– Да, доченька, слушаю тебя.
Она довольно долго слушала, изредка кивая головой, после чего изрекла:
– Думаю, эта девочка… с портрета… замерзла…
Глава 16
Утром Локотков принес в кабинет Садовникова кассету.
– Вот, полюбуйся. Нашли на полке в квартире фотографа Валентина Нежного… Обычная, довольно-таки грубая порнография. Любительская съемка. Он и эта девушка, Ольга Померанцева.
Лева вставил кассету в видеомагнитофон. Марк, увидев на экране живого и здорового Валентина – совершенно голого и какого-то неприятного, даже мерзкого мужчину, совершавшего половой акт с девушкой, натуральной блондинкой (блестящее от пота стройное извивающееся тело, мокрые, прилипающие к вискам и щекам светлые волосы, закрытые глаза с потеками туши, на губах размазанная помада…), которую все называли Лелей, – испытал чувство, похожее на тошноту.
– Она то ли обкуренная, то ли пьяная… теперь хотя бы ясно, что общего было между трупом фотографа и этой… девицей… Они были любовниками.
– Но их кто-то снимал на камеру…
– Это мог быть его брат, которому он доверял. Все, с кем я разговаривал о братьях, убеждали меня в том, что они были очень дружны, часто встречались…
– Зеркало… – оборвал его Марк. – Ты видишь зеркало на стене? В деревянной старинной рамке? Там девушка… изображение некачественное… Надо бы выяснить, кто такая. Кстати, она одета, в отличие от Померанцевой… Отдай эту пленку на экспертизу. Пусть сделают крупные снимки той, второй девушки, находящейся в комнате рядом с оператором… Что еще нового?
– Опрашивали соседей Валентина. Говорят, что жилец был очень спокойный, приветливый, не шумный, словом, не сосед, а золото. Всем помогал, давал в долг, здоровался… Примерно то же самое говорили и об Аркадии Нежном. Так что чисто внешне жизнь обоих братьев выглядела более-менее пристойно. Ни тебе пьяных сборищ, ни шумных гостей…
– А что про женщин говорили?
– Что похаживали к ним девушки, но все разные. У Валентина, само собой, сын имеется, об этом все знали, как знали и о том, что он живет и учится в Мюнхене. Летом он наведывался домой, но потом куда-то уехал, вроде бы на море.
– А что с отпечатками пальцев на трупах?
– Они стерты. Или смыты. Нет отпечатков. Эксперты пишут, что человек, который удушил братьев и девушку, обладает средней физической силой…
– Другими словами, это может быть любой человек…
– Что касается моего мнения, убийца должен быть сильнее своих жертв.
– Это необязательно. Можно устроить таким образом, что преступник напал на свою жертву неожиданно или во сне… Но вряд ли жертва спала в присутствии убийцы, разве что убийца – лицо доверенное… Нет, Лева, я все-таки не думаю, что жертвы спали. Это невозможно. Скорее всего, убийца подошел сзади и накинул удавку на шею. Сильно сдавил, изо всех сил… Пары минут вполне хватило бы, чтобы задушить окончательно. К тому же следов борьбы в квартире Нежного не наблюдалось. Если предположить, что убийца все же мужчина, то он мог быть хорошим знакомым братьев.
– Но почему же тогда труп Валентина Нежного обнаружили у него дома, а тело Аркадия – в лесу?
– Это может означать, к примеру, что жертва сама пришла к убийце домой. То же самое касается и убийства Померанцевой.
– У меня из головы не выходит этот мальчик, друг девушки, студент-пианист.
– У меня тоже.
– Почему же мы его не задерживаем?
– Понимаешь, ну не похож он на убийцу… Хотя… кто знает… Сколько в моей практике было случаев, когда убийцей оказывался человек внешне хрупкий, интеллигентный, чувствительный… Именно его чувствительность, в сущности, и могла сыграть с ним злую шутку. Он мог не понимать, что творит…
– Но три убийства – их надо было спланировать, – тихо заметил Локотков.
– В том-то и дело…
Зазвонил телефон. Это была Рита.
– Марк, я знаю, ты не хочешь, чтобы я принимала участие в расследовании убийств моих знакомых и этой девушки… И все равно. У меня есть кое-какие соображения, но для того, чтобы проверить свою догадку, мне надо отлучиться ненадолго из дома и кое-куда заехать…
– Рита, это с каких пор ты начала отпрашиваться у меня? – искренне удивился Марк. – Что с тобой, дорогая?
– Просто не хочется, чтобы ты переживал за меня… А что, лучше было бы, если бы я не предупреждала тебя?…
– Постой… Ты хочешь сказать, что дело, которым ты хочешь заниматься, опасное, поэтому ты предупреждаешь меня? Рита, это так?
