Владигор хотел было возразить, мол, никто из его дружинников не опозорит свой меч схваткой с женщиной, но, увидев суровые, безжалостные лица готовых на все женщин, коротко сказал:
— Бадяга, будешь драться!
— Княже! — с мольбой в голосе воскликнул дружинник. — За что такой позор? С бабой драться? Да никогда!
— Будешь!! — повторил Владигор. — Повелеваю, ты мой слуга!
Лишь тяжкий вздох Бадяги был ему ответом. Меж тем Карима обратилась к одной из воительниц:
— Млада, надень кольчугу, шлем и выходи на двор. Покажешь этим городским крысам, что девы леса сражаются не хуже их! Убей его! Остальные пусть держат мужичков на острие меча, а то, глядишь, и сбегут, как зайцы! Ха-ха-ха!
Владигор и дружинники увидели, что к выходу из горницы с равнодушным видом направилась охотница, покатые плечи которой, полный стан, толстые шея и руки свидетельствовали о ее недюжинной силе. Не взглянув на княгиню, она вышла на двор, и скоро Владигор сквозь слюду оконца увидел ее уже в рогатом шлеме на голове и в кольчуге. Млада деловито помахивала мечом, разминаясь перед поединком, и было слышно, как гудит рассекаемый клинком воздух.
— Вперед, Бадяга! Дайте ему меч! — приказал Владигор, и сразу женщина, которая ухаживала за Бадягой, подала ему его оружие.
Проходя мимо Владигора, Бадяга недобро на него взглянул и процедил сквозь зубы:
— Ну и удружил ты мне, княже. Век помнить буду!
Владигор же вслед ему шепнул:
— Жалеть не надо…
Когда Бадяга вышел, Карима произнесла, обращаясь к Владигору:
— Пройдем и мы на двор. Будем судьями наших поединщиков.
На ровной площадке перед домом стояли двое — мужчина и женщина, оба крепкие телосложением, в кольчугах, обтягивавших их торсы. Женщина, широко расставив ноги и положив клинок на плечо, казалась совершенно невозмутимой. Ее, как видно, не пугала ни собственная смерть, ни то, что человек, с которым она только что пила мед и плясала, будет ею убит.
Бадяга же заметно волновался. Воин то чертил что-то своим длинным мечом на земле, то сгибал едва ли не в дугу клинок отличной ладорской ковки. На противника, вернее, противницу дружинник не смотрел — слишком уж было горько, неприятно сражаться с «бабой».
Карима сказала повелительно:
— Млада, если ты хочешь, чтобы у твоих подруг были мужья, убей его!
Владигор, не видя иных путей к освобождению, кроме победы Бадяги, произнес:
— Бадяга! Ради своих товарищей, ради моей любви к Кудруне убей ее!
— Начинайте! — прокричала Карима, взмахнув рукой, и тотчас могучая Млада, с громким криком оторвав клинок от плеча и сделав широкий выпад своей толстой босой ногой, обрушила меч на Бадягу, не ожидавшего такой прыти от женщины, весившей даже больше, чем он сам.
Бадяге удалось отклониться в сторону, и меч Млады, описав в воздухе сверкающую дугу, вонзился в землю острием едва ли не на две ладони. Дружинник, опытный боец, видел: чтобы выдернуть меч из земли, охотнице понадобится ровно столько же времени, сколько ему для ответного удара, способного прикончить противницу. Но хоть и был дан ему приказ убить ее, Бадяга не мог на это решиться. Он часто убивал, но убивал лишь врагов, врагов своей земли, а эту толстуху даже его суровая душа ратника все же отказывалась принимать за врага. Как бы ловко ни размахивала мечом эта «баба», она для Бадяги не могла не быть всего лишь женщиной, да еще посланной на поединок по принуждению.
Млада между тем, выдернув клинок из земли, бросилась на противника с такой прытью, которой от нее трудно было ожидать. Она без устали нападала, и меч в ее руке крутился так, что невозможно было углядеть направления клинка, который пытался найти дорогу к телу дружинника и сверху, и справа, и слева. Млада нападала, не давая Бадяге взмахнуть своим мечом, старалась обойти дружинника сбоку, чтобы заставить его потратить время на маневр. Вдобавок она билась левой рукой, что и вовсе было неудобно для дружинника. Казалось, сил для боя в ее могучем теле имелось неистощимое количество, огромные груди прыгали под кольчугой, заставляя ее переливаться подобно рыбьей чешуе, но на лбу воительницы, как ни странно, не выступило ни капли пота.
Чем дольше смотрел Владигор на затянувшийся поединок с неясным пока исходом, тем сильнее жгло его желание, чтобы Бадяга убил эту женщину, и князь не испытывал стыда за столь неблагородные мысли, ради Кудруны он был готов на все.
— Да убей же ты ее, убей! — закричал он неожиданно для себя. — Не то она убьет тебя! Давай!
Но не этот крик, а обретенное в поединке понимание, что перед ним действительно враг, а не просто женщина, заставило Бадягу собраться и дать самому себе дозволение на убийство противника. Раньше он лишь отбивал удары или ловко уходил от них, теперь же, заметив, что превосходит Младу быстротой движений, дружинник, дождавшись, когда она нанесет очередной удар, сделал ловкий выпад в направлении ее правого, незащищенного, бока и со всей силы рубанул мечом по трепещущему под кольчугой телу. Железные кольца раздвинулись, пропуская к живой плоти холодное железо меча, брызнула кровь, Млада вначале изумленно, а потом со страхом взглянула на свой бок, покачнулась и, издав страшный вопль, рухнула на землю ничком.
— Он победил! — восхищенно сказал Владигор. — Ты видишь, княгиня леса, он победил, и если ты на самом деле княгиня, то сдержишь свое слово и отпустишь моих воинов, или… или меч, ранивший твою рабыню, пронзит и твою грудь! Бадяга, ты слышал? Исполнишь это!
Карима сказала, горько улыбнувшись:
— Я не боюсь смерти, но, если ты убьешь меня, мои подданные перебьют твоих. Зачем так много крови? Уезжайте! — А потом прибавила: — Владигор, я хотела подарить тебе свою любовь! — И вдруг, потрясая кулаками, она в остервенении закричала: — Владиго-о-ор, не езди к Грунлафу! Там погубят тебя! Ты уже в цепях Кудруны! Я видела, как резали друг друга наши мужья! Ради нее резали! Не любовь зовет тебя к ней, а приворожен ты! Останься, сниму с тебя порчу и стану любить, как никто не любил! Ты будешь мой Ладо! Останься!
Что-то дрогнуло в душе Владигора, мимолетное сомнение в необходимости поездки к врагу его страны приложило к его сердцу свою раскаленную докрасна печать, но тут же милое лицо Кудруны вновь озарило сознание, подобно выглянувшему из-за тучи солнцу, и Владигор решительно помотал головой:
— Нет, не останусь! Дай мне коня!
…Все тридцать дружинников во главе с Владигором уезжали из селения, а женщина с распущенными по плечам волосами, обхватив руками колени, сидела на валу и смотрела им вслед. Так сидела она довольно долго даже после того, как всадники скрылись в лесу, но потом резко поднялась и быстро пошла к своему неказистому дворцу. Тяжело раненная Млада уже была унесена с площадки перед домом, а ее кровь присыпана песком. Несколько женщин-воительниц, ожидая приказаний, стояли у входа, и приказ последовал незамедлительно:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
