эти люди были юношами, еще не знавшими дев. Род их оборвался, зато их подвиг сохранил жизнь всем нам. Государству.
Вряд ли рабу это интересно, но если он собирается стать гражданином, ему придется принять судьбу граждан. Он должен почтить духов предков, они станут его покровителями. Об этом Виал сказал рабу. И, похоже, что его слова достигли души Эгрегия.
– А ты зачем идешь туда? – спросил раб.
– Мне нужен совет, я иду за советом, – со вздохом ответил Виал.
Они углубились в рощу. Сюда не принято приезжать верхом или в паланкине. Даже именитые граждане Циралиса идут пешком к склепам предков.
В праздники все свободные и несвободные жители города отправляются к склепам. У разных племен свои праздники, но мертвых почитают все. И зимой, в день солнцестояния, а так же в особые дни.
Иногда люди посещают мертвых для того, чтобы получить ответ на свой вопрос. У Виала был вопрос, важный вопрос. Не уверенный в успехе путешествия, он желал заручиться помощью древних покровителей.
А может быть, они отговорят его. И тогда, все закончится уже сегодня. Эгрегий получит свободу – обещано, а Виал вернется к работе.
Всегда выгляди уверенным в себе – наставляли Виала. В ремесле торговца это необходимо. Выгляди уверенно, но всегда сомневайся – заканчивали мысль. Это уже на последней ступени посвящения.
Работу в коллегии не похожа на мистерии, хотя коллегиатов объединяет один культ, праздники, верования. Есть и ступени посвящения.
Одну из этих ступеней увидит Эгрегий.
Вот она, среди деревьев: небольшой склеп.
Героев прошлого захоронили в древнем дольмене, почти ушедшем под землю. Циклопические плиты образовывали стены, крышу. Небольшой вход, похожий на расселину в земле, перекрывала веревка, на которой висели предупреждающие знаки. Многие жители Гирции до сих пор не умеют читать, так что знаки использовались самые понятные: таблички со священными текстами, цветные ленты и увядшие венки.
Место священное, обиталище духов. Смертным не следует сюда заходить. И любой путник, случайно забредший в эту глухую чащу, зажатую между холмами, решит, что место является обычной могилой. Запретной землей.
Виал приподнял веревку и поднырнул под нее. Он спокойно пересек границу, не раздумывая ни минуты.
А вот раб остановился, пораженный увиденным. Даже такого темного человека, этого варвара, напугали знаки. Они и ему знакомы.
– Идем, – поманил Виал, – с этого места начинается путь в общину.
Эгрегий сомневался, не верил словам свободного гражданина.
– Не хочешь, так возвращайся к своим козам. Уверен, они соскучились по твоим ласковым рукам.
И не дожидаясь раба, Виал проскользнул в расселину-вход. Он растворился в темноте, бросив раба наедине с собственными мыслями. Тот долго оставался у входа, холодея от ужаса. Старые деревья закрывали солнце, в роще словно задержалась зима. Кое-где в низинах Эгрегий заметил лежащий снег, словно выброшенный из подземного царства. Мертвые оставили знаки.
Кора деревьев была покрыта зеленоватыми наростами, нижние ветви высохли, окостенели. На самых верхних ветках трепетали ленты. Когда-то они были цветными, повязанными еще на молодые деревца. Теперь деревья выросли, ленты выцвели и истрепались. Ветер норовил сорвать их.
Треск, шелест лент сливались в шепот леса. А из расселины дольмена тянуло влажной землей. И не было ни звука, порожденного человеком. Только громко стучала кровь в ушах – это у самого Эгрегия.
Оставаться так он больше не мог. Или бежать, или идти дальше. Будь он постарше, более осмотрительным, как всякий зрелый человек, наверняка пошел бы назад к хозяину. Связываться с мертвыми не рискует ни один живой человек.
Лишь молодые готовы бросить вызов опасности, не понимая еще стоимости своего поступка.
Боясь прикоснуться к веревке, Эгрегий поднырнул под ней и ужом прополз в расселину. Он зажмурился от страха, в нос ударил сильный запах земли и сладковатый аромат тухлятины. А ведь торговец говорил, что здесь лежат древние покойники, почему же запах такой свежий?!
От глаз не было никакого проку. Они не успели привыкнуть к темноте, свет из расселины освещал пол на шаг от входа. Эгрегий моргал, пытаясь увидеть хоть что-нибудь. Слух его обострился, но он слышал только шорох ветра, треск камня.
Никто его не звал, не манил идти дальше. Виал явно не собирался помогать рабу преодолеть страх.
Выставив руки вперед, Эгрегий двинулся в темноту. Он боялся, что впереди окажется лестница, провал или будут лежать кости. Пол оставался гладким, слегка покрытым слоем песка.
Кто бы ни построил этот дольмен, поколения людей использовали его по-разному. И как храм, как склеп, как убежище.
Мир мертвых не терял связи с людьми. Они всегда обитают рядом.
Руки коснулись арочного прохода. Дольмен оказался не таким простым, как казался снаружи. Неказистый, заброшенный склеп, оказался внутри чистым, почти стерильным помещением. Никуда не делся землистый запах, аромат разложения, но место уже не пугало своей холодностью, мертвенностью.
Дальше пошел тоннель, идущий прямо, чуть с уклоном вниз. Стены были кирпичными, скрепленными раствором. Не верилось, что это мог быть цемент. Дольмен выглядел таким древним. В щелях не прятались жучки, которым в таком месте живется хорошо, плесень и растения не портили тоннель.
Тоннель выводил в просторное, судя по эхо, помещение. Темноту подземелья не разрушал ни один лучик света. Неосторожно задев какой-то металлический предмет, Эгрегий вскрикнул и отпрянул в коридор. Эхо еще долго блуждало по помещению.
– Пришел-таки.
Голос искаженный, но знакомый. Это был Виал. И он не чувствовал страха.
– Тогда проходи, иди прямо, не сворачивая. Упрешься в камень.
Так Эгрегий и сделал.
Камень неожиданно вырос перед ним, раб врезался и выдохнул испугано.
– Забирайся на камень и ложись.
Голос Виала раздавался откуда-то справа, но в подобном месте нельзя быть уверенным, что пол внизу, а потолок наверху. Темнота искажала восприятие, звуки дробились, разбивались о стены.
На камне лежала простая циновка. Эгрегий решил, что лежать на нем неудобно, но оказалось, что вполне комфортно. Камень был теплым, голова удобно легла на подголовник. Эгрегий даже расслабился, убаюкиваемый теплом камня и покоем этого места. Мертвенность, что он почувствовал поначалу, была всего лишь спокойствием.
Это