– Нет. Просто мне кажется, что исчезновение Кати, дочери Лени Масленникова, напрямую связано с убийством ее подруги и этих двух мужчин…
– А ты давно видела Катю?
– В том-то и дело, что давно… И Леня нервничает. Понимаешь, мне сейчас звонила Арина, она говорит, что Леня собирается заявить в милицию о пропаже дочери… Он же понимает, что должно пройти три дня с момента подачи заявления, но Кати-то нет давно. Он же думал, что она в Крыму, ну, ты знаешь…
– Ты не могла бы сейчас заехать ко мне? – Марк подумал о девушке, которая запечатлелась на пленке, отразившись в зеркале. – У меня тут кое-что есть на одного твоего приятеля… Думаю, ты будешь неприятно удивлена.
– Хорошо… Я уже одета. Так что через полчаса буду. Тебе захватить что-нибудь поесть?
– Рита!
– Хорошо, я поняла. Ты на работе.
Она приехала почти через час. Вошла в кабинет, и Марк залюбовался ею. Красивая, свежая, пахнущая дождем и хризантемами, которые она держала в руках.
– Привет, Марк. Я в коридоре встретила Леву, попросила его найти вазу или банку с водой, пусть в твоем кабинете постоят эти дивные хризантемы. Смотри, какие они красивые… Цвета запекшейся крови… Ой, прости, сама не знаю, что ляпнула… Но они действительно темно-красные, как кровь… Марк, ну что ты так смотришь на меня? Я понимаю, вы занимаетесь убийствами, но за стенами вашей прокуратуры кипит жизнь… Люди любят друг друга, улыбаются, несмотря ни на что, дарят друг другу цветы…
– Ладно, спасибо… Положи цветы на стол и сядь. Посмотри на экран…
Марк включил кассету. Рита при первых же кадрах закрыла лицо руками и прошептала: «Какой ужас…» Потом подняла голову и дальнейшее смотрела уже с убийственным выражением на лице: она была в шоке. Потом вдруг как будто очнулась и потребовала, чтобы Марк выключил.
– Постой. Видишь, вон там, в углу, отраженную в зеркале девушку? Ты никогда прежде ее не видела?
Рита даже поднялась со стула и подошла к телевизору, чтобы получше рассмотреть.
– Нет, нет, не видела… Я понимаю, Марк, ты думаешь, что это может быть Катя… Но я-то видела ее совсем девчонкой, ей было, когда я писала ее портрет, лет тринадцать-четырнадцать… А сейчас она совсем взрослая. Не знаю, Марк, я боюсь ошибиться. Может, тебе лучше показать этот кошмарный ролик ее отцу? Пусть и он полюбуется, чем занимался его лучший друг…
– Лучший друг, говоришь?
– А как я еще могу сказать? Мне даже перед тобой стыдно за то, что я прежде называла Валентина своим приятелем… Но кто бы мог подумать, чем он занимается в свободное время…
– Да брось ты, Рита, что здесь особенного? Мужчина и женщина… – Он внимательно посмотрел на нее.
– Марк, ты это нарочно? Может, здесь и нет ничего особенного, если бы не то обстоятельство, что все это кто-то снимает на пленку… И еще эта девушка. Стоит и смотрит…
И тут она поняла. Марк даже изменился в лице, заметив, как она глядит на экран. Неужели он подумал, что и у нее с этим Валентином было что-то подобное? Ей вдруг захотелось встать и уйти. Но что будет дальше? Если она так и будет вставать и уходить, они в конечном итоге расстанутся. И виной всему будет ревность Марка.
– Марк, я обещала тебе, что больше не уйду… Что не стану делать резких движений… – Она отвернулась к окну. – Если тебя интересует, была ли я любовницей этого человека, то отвечаю: нет. У меня вообще было мало любовников, хотя знакомых мужчин было достаточно. Меня связывало с ними желание поближе познакомиться и понять природу мужчины. Не скрою, мне доставляло удовольствие пофлиртовать, поиграть, ты пойми наконец, что я – нормальная женщина, и, как любой другой женщине, мне было приятно находиться в обществе восхищенных мужчин… Быть может, я совершаю ошибку, признаваясь тебе в этом, но я говорю искренне, чтобы ты понял… Если ты не поймешь, мне придется какой-то процент своих чувств, ассоциаций, воспоминаний и размышлений оставлять при себе или же делиться ими с посторонними людьми. А ведь я выходила замуж не для того, чтобы ограничиваться общими ужинами и постелью. Для меня брак – это нечто более сложное. Я уже говорила тебе не так давно, что мне бы хотелось чувствовать себя рядом с тобой комфортно, чтобы не задумываться всякий раз: а то ли я говорю, а не сболтнула ли лишнее, не проговорилась ли о чем-то таком, о чем тебе нельзя знать? Марк, это же так просто! Когда ты женился на мне, ты хотя бы слегка представлял себе мою жизнь до нашего знакомства?
