Миссис Серена — Эмма настаивала, чтобы Тони называла ее именно так — задерживалась уже на полтора часа. «Если она не появится в течение получаса, придется звонить Бэлу и отменять встречу в клубе. Как же он называется? Зион», — вспомнила Тони.
Жалость к себе в душе Тони сменилась злостью: уже четвертый раз за последние два месяца миссис Серена опаздывала.
— Какого черта, где ее носит? — громко вслух сказала Тони и тут же покраснела, поскольку у нее не было привычки ругаться в присутствии детей, которых она нянчила.
В гостиной Тони села на софу из «Чейза» и взяла трубку телефона. Это был старинный черный аппарат, купленный на рынке в Гринвиче и переоборудованный для работы на современных линиях. Тони только начала набирать номер, как хлопнула дверь; секунду спустя — холл в доме Эммы и Джо был небольшим — Эмма вошла в гостиную.
Ее волосы и одежда были мокрыми, глаза блестели.
— Что ты делаешь? — закричала Эмма.
— Я… я звоню…
Эмма буквально подскочила к Тони и вырвала трубку у нее из рук.
— Я всего лишь немного задержалась! — кричала Эмма. — Боже! На минуту задержалась, а ты уже за телефон ухватилась — поскорей все Джо сообщить!
— Я не…
— Ты его побеспокоишь и настроишь против меня! Он делом занят! Он работает допоздна, потому что он просто завален работой, и меньше всего ему сейчас нужны интригующие звонки от няни…
— Миссис Серена, — дрожащим голосом сказала Тони, пытаясь придать голосу твердость, — я не собиралась звонить вашему мужу.
Эмма заморгала.
— Я звонила Вэлу, своему парню, — только и смогла выговорить Тони, перед тем как разрыдаться.
— О боже, Тони! Прости меня, — сказала Эмма, присаживаясь рядом с ней на софу и обнимая ее вздрагивающие плечи.
— И вы совсем не «на минуту задержались»! — Тони уже не сдерживала обиды. — Вы почти на два часа опоздали!
— Да, я знаю, — сказала Эмма тем спокойным тоном, каким говорят грубияны после того, как их поставят на место.
— Где вы были?
— Я… я не знаю.
Брови Тони удивленно поползли вверх.
— Простите?..
— Я не знаю, где я была, — сказала Эмма. — Я заблудилась.
— Ох, — выдохнула Тони. Повисла неловкая пауза. Тони кашлянула. — Вы возвращались откуда-то, где раньше никогда не были?
Эмма покачала головой и улыбнулась.
— Нет. Это странно. Я шла по улицам и… я знала их. Я знала каждую из них в отдельности. Я только не могла понять… как они связаны между собой. Чтобы пройти… по маршруту.
Тони кивнула, она была смущена странным поведением миссис Серена.
— У Джексона тоже был тяжелый день, — сказала она, поворачивая разговор в безопасное русло. — Никогда не видела его таким. Кричал на пределе сил, остановиться не мог.
— Правда? — Эмма, проведя последние несколько часов в безрадостных мыслях о себе самой, почувствовала непонятное облегчение, наступившее вместе с беспокойством о ком-то другом.
— Да, — ответила Тони, нахмурившись, затем ее лицо прояснилось. — Может быть, это из-за того, что вы опоздали. — Эмма непонимающе наклонила голову. — Вы никогда так сильно не опаздывали. Малыши это чувствуют. Они привыкают к режиму. Наверное, он подумал, что-то случилось, когда вы не вернулись вовремя.
— Наверное.
— Вот, — сказала Тони, — послушайте.
Сверху доносился приглушенный детский плач.
— Он, похоже, еще не понял, что все в порядке, — улыбнулась Тони.
«Нет, не понял», — подумала Эмма.
ВИК
Вик лежал в кровати в понедельник поздней ночью или, скорее, во вторник ранним утром, когда раздался звонок. Он уже не спал, проснувшись от желания помочиться. Не в силах заставить себя подняться, Вик размышлял о том, как этого можно избежать. Ночной горшок был очевидным решением проблемы, но встать с постели все равно бы пришлось. Самое лучшее — прорезать в матраце и в раме кровати маленький люк, который бы открывался нажатием одной кнопки, предоставляя писающему пенису прямой доступ к горшку. Другое возможное решение — брать в постель модифицированный презерватив с отверстием на конце, которое бы посредством специальной трубки соединялось с горшком или даже — чего уж там! — прямо с туалетом.
— Вик слушает, — сказал он, сев на край кровати и опустив ноги на пол. Его сердце забилось в предчувствии дурной вести.
— Дорогой…
— Эмма? — Вик посмотрел на светящиеся цифры электронного будильника. Три часа двенадцать минут.
