Озеро было окружено нешироким песчаным пляжем. Вода в нем была чистая и прозрачная, на дне были ясно видны разноцветные раковины и пестрые камешки. Кое-где пляж прерывался небольшими заливчиками, заросшими тростником; Дара показала Аннушке папирус и сахарный тростник. Еще один небольшой залив был сплошь покрыт листьями и цветами лилий, а в центре его над водой покачивались сказочно прекрасные розовые цветы лотоса.
На пляже и в воде было уже полно келпинок. Посреди озера возвышался каменный островок в виде кита, из головы которого в высоту бил мощный фонтан; резвящиеся ученицы доплывали до кита, карабкались на его горбатую спину со стороны хвоста, сидели под фонтаном, а потом скатывались по крутым гладким бокам и плюхались в воду.
Возле противоположного берега в озере торчала скала, а из нее выходили две трубы, оканчивающиеся медными драконьими головами: из разинутых пастей в озеро двумя мощными струями лилась вода, причем над головой одного дракона стояло облако пара. Дара объяснила, что по этим труба вода в бассейн поступает из наружного озера, но только одна труба идет прямо в бассейн, а вторая проходит через логово огнедышащего дракона Диамата и там нагревается до нужной температуры.
— Поэтому у нас тут круглый год теплая вода! — похвасталась Дара.
В озере плавали не только девчонки келпинки, но еще и маленькие русалочки, похожие на кукол с рыбьими хвостами: у них были круглые голубые глаза и перламутровая чешуя на хвосте, а все остальное тело было зеленое. Говорить они не умели, только пищали и таращили глаза, но с ними можно было играть в воде. Как только какая-нибудь из девчонок входила в озеро, русалочки бросались к ней целой стайкой и старались утащить под воду. Келпинки визжали, отбивались и, ухватив русалочек за хвосты, выбрасывали их на песок. Оказавшись на берегу, те становились беспомощными и ползком, извиваясь длинными хвостами по песку, спешили к воде. Весь пляж был испещрен канавками, оставленными русалочками.
Аннушка русалок остерегалась и потому не заходила на большую глубину, а плескалась у берега.
— Ты что, плавать не умеешь? — спросила ее Дара, успевшая уже переплыть озеро и вернуться обратно, ловко ускользая от озорных русалок.
— Конечно, умею! Просто я русалок боюсь.
— Нашла кого бояться! Если они всерьез попытаются кого-нибудь из девчонок утопить, их тут же бросят на корм Келпи, и они это хорошо знают. Не бойся, они только играют!
— Но они такие скользкие и холодные, бр-р!
— А ты подплыви к горячей трубе — возле нее они теплые. Если какая-нибудь станет тебя всерьез доставать, схвати ее, раскрути за хвост и брось прямо в трубу — она тут же и сварится!
— Совсем сварится?
— Ну да! Они довольно нежные создания. И ужасно глупые. Все русалки любят по ночам выплывать по холодной трубе в наружное озеро, а когда возвращаются, обязательно несколько штук заплывают в трубу, которая идет через котельную, и в ней свариваются насмерть.
— Ой, бедняжки!
— Угу, жуткие дуры. Хорошо еще, что они такие плодовитые, а то бы их в сиде давно не осталось.
— А как они плодятся?
— Икру мечут.
— Понятно… Сколько у вас тут стрекоз!
Над озером носились стайки крупных пестрых насекомых с полупрозрачными сверкающими крылышками разных цветов.
— Разуй глаза! — фыркнула Дара. — Это не стрекозы, это феи!
— Феи? Настоящие?!
— Ну да, самые настоящие феи, только мелкие, выродившиеся. С ними произошло то же, что с боугами.
— Какие они красивые…
— Сейчас я словлю для тебя пару феечек, и ты увидишь вблизи, какие они красотки.
— Ой, не надо, пусть себе летают!
— Брось, их поймать совсем нетрудно! Тебе же хочется их разглядеть как следует?
Не дожидаясь ответа, Дара схватила полотенце и побежала по песчаному берегу к зарослям папируса, над которыми роилась веселая стайка феечек. Она ринулась прямо в стаю, размахивая полотенцем, и Аннушка ахнула, увидев, как несколько прелестных летающих существ, сбитые полотенцем, упали на песок. Дара наклонилась и собрала их в полотенце.
— Вот, теперь ты сможешь разглядеть их как следует. Эти сразу не улетят — у них крылья помялись.
— Зачем же ты так? Ведь жалко…
Но когда Дара положила перед Аннушкой полотенце и развернула его, всю ее жалость как рукой сняло.
Феечки и вправду были похожи на крошечных крылатых Шеншин с пышными прическами. Вот только вблизи эти голенькие женщины-крошки оказались все как одна жирные, с волосатыми кривыми ногами и злобными усатыми мордочками; их черные глаза сверкали гневом, а пышные прически при ближайшем рассмотрении оказались похожи на клочья свалявшейся пакли. И в отличие от русалочек, пахнувших рыбой, но вполне чистых, феечки были ужасно грязные, и пахло от них почему-то лесными клопами. Они барахтались на полотенце, салились, расправляли свои помятые крылья и одна за другой подпрыгивали и взлетали. Одна феечка никак не могла вытащить из-под себя помятое крыло.
