и цену не назову.
– То есть все вот это просто можно отправить в мусорное ведро?
– Ну, сам посмотри. – Бобровский вытащил из середины пачки случайную фотографию и протянул ее Льву Ивановичу: – Это обычная кукла с фарфоровой головой и телом, набитым, скорее всего, ватой плохого качества, а то и какими-нибудь тряпками. Такие тоннами изготавливались в начале прошлого века. И в России тоже такие делали. Сначала они были дорогими именно из-за фарфора, но потом, когда по миру прокатились всевозможные войны, всем вообще стало на них плевать. Позже, уже в мирное время, на смену пришли более дешевые синтетические материалы, из которых можно было отливать изделие целиком. Скажу проще – все дело в количестве подобных кукол, а также в социальном статусе тех, кто их в основном покупал. Напомню, что таких в свое время сделали очень много. Они не редкость. Но есть и те, кто не вникает во все это. Им кажется, что чем древнее вещица, тем она дороже. Или вот эта тарелка, – он положил перед Гуровым другую фотографию. – Это не украшение интерьера, ею пользовались по прямому назначению. Тут даже видно, что поверхность поцарапана ножом или вилкой. Состояние довольно плохое. Вещь редкая, но не представляет особой ценности. Что там у тебя еще было? Браслет из бисера, вот он. Ну, тут просто слов нет.
– Я понял, – оборвал его Гуров. – Значит, ничего ценного ты не увидел.
– Ничего из того, что должно храниться под семью печатями и сто́ить, как крыло самолета, – ответил Бобровский и сложил фотографии стопкой. – Что это за набор? Откуда у тебя эта галерея?
– Шашлыки, – напомнил Гуров.
– Ох, точно.
Бобровский умел и любил заниматься шашлыками, начиная от выбора мяса непременно на рынке и заканчивая торжественным водружением готовых шашлыков на блюдо в центре стола. Он знал десятки рецептов маринадов – шашлыки всегда получались отменными.
– Налетай, – скомандовал Бобровский, снимая мясо с шампура прямо в тарелку Льва Ивановича. – И все-таки, Гуров? Расскажешь про фотографии?
– Ты меня удивил, – признался Гуров. – Бывший владелец этой коллекции уверил меня в том, что продал каждый предмет за хорошие деньги. Он их насобирал в ГДР, пока работал в советском посольстве переводчиком в восьмидесятые.
– А продал он все это там же, в Германии?
– Да нет, уже в Москве. Видишь ли, ему помогали все это покупать. Его пассия, тоже переводчица. Находила что-то редкое и ценное, а мужик это покупал. Потом она же помогла ему вывезти это из Германии в СССР. Он утверждает, что все это барахло она записала на себя.
– Странная история, – задумался Бобровский. – Во время восьмидесятых этот хлам продавался в Германии на каждом углу. Жили небогато, вот и торговали всякой ерундой. Извини, но ни одного раритета на фотографиях я не увидел.
– А может быть так, что ты просто не в курсе? – Гуров решил поддеть друга. – Как там говорят? Не твоя специализация, вот.
– Это у меня-то? – рассмеялся Бобровский. – Верь мне, Гуров. Я бы не стал тебе пудрить мозги. А вот этого типа, похоже, обманули.
– Его фамилия Моргунов, – уточнил Гуров. – Он по сей день живет своими увлечениями. Вся квартира похожа на склад ненужных вещей, но он утверждает, что всё это вызовет интерес у настоящих ценителей прекрасного, а дилетант пройдет мимо.
Бобровский подошел к перилам, подставил руку под струи дождя.
– А покупал он это, наверное, на развалах? – спросил он.
– На фермерских рынках, на блошиных. Говорит, там было много базарчиков. Иногда встречались действительно ценные вещи.
– Вот в том, что случайно можно было наткнуться на настоящее сокровище, я не сомневаюсь. – Бобровский вытер руку о штанину и сделал мощный глоток пива прямо из бутылки. – В то время очень много действительно ценных вещей обнаруживалось то у кого-нибудь на чердаке, то в маленьких музеях за рубежом, то в частных коллекциях. Иногда люди даже не помнили, как это к ним попало. Очень многое было украдено или уничтожено. Концов теперь не найдешь. Ты, кстати, слышал про таинственный автопортрет Са́нти? Очень показательный пример.
– Санти Рафаэль? Тот, который написал Сикстинскую мадонну?
– Он самый. Кстати, она с середины восемнадцатого века находится именно в Германии, в славном городе Дрездене. Совпадение?
Бобровский довольно улыбнулся, поиграл бровями и снова отпил пива из бутылки.
– Да ну брось, – поморщился Гуров.
– И все-таки есть в этом какая-то мистика, – мечтательно произнес Бобровский. – А история интересная. Только случилось это в наши дни. Говоришь, Моргунов находился в ГДР в восьмидесятые? Примерно в то же время под Берлином случилась трагедия: в своем доме во время пожара погиб известный коллекционер и антиквар, эксперт и меценат Вилле Шеффер. Иногда его называли Вилле, но он, кажется, не возражал. Выходец из обычной крестьянской семьи, поднявшийся на торговле туалетным мылом, которое научился варить сам, и благодаря знакомству с дочкой замминистра, имя которой все быстро забыли. В течение своей уже роскошной жизни всяко демонстрировал близость к простому люду, но тем не менее на обед никого из обычных граждан не приглашал. Постоянно общался с красивыми женщинами, рядом всегда крутилась какая-нибудь новая красотка. Многие из них потом становились актрисами или певицами. То есть он их содержал и после расставания. Жил он в Восточном Берлине, а вот офис устроил в Западном, где была совсем другая жизнь. Ходили слухи, что Вилле даже основал там некое печатное издание, где публиковались фотографии раздетых красавиц. Шеффер косил под Хеффнера. Понял, о чем я? Ладно, не напрягайся. Сведения, если что, неточные. Но это я так, для полноты образа, чтобы ты понимал, что дядька был ой как непрост.
Его смерть окутана мрачной тайной. Я не шучу, Гуров, так оно и было. Говорили, Шеффер любил выпить. Ну и попал на этом фоне. Вроде бы был пьян, упал и ударился головой, что-то уронил, что-то вспыхнуло. Короче, устроил он ночью в своем доме пожар. Жил он один, помощники по хозяйству на ночь расходились по домам, и Шеффер оставался один до утра. Когда все загорелось, он, скорее всего, не успел позвать на помощь, а там кто его знает. Полиция дальше не пошла. Дом сгорел, похоронив под обломками пьяного Шеффера, но сам он оставил после себя исключительно добрую память. При жизни он тесно сотрудничал с консульством СССР в ГДР и вроде бы планировал наладить выставочный обмен между странами. По горькому стечению обстоятельств накануне гибели Шеффер присутствовал в советском посольстве на каком-то торжестве, где сообщил, что недавно приобрел неизвестную ранее картину предположительно авторства Рафаэля Санти, но не сказал, где ее раскопал. Он