— Ты спал? Извини, дурацкий вопрос…
— Нет, вообще-то, не спал. — Ему стало интересно, говорил ли он ей, что Тэсс редко проводит с ним ночь. Она оставалась от случая к случаю, и сегодняшняя ночь могла оказаться одним из таких случаев. — У тебя все в порядке?
— Да. Хотя. Я не знаю.
— Где ты?
— Внизу.
Ее голос был чуть громче шепота. Ему представилась картина: Джо наверху спит, рядом с ним лишь смятая простыня.
— Тебя разбудил Джексон?
— Нет. Но я скажу, что разбудил, если Джо проснется; я держу Джексона на руках. — Вику стало немного не по себе, как бывало всегда, когда Эмма чересчур мудрила с предосторожностями. — Послушай, мне жаль, что я побеспокоила тебя так поздно, но я не знаю, когда еще смогу тебе позвонить. — Она сделала резкий вдох, как если бы глубоко затянулась сигаретой. — Я… я не думаю, что я смогу завтра прийти.
Вик расслабился, одновременно почувствовав легкий укол разочарования.
— Ну хорошо. У нас ведь нет постоянной договоренности.
— Как, разве нет? Постоянная…
Вик ждал, молча глядя в темноту. Его квартира, несмотря на протесты Тэсс, оставалась в точности такой же, как и в тот день, когда он в нее въехал: белые стены, серый ковер, мебель от «ИКЕА». Стены спальни были единственным, что он решил перекрасить, потому что изначальный белый цвет означал, что в комнате никогда, даже в самые темные ночи, не будет темно, а Вику иногда требовалась темнота.
— Мой терапевт порекомендовал мне проконсультироваться у специалиста, — сказала Эмма.
У него похолодело в груди.
— Что случилось?
— Ох, я не знаю. Я немного реагировала на погоду вот уже какое-то время. У меня воспалились гланды, болит горло.
— Как давно?
Она помедлила с ответом.
— С Нового года.
Вик почувствовал, как ему сдавило виски.
— Что? Ты себя чувствуешь больной вот уже два с половиной месяца?
— Не совсем больной. Просто реагирую на погоду. Я думала, что это из-за стресса по поводу… ты знаешь, всего этого. И я привыкла к проблемам с горлом. У меня они часто бывают. — Она снова сделала паузу. — Но затем у меня начались головные боли. И — я не рассказывала тебе — несколько недель назад, когда я возвращалась…
— Да?
— Я заблудилась.
— Заблудилась?
— Да. Я почти два часа добиралась домой. В конце концов мне пришлось остановить прохожего и спросить дорогу. Мне пришлось… Вик, мне пришлось перед тем человеком на улице притвориться, что я не знаю, где находится моя улица.
— Я уверен, что нет ничего серьезного, — поспешно сказал Вик.
— Да. Возможно. О боже, я ненавижу болеть. Я терпеть не могу беспокоить этим других. Вот почему я не говорила тебе раньше. Эти головные боли очень сильные. Начинаются в шее, затем поднимаются вверх в череп и там словно что-то взрывается.
Вик ничего не сказал; было время, когда он интересовался подробностями любых симптомов любых заболеваний, но теперь ему было не до этого.
— У меня был сейчас приступ… и шея до сих пор болит.
— Бедняжка, — сочувственно сказал Вик, то ли оттого, что от него ожидали услышать нечто подобное, то ли оттого, что ему действительно было жаль Эмму.
— Вик, что со мной? — ее голос стал более далеким. — Может, это из-за того, как я держу трубку.
— Что?
— Я держу ее шеей. Мне нужен самокрепящийся ребенок. Одну секунду, абонент.
Вик услышал ерзанье и небольшой сонный всхлип, пока Эмма прилаживала трубку к другому уху.
— Надеюсь, что здесь нет ничего страшного, — Эмма вздохнула.
— Ты сказала Джо?
— …но из-за того, в каком состоянии мама… я боюсь, что с моей головой происходит нечто ужасное.
— Эмма? Ты сказала Джо?
— Дорогой? Вик?
— Да, я здесь.
Тишина.
— Вик? О черт, теперь ничего не слышно.
— Нет, слышно. Я здесь, Эм…
Его прервал непрерывный гудок. Вик положил трубку и с полным отсутствием каких-либо мыслей в голове стал ждать, когда Эмма перезвонит. Он уже начал прикидывать, не позвонить ли ему самому, но вспомнил про спавшего Джо, и тут телефон зазвонил.
— Дорогой?
— Алло?
— Извини, линия отключилась, а потом я думала, не положить ли мне Джексона обратно в кроватку.
— Да? А на моем конце все было в порядке. Я слышал тебя идеально.
