Ангел Иоанн, сидя одиноко на холме, все ждал и ждал, когда же Аннушка начнет молиться и призовет его в молитве, но так и не дождался. «Ничего, — подумал он, — сегодня был такой длинный день, и столько было у Аннушки горя… Хотя в горе-то и молиться жалобно! Но завтра она обязательно утром помолится».
Бильбо залез в корзинку с персиками, еще немного погрыз, а потом прямо на персиках уснул. В Норке наступила тишина.
Глава 4
Утром Аннушка проснулась и сначала не поняла, где она находится. Она подняла голову и огляделась. Из круглого окошка прямо на середину комнаты падал большой, круглый и разноцветный солнечный зайчик, а в нем на задних лапах сидел коричневый кролик, держа в передних лапах румяный персик. Аннушка вспомнила: это Келпи, она в Норке Дары, а кролика зовут Бильбо. Она улыбнулась и сладко потянулась. Но тут же вспомнила и другое: «Бабушка больна!», — и радость ее сразу потухла.
Она отодвинула полог, высунулась из постели, поглядела вверх — и сразу же получила подушкой по голове! Да не так, как они дрались с Юлькой — почти безболезненно и уж во всяком случае безобидно, а наотмашь, со всей силы, так что она чуть с кровати не свалилась.
— Ой, Дара! За что?
— А ни за что. Это я с тобой здороваюсь.
— Ничего себе «Доброе утро»!
— Привыкай. Мы тут в Келпи телячьих нежностей не разводим. Быстро одевайся и побежали на завтрак! — скомандовала Дара и спрыгнула сверху прямо на пол. На ногах у нее уже были хоббичьи сапоги: то ли она спала прямо в них, то ли обулась прямо на кровати.
— Здорово прыгаешь! — восхитилась Аннушка.
— Я подстраховалась, — объяснила Дара. — Прежде чем спрыгнуть, прочла короткий антитравматический заговор.
— Научишь?
— Нет, конечно!
— Почему? — удивилась Аннушка.
— Юлианна, запомни: никогда и никого не учи тому, что знаешь сама! От этого твоя сила будет уменьшаться.
— Какая сила? — не поняла Аннушка.
— Магическая.
— Да нет у меня никакой магической силы, Дара! Что за глупости?
— Пока у тебя есть только задатки, иначе бы тебя сюда не приняли. Но в Келпи для того и поступают, чтобы эти задатки развивать. Кто за тебя поручился?
— Не понимаю…
— Кто тебя в Келпи устроил?
— Моя мачеха.
— Она у тебя ведьма?
— Что-то такое в ней есть. Но сама она называет себя экстрасенсом.
— Маскировочка, — понимающе кивнула Дара. — Экстрасенсы, целители, прорицатели, профессора оккультных наук — все это просто ведьмы и колдуны, и в сиде мы их так и зовем. Нам тут притворяться незачем.
— А что значит «в сиде» ?
— В сиде значит внутри холма. Такой полый холм, как наш, в котором живут маги и волшебные обитатели, называется «сидом». Все магло знает нашу школу как сид Келпи.
— Магло ?
— Да. Человечество делится на два рода — магло и быдло. Про быдло мы с тобой вчера говорили, а магло — это лучшая, передовая часть человечества, владеющая магией. Вам это все объяснит миссис Балор на уроках людоведения.
— А как понять «внутри холма» ?
— Вот глупая! Тебя сюда на машине привезли?
— На машине.
— А машина куда въехала?
— В гараж…
— А гараж где находится?
— Верно, в холме… Я думала, что школа находится за холмом, что мы его насквозь проехали.
— Ничего подобного — все внутри!
— Да нет, ты меня разыгрываешь! А как же сад?
— И сад внутри сида.
— А солнце?
— Оно светит сквозь стеклянную Башню фоморов. Она так устроена, что над нашим садом солнце всегда стоит в зените.
— А небо?
— Небо мы тоже видим сквозь стекло.
Аннушка подбежала к окну, распахнула круглую раму и высунулась наружу. Утренний воздух был свеж, в саду пели птицы, деревья шелестели на легком ветерке, а небо, голубое и чистое, и в самом деле было видно сквозь едва заметные грани стеклянной пирамиды. И, как это ни странно, оно от этого казалось только ярче, синее.
— А дождик тут у вас бывает?
— Бывает. Когда леди Бадб сердится, бывает не только дождь, но и настоящая буря.
— Интересно!..
— Нет, когда леди Бадб начинает бушевать, это совсем не интересно, а страшно. Хорошо, что сердится она редко.
— Она не строгая?
— Совсем нет. В нашей школе ученицам дана полная свобода. Знаешь, как мы учителей-быдликов изводим! Ого-го! И ничего, нам все сходит. По-настоящему леди Бадб сердится только тогда, когда кто-нибудь против магии выступает. В прошлом году одна греческая девчонка вдруг посреди учебного года решила бросить школу. Она заявила, что православная девочка не должна заниматься колдовством. Ух, как леди Бадб бушевала, половину деревьев в саду бурей поломала!
— А девочка?
— Она хотела уехать домой или перейти в обыкновенную школу здесь, в Ирландии. Я про нее лимерик сочинила:
Как одна ученица из Греции Все решала, куда б это деться ей?
Мы сказали куда, но совсем не туда унесло ученицу из Греции.
— Леди Бадб ее наказала?
— Еще как! Отправила кататься на Келпи. Аннушка вспомнила очаровательную белую лошадку и подумала, что леди Бадб просто потрясающе добра, если провинившуюся ученицу в наказание отправила кататься на лошадке. Может быть, греческая девочка не умела ездить верхом, испугалась или упала пару раз, но все равно, разве это наказание? Она хотела спросить, осталась ли гречанка после этого в Келпи, но Дара ее заторопила.
— Вот тебе мои старые хоббичьи сапожки: надевай и никогда не снимай, и все будут знать, что ты из моей Норки.
— Ты что, сама их больше не носишь?
— Нет, они мне малы стали.
Аннушка взяла протянутые Дарой мохнатые сапожки и вдруг вспомнила, как в начале лета Юлька тоже подарила ей мохнатые тапочки со щенячьими мордашками. Взяла она их с собой или забыла положить, когда вчера утром собиралась в дорогу?
— Ты чего задумалась?
— Сестру вспомнила, — сказала Аннушка, вздохнула и вытерла набежавшие на глаза слезы.
— Она у тебя что, очень вредная?
— Нет, она хорошая, веселая и добрая.
— Так чего же ты плачешь?!
— Соскучилась…
— Глупости! Вот я ни капельки не скучаю по своей семье.
— Семьи разные бывают, — тихо сказала Аннушка. Она подумала, какая она, в сущности, счастливая девочка: у нее есть папа, бабушка и Юленька… Но вслух сказала другое: — Как ты думаешь, Дара, а что мне сверху надеть?
— Да хоть ничего! У нас этому значения не придают.
Сама Дара была в полосатом зелено-желтом купальнике, что в сочетании с мохнатыми коричневыми сапожками производило забавное впечатление.
— Я лучше надену джинсы и майку, — сказала Аннушка.
— Надевай и пошли скорей в Каминный зал, есть ужасно хочется!
— Погоди, я еще не готова, я даже не умывалась еще.
— Охота тебе время тратить на ерунду! Потом сходим к озеру и выкупаемся.
— А зубы почистить?
— Предрассудок! Съешь яблоко за завтраком — зубы и очистятся.
— Что-то я еще должна утром сделать…
— Ничего не должна! Кровати боуги застелют, и комнату они уберут. Пошли. Все уже завтракают!
— Ладно, идем.
И все-таки Аннушка смутно чувствовала, что утро началось как-то неправильно, пропущено что-то важное и нужное.
Ангел Иоанн ходил взад и вперед по плоской верхушке холма, поглядывая на сид Келпи: когда же наконец, прозвучат ясные слова Аннушкиной молитвы и можно будет выхватить меч и смело идти к своей любимой отроковице — и ни один бес не посмеет встать у него на дороге!
Сид проснулся. Из вершины стеклянной Башни фоморов, словно ядовитый дым из заводской трубы, валили клубы зловещих испарений, людям невидимые, Ангелу противные, демонам приятные. А демонов в сиде битком набито, и местных, и явившихся в сид вместе с новыми ученицами. Иоанна, впрочем, никто не задевал — бесы делали вид, что не видят одинокого Ангела на соседнем холме. Только Келпи иногда поворачивала голову в его сторону и внимательно, изучающе на него смотрела.
Аннушка первой вышла из Норки через круглую дверь и остановилась в испуге.
За дверью стояла четверка невероятно крупных, по колено Аннушке, серых покемонов.
До приезда в Петербург Аннушка о покемонах, игрушечных карманных монстрах, слыхом не слыхала: до ее псковской школы это поветрие не дошло. Но зато у Киры она увидела полную коллекцию этих модных монстров и еще тогда разгадала их природу: «Это же бесы, девочки!». Но Кира и Юлька ее высмеяли и назвали провинциалкой. Хорошо еще, что Юлька этим жутковатым хобби не заразилась, потому что Аннушка ни за что на свете не согласилась бы спать в одной комнате даже с игрушечными бесами.
Покемоны были все одинаковые — серые, а может быть, просто пыльные, на толстых коротких ногах; морды у них заканчивались небольшими хоботками, сзади свисали до пола гребенчатые хвосты, а верхние лапы кончались гибкими длинными пальцами, по шести на каждой; на спинах у монстров были сложены короткие кожистые крылья, а головы были остроконечные. Покемоны стояли по двое справа и слева от двери.