Аннушка хотела ей помочь, но Дара ее остановила.
— Не вздумай до нее дотрагиваться! Она может укусить, и ранка обязательно загноится — они же никогда зубы не чистят! — Они что, тоже плотоядные?
— Насекомоядные.
Как бы подтверждая Дарины слова, феечка зашипела и оскалила на Аннушку крохотные, как у летучей мыши, иглообразные коричневатые зубки.
Дара потрясла край полотенца: феечка перевернулась, выправила помятое крыло, что-то угрожающе прошипела и полетела догонять свою стаю.
— А пошли поиграем с русалками? — предложила Дара.
Но Аннушке не хотелось ни играть с русалками, ни любоваться феечками. Она улеглась на песке, чтобы позагорать. Одна, без Дары — и зря.
Она бездумно полеживала на бережку, греясь на теплом подземном солнышке, следила за играющими в воде русалками и келпинками, за порхающими над водой феечками — издали они снова казались прелестными и невинными созданиями. Вдруг что-то холодное поползло у нее по ногам. Она решила, что это одна из выброшенных на берег русалок, взбрыкнула ногами и обернулась. Ужас! Через ее ноги переползала огромная белая змея! Даже не змея, а что-то вроде гигантской глисты. Аннушка выдернула из-под нее ноги и завопила:
— Дара! Дара, где ты? На меня змея напала!
И услышала в ответ смех и визг девчонок. Она отскочила к воде, оглянулась и все поняла: страшную глисту тянула на веревочке улыбавшаяся во весь рот здоровенная девица с белыми волосами, а еще три девчонки шли сзади и смеялись над ней, Аннушкой.
Подбежала Дара.
— Ты чего вопишь? Что случилось?
— Они протащили у меня по ногам вон ту белую глисту!
— А, вирм! Чего ты струсила? Вирмы совсем не опасные.
— Что это такое, Дара?
— Да просто пещерный червь, только очень древний.
— Мерзость какая!
— И вовсе нет! Вирмы очень полезные, они всякую дохлятину в сиде подбирают, очищают наши мусорные баки, канализацию и ров с ламиями. Если бы не они, мы бы тут в собственном дерьме утонули. А чего эта Карин к тебе прицепилась?
— Кто?
— Ну, эта белобрысая дылда, Карин Свенсон из Швеции.
— Не знаю…
— Противная девчонка и бесталанная. Ее из Блакуллы за неуспеваемость выгнали, а добренькая леди Бадб ее подобрала на наше горе.
— Что за Блакулла такая?
— Шведская школа ведьм.
— Понятно… А почему леди Бадб берет учениц, которых выгнали из других школ? Из-за денег?
— Нет, тут высшая политика: это делается в интересах Большого Плана.
Опять этот таинственный Большой План, да ну его! Аннушка снова вошла в воду и хорошенько вымыла ноги, оттирая их песком. Но когда они с Дарой уходили с пляжа, вслед ей кто-то крикнул:
— От этой новенькой русской так воняет вирмом, как будто она всю ночь школьные туалеты мыла!
Это было ужасно несправедливо, потому что, оглянувшись, Аннушка поняла, что сказала это та самая Карин Свенсон, которая протащила вирма у нее по ногам. Услышала ее слова и Дара.
— А ну-ка быстро беги к лифту! — шепнула она Аннушке, а сама подбоченилась, повернулась к обидчице и закричала:
— Эй ты, Карин Свенсон! От тебя самой воняет вирмом, потому что вирмы тебя водят гулять на поводке!
Келпинки, всего лишь минуту назад смеявшиеся над Аннушкой, теперь захохотали над Карин Свенсон. Та отшвырнула от себя веревку, на которой она тащила вирма, подобрала под ногами камень и со всей силы запустила им в Дару. Но Дара была начеку: от камня она увернулась, бросилась к вредной шведке, подпрыгнула с разбега и ударила ее обеими ногами в живот. Удар одетых в мохнатые сапоги ног был, видимо, силен, потому что Карин сложилась вдвое и рухнула на песок. Аннушка все это видела, стоя уже у дверей лифта. Дара уселась на Карин верхом и быстро-быстро нанесла несколько сильных шлепков по ее торчащей кверху толстой попе, потом вскочила и бросилась догонять Аннушку. За нею с воплями бросились сама Карин и целая стая келпинок, но Аннушка с Дарой успели вскочить в лифт и нажать кнопку. Разъяренная Карин обогнала всех и сунулась было за ними в уже закрывающиеся двери, но Дара ударом ладони в лицо выпихнула ее обратно. Аннушка успела заметить, как из носа шведки хлынули две струйки крови, — и двери лифта сомкнулись. Аннушку трясло: она еще ни разу за всю свою жизнь не видела, чтобы между собой дрались девочки, да еще с таким ожесточением!
