Младший сын вождя соседнего клана, Кречет, — первая любовь последней Защитницы. К тому же он еще и ее молочный брат (и этот тоже брат…). И у них единение душ высшего уровня, когда двое уже много жизней рождаются, чтобы найтись и быть друг с другом (сестра попыталась это перевести на обычный язык: «он моя половинка был, понимаешь?!» — еще бы я не понимал…).
Так же, очень было возможно, что я как-то связан то ли с этим парнем, то ли с кречетами. При этом одновременно я был связан с Лекси, правда, ей об этом ничего не сказал. Но, если верить моим внутренним ощущениям, она — моя половинка. Из чего наше предположение о моей связи с тем парнем лично для себя я могу нагло перевести в утверждение. Если конечно не предположить, что двое парней могут быть половинками души одной девушки.
Самое притянутое за уши допущение было про ворона. В приступе паранойи мы решили, что ворон, сидевший на подоконнике, делал это не просто так, а следил за нами (ну, уж если сходить с ума, то качественно…). А ворон, за которым я охочусь в своих снах, с этим наблюдателем как-то связан. И они совсем не попадают в категорию «герои добрые» и — опять же, возможно — могут быть вообще одной и той же птицей.
Ну и последним на тот момент было допущение, ничем, кроме слов жреца не подтвержденное, что Туора — вторая сестра-близняшка, будущая жена сына вождя клана Дарпеолов.
А дальше у сестры на схеме шли ветки вероятностей — ромбики, внутри которых текст начинался со слов «если допустить, что…».
Например, из прямоугольника с утверждением «Парень-кречет — вторая половинка Лекси», мимо ромбика с «Если допустить, что Алекс — перерождение Кречета», мы выходим на прямоугольник — процесс «Кармическое копирование + Передача своей души на хранение. Как?!». И действительно, как?!
Сестра считала, что отец был в курсе всей этой операции. По крайней мере, с копированием — точно. Правда, у нее в схеме было учтено несколько вариантов.
Первый: отец знает все и про копирование, и про душу, и, скорее всего, сам обе процедуры и проделал. Тогда возникал тупой вопрос: а на х… зачем?
Второй: отец знал только про копирование. Тоже проделал сам. Тот же вопрос.
Третий: отец просто знал, что ему надо «родить» девочку.
Этот вариант мне лично казался наиболее правильным. Сначала забеременела моя мама, а когда УЗИ показало мальчика, резко откуда-то объявилась другая беременная женщина. И как только стало понятно, что у нее будет девочка, произошла рокировка невест, и штамп в паспорте достался матери Лекси. Не то, чтобы мне было приятно осознавать себя ошибкой. Просто слабо верилось в то, что мой отец владеет процедурой кармического копирования или, того круче, пересадкой души от одного человека к другому.
Он был обычным человеком, пусть и немного со странностями. Растил и меня, и сестру, но жил с матерью девочки. Причем, я видел, что он любит мою мать, это чувствовалось в мелочах, в цветах, конфетах, объятиях и поцелуях. В том, как он на нее смотрел. Я, конечно, злился, что мой отец живет с другой семьей, а не с нами, но это была моя единственная претензия к нему (не считая ремонта в квартире!). А Лекси утверждает, что с ее матерью отец часто ругался, вечерами, когда считалось, что ребенок уже спит. Но днем, при ней, они были образцово-показательной парой, вежливой и спокойной. И развелись они вежливо и спокойно. Вот почему после развода отец не остался жить с нами, а уехал куда-то в тундру, я так и не понял. Но мама ходила с таким загадочным лицом, будто знала — зачем.
И со всей этой обычностью создание кармических дублей не вязалось, ну, никак. Как и текст из маленького прямоугольника в блок-схеме сестренки:
«У отца есть способность к чуткому сну. У Алекса есть способность к чуткому сну. У Лекси такой способности нет». Допущений, правда, из этого никаких сестра сделать не смогла, но отметить — отметила.
ЛексиПроснулась я от того, что меня нежно поцеловали. Ну уж нет уж!
— Нам надо думать, как выйти на связь с Рутором, а ты порываешься вступить в связь со мной!
Я и так позволила брату выспаться, хотя меня всю просто распирало от желания пересказать ему свой сон. Тем более, нам сейчас надо придумывать план, как, вынырнув из всевидящего озера, не задохнуться от вони нилифов, не попасть в лапы к тайокам, не заблудиться на пути к селению… И, главное, мне лично не понятно, почему мое чудовище не появляется уже второй день?!
Братишка пробурчал что-то и, грустно вздохнув, уставился в одну точку — задумался. Одна из отцовских привычек, которую брат успешно перенял.
— Тебе не интересно, что мне приснилось?!
Я тут только не подпрыгиваю уже, а он меня практически игнорирует!
— Интересно. Просто по Рутору не очень соскучился, веришь?
— Верю. Слушай!
Как я ни хотела, обратно в то место «воспоминания-сна», на котором я проснулась, меня не вернуло, а сместило снова назад во времени. Когда мне примерно лет семнадцать внешне, дедушка пропал несколько дней назад, и бабушка очень волнуется — настолько сильно, что я ощущаю вибрации в воздухе от ее волнения.
И это меня немного отвлекает — у нас, молодого поколения, идет очередной урок владения мечом. Или, скорее, просто тренировка и повторение пройденного. Бабушка вроде бы внимательно следит за нами, но не делает никаких замечаний и не поправляет, хотя сама я уже заметила у себя несколько изъянов в стойках, один недостаточно четко сделанный выпад и вот только что слишком много эмоций было вложено в нападение. Мы, расслабившись, просто дурачимся, сражаясь втроем друг с другом. Или отрабатываем защиту — двое против одного. Сейчас сражаемся только я и брат…
И вдруг бабушка, схватившись рукой за сердце, медленно опускается в траву.
Сестра быстро убирает меч в ножны — будущих воинов с детства приучают беречь оружие. Это только мое всегда в идеальном порядке и убрать его — дело на полсекунды.
Дальше меня выкидывает во сне немного вперед. Все селение собралось рядом с всевидящим озером, у скал. Большое кострище делали два дня — муж Хранительницы достоин высокого пламени. Бабушка вместе с простыми женщинами соседних кланов готовила прощальный пир. Я не знаю, как умер дедушка — все случившееся окутано такой мощной завесой, что мне никак не пробиться. Но я упорно пытаюсь проделать это, уже даже не скрываясь.
Но бабушка как будто лишилась всех эмоций, закрылась полностью, и даже вибраций печали нет над ней в воздухе. Мои жалкие потуги проникнуть в ее мысли равносильны попыткам маленьких детишек научиться проходить сквозь стены. Они не понимают, глупые, что взрослые телепортируются из одной точки в другую, и им кажется, будто мы просто растворяем руками камень и как-то проскальзываем в образовавшуюся щель.
