивился, что у его дочери были какие-то дела с мужчиной накануне свадьбы с другим. Инглиш сурово нахмурился; Фанни Инглиш была удивлена и взволнована; Джоан Карлайл беспокойно косилась на бывшего мужа.
Джордан Фэрчайлд, крупный, широкоплечий симпатичный мужчина, сидел в углу, пристально глядя на свои скрещенные пальцы. Его лицо никак не изменилось. Добрый и мудрый, даже пораженный горем, он все ещё оставался на переднем плане. Но, должно быть почувствовав тяжесть устремленных на него взглядов, он зашевелился. Осторожно снял какую-то соринку с ногтя большого пальца и положил обе руки на медового цвета сосновые доски. Потом тихо сказал, и голос чуть дрогнул:
— Барбара, моя бедная Барбара! Она хотела дать этому негодяю ещё одну возможность, хотела сказать ему, что я все знаю, хотела заступиться за него передо мной. Она была такой… такой доброй.
Голос его неожиданно сорвался, он подался вперед, согнулся и прикрыл лицо руками. Тщеславие этого человека было невероятным. Он просто отказывался поверить, что какая-то женщина, которой он оказывал знаки внимания, могла увлечься другим. Или это было нечто большее, чем простое тщеславие?
Ревность как мотив убийства встречалась так часто, что не было нужды подчеркивать это обстоятельство. Если Фэрчайлд отказывался признавать очевидное…
Одним словом, веселенькая складывалась история — и проще она не становилась. Задача Макки состояла в том, чтобы выяснить, кто еще, кроме Монтана и Найрн Инглиш, знал о записке, и как её содержание могло быть связано с тем, где в известный момент находилась Барбара Бэрон.
При первых же его словах все возмутились и запротестовали, кроме мисс Карлайл. Артур Инглиш выразил общие чувства, когда холодно, но спокойно заметил:
