– Но как я узнаю? – спросил я. – Он же, наверное, сделал себе пластическую операцию.
– Не совсем. Он изменил только нижнюю часть лица.
– А что, вы давно его не видели?
– Да, мы давно расстались. Вы должны помнить, что у него есть три шрама. Один из них – от ранения, полученного на Петровско-Разумовском рынке, другой – после удаления почки и еще один – от аппендицита. А в лицо, я думаю, вы его все же узнаете.
Получив такую просьбу, я не мог не выполнить ее. Но за день до вылета в Грецию мне неожиданно позвонили. Один из моих клиентов просил о срочной встрече. Она состоялась на Ленинском проспекте, в баре «Какаду». Когда я приехал туда, меня встретили три незнакомых человека с внешностью уголовников. Они начали разговор издалека, мол, нам известно, что вы были адвокатом Солоника, что он теперь погиб и им хотелось знать, в действительности ли он убит. Это интересовало всех – начиная от близких друзей и кончая его врагами.
Перелет в Грецию занял около трех часов. Когда наш самолет приземлился в Афинском аэропорту, то я увидел необычную картину. Все пассажиры проходили по зеленому коридору без проблем, но из российских граждан образовалась громадная очередь. Каждый полицейский очень внимательно всматривался в туриста, видя в нем, видимо, или мафиози, или шпиона. Особенный интерес проявлялся к женщинам в возрасте до тридцати лет. Пытались обыскать женщину, исследовали содержимое ее кошелька, проверяли на компьютере, не было ли на нее ранее компромата. Все это действовало достаточно неприятно. Наконец процедура прохождения через границу закончилась, и спустя полтора часа я появился в городе.
Меня встречал представитель туристической фирмы. Гостиница называлась «Парк-Отель», она находилась недалеко от знаменитой площади Амонии – центра Афин.
Первым делом я отправился на такси в российское консульство. Это был живописный, красивый район, где находятся виллы богатых людей. И само консульство напоминало большую виллу, огороженную со всех сторон высоким, утопающим в зелени забором.
Когда я подошел к забору российского консульства, я нажал кнопку звонка. Меня спросили, что я хочу. Я ответил, что хочу видеть консула. Мне сказали, что он будет через час-полтора.
– Хорошо, я его подожду.
Я сел на скамейку и стал ждать. Как выглядит консул, я примерно знал. Это высокий человек лет пятидесяти. Вскоре подъехала машина, из нее вышел человек, похожий на это описание, и пошел к зданию консульства.
Я снова нажал на кнопку звонка.
– Вы можете войти, – сказали мне.
Консул – высокий седоволосый подтянутый человек – встретил меня молча. Мы поздоровались. Я представился, показал все свои документы, сказал, что приехал по делу Александра Солоника. Консул сразу уточнил:
– А он проходит у нас как Владимир Кесов. Он ведь по документам грек.
– Но мне необходима ваша помощь. Нужно установить, он это или не он, связаться с представителем официальных греческих властей и провести опознание тела.
– Хорошо, я вам сообщу о решении этого вопроса, – ответил консул. Мы попрощались.
На следующий день консул сказал, что он консультировался с Москвой по этому вопросу, и ему дали указание, что поскольку Солоник в Греции проходит как Владимир Кесов, гражданин Греции, то, следовательно, российское консульство к нему никакого отношения не имеет и не вправе оказывать адвокату, как представителю негосударственных органов, никакой помощи.
– Ну что ж, спасибо, – сказал я.
– За что?
– Хотя бы за то, что дали мне такую информацию.
Потом мы сели, и я спросил:
– Как же вы говорите, что он Кесов? Это же Александр Солоник.
– Я знаю, что он Солоник. Все знают. Но по документам он – Владимир Кесов, и мы не вправе с этим связываться.
Но все же консул рассказал мне некоторые подробности. Накануне гибели по Афинам прошла волна убийств среди понтийских греков – выходцев, репатриантов из России. Приезжала опергруппа из РУОПа, они и нашли Солоника мертвым, но когда обнаружили труп, думали, что он заминирован, и стали проволокой его тащить, тем самым повредив очень сильно лицо.
После реакции российского консульства я понял, что у меня есть единственный вариант – это надеяться на самого себя. Конечно, можно было обратиться в греческие органы, со временем сделаю так, но сначала провести свое, частное расследование.
Через переводчика я попросил познакомить меня с каким-нибудь понтийским греком, который мог бы показать мне предместье, где снимал виллу Александр Солоник. Вскоре меня познакомили с таким человеком. Но вместо того, чтобы поехать на виллу, я предложил ему отправиться в морг.
Конечно, работники морга не хотели нам показывать помещение, где может находиться тело Владимира Кесова, но понтийский грек сумел их убедить, что это необходимо.
Смотритель повел нас в помещение, где лежало достаточно много трупов. Это было примерно 22 февраля, а погиб он 2-го, то есть прошло уже двадцать дней после его смерти.
Мы подошли к трупу, на котором было написано «Владимир Кесов» по-английски. Работник морга взял носилки за ручку и выкатил тело. Лицо было обезображено. Я пытался всмотреться в лицо, но ничего похожего на Солоника не мог найти. Нельзя было понять, он это или не он.
Я обратился к своему переводчику, чтобы он попросил перевернуть тело и я смог бы найти шрамы. Но в этот момент прибежал другой сотрудник морга и стал что-то говорить. Оказалось, что снова приехали из полиции, и надо срочно покинуть это место, что мы моментально и сделали через другой выход.
Потом, когда я позвонил Наташе, она сообщила, что пришла достоверная информация: это действительно он, и необходимость повторного посещения морга отпала.
Через несколько дней я пошел в полицейский участок, чтобы получить доступ в морг и принять участие в официальном опознании. Однако чиновник греческого министерства общественной безопасности – так называется греческая полиция – через переводчика долго не мог понять, чего от него хотят. Каждый раз, когда я говорил «Александр Солоник», он поправлял меня «Владимир Кесов». Я показывал документы, подтверждающие, что приглашен представлять интересы родителей погибшего Александра Солоника. Тогда греческий чиновник сказал:
– Извините, он у нас проходит под именем Владимира Кесова как гражданин Греции. Поэтому вы, как российский адвокат, к этому никакого отношения не имеете.
Я долго препирался с ним, говоря о правах человека, о Совете Европы, но все было бесполезно, хотя обхождение его было очень вежливым.
Когда я уже собрался уходить, он, как бы ободряя меня, сказал:
– Мы все знаем, что это Александр Солоник, а не Владимир Кесов. Но закон есть закон, и мы ничем не можем вам помочь.
Придя в гостиницу, я очень расстроился. Но вечером неожиданно раздался телефонный звонок, и некий Костя Грек сообщил, что он являлся телохранителем и переводчиком того человека, из-за которого я приехал в Афины, и предложил встретиться с ним. Похоже было на провокацию, но любопытство взяло верх, я ответил согласием.
Встретиться условились в центре Афин, на площади, в одном из русских кафе, где обычно собираются понтийские греки. Когда я там появился, то по условиям должен был держать в руке журнал, как в шпионском кинофильме. Вскоре ко мне за столик подсел человек лет тридцати пяти, с темными волосами, в светлой рубашке, и представился, что он Костя Грек. Мы разговорились. Я узнал, что Костя был нанят Александром Солоником – но представлялся он Владимиром Кесовым – буквально через месяц после того, как беглец появился в Греции. В обязанности Кости Грека входило не только обеспечение его безопасности, но и работа в качестве переводчика. Кроме того, он часто ездил в магазины и покупал Солонику одежду. Жил Александр в курортном местечке Лагонисе на арендованной вилле.
Я спросил, может ли Костя показать мне это место.
– Без проблем, – ответил он.
Мы договорились с ним о следующем дне. У меня была машина, взятая напрокат. Мы сели в нее и через тридцать минут подъехали к курортному месту Лагонис. Я обратил внимание, что дорога шла вдоль моря, но мы свернули с трассы налево и стали подниматься в гору. Местечко находилось на вершине. Я понял, почему Солоник арендовал виллу именно там. С одной стороны, это был укромный уголок, а с другой – прекрасно просматривались подъезды со всех сторон и, к тому же, недалеко от Афин.
Мы подъехали к вилле. Она представляла собой огороженный со всех сторон мощным кустарником участок в 30-40 соток с трехэтажной белоснежной виллой. Около бассейна оставалось открытое место. Вся вилла была охраняема, стояло несколько видеокамер, специальный монитор, камера, которая фиксировала любой объект, приближающийся на расстояние меньше 50 сантиметров к забору. Кроме этого, как сказал Костя, вилла была оборудована дорогостоящей охранной сигнализацией, вплоть до того, что в асфальт были вмонтированы специальные датчики, и, если человек подошел на расстояние метра от калитки, раздавался сигнал на пульте.
