Некоторое время изучая обстановку и не увидев никого, кроме стариков, которые ходили по деревне туда-сюда, мы решили рискнуть. Выйдя на дорогу, мы направились к ближайшему дому. По дороге нам встретились оживленно болтающие старик со старухой. Увидев нас, они мгновенно смолкли. Оба очень перепугались: старик громко воскликнул «Господи!», а пожилая женщина рухнула на колени. Это помогло мне убедиться в том, что мы все еще выглядели достойно, как солдаты, а не как оборванцы.
Не обращая внимания на эту пару, я, постучав в дверь, шагнул в дом и жестами показал, что нам нужна еда. У меня не было времени упражняться в русском языке. Я вынул зажигалку и складной нож и предложил эти вещи в обмен на буханку хлеба, вареную картошку, лук и полный карман зеленого табака, который здесь называли махоркой, с бумагой в придачу. У меня не было никакого желания причинять вред или даже просто угрожать этим людям. Если можно было обойтись без этого, я вообще предпочел бы ничего не воровать у местных жителей. Ведь за это через несколько дней мы могли бы уже висеть на деревенской площади.
Посмотрев на предложенные на обмен вещи, обитатели дома согласились на сделку. Нас пригласили присесть и даже предложили молока. Молоко мы с удовольствием приняли, но от предложения отдохнуть отказались: нам следовало как можно скорее бежать с этого места. Хозяйка дома сама, без всякого принуждения с нашей стороны, рассказала, что периодически этот участок дороги патрулируют солдаты-кавалеристы. А примерно в шести километрах располагаются аэродром и казармы. Уже не в первый раз мне пришлось задуматься о том, на чьей же стороне был обычный русский крестьянин в той непонятной войне. Старики все еще продолжали с вытаращенными глазами стоять во дворе, когда мы в спешке отправились в обратный путь. Я вежливо попрощался с ними, после чего они, казалось, совсем успокоились и чинно попрощались со мной.
Мы отошли от деревни примерно на пару километров, поделили еду и с жадностью на нее набросились. Махорка для каждого из нас была чем-то новым. Мы скрутили из газеты самокрутки и, попробовав этот табак, нашли его прекрасным на вкус, несмотря на то что он нещадно драл нам горло. Ведь в нашем положении нам оставалось только благодарить небеса за любой подарок, который мы воспринимали как роскошный дар. Только через несколько затяжек я осмелился признаться, что когда я согласился принять махорку, то сначала подумал, что это чай. От души посмеявшись, мы приступили к обсуждению ценнейшей информации, которая поступила к нам таким неожиданным и необычным путем. Мы решили обойти аэродром по широкой дуге, сменив направление движения. Как мы полагали, все гражданское население в округе было тесным образом связано с Красной армией или, по крайней мере, так напугано, что вряд ли кто-то стал бы нам помогать.
Поэтому для того, чтобы избежать новых криков «Держи!», мы решили резко повернуть налево и пройти довольно большое расстояние, прежде чем снова вернуться на первоначальное направление. До сих пор мы старались идти строго на запад, ведь каждый шаг пусть немного, но приближал нас к дому. Но по мере продвижения вперед препятствий становилось все больше и больше. Вскоре после того, как мы вынужденно свернули с пути, чтобы обойти аэродром, нам снова пришлось столкнуться с необходимостью переправы через реку. Уже почти стемнело. Я осторожно ступил в мутную воду, как вдруг услышал, как кто-то сзади закричал: «Спасайтесь! Нас преследуют партизаны!»
Я опомнился только тогда, когда выбрался из воды на клеверное поле. Было так тихо, что я слышал колыхание каждого листа. Изо всех сил я бежал прочь от того места. В сумерках мне удалось убежать, и я в изнеможении упал в заросли клевера, где пролежал три часа. Я подумал, что все остальные попали в плен. Нападение было настолько неожиданным, что я сам удивлялся своей удаче и очередному спасению. Впереди, словно приглашая меня, темнела новая полоса лесистых холмов, но я посчитал, что немедленно начинать движение было бы слишком опасно.
Потом я услышал, как кто-то из моих товарищей звал меня по имени. Я уже собирался броситься навстречу, как вдруг подумал, что с его стороны было бы очень странным звать меня в полный голос, когда вокруг партизаны. Поэтому я сразу заподозрил ловушку. То, что я лежал тихо и не обращал внимания на крики, как оказалось, продлило мои дни на свободе. Позже, когда я встретил некоторых из своих товарищей по тем событиям в лагере для военнопленных под Минском, они рассказали мне ту историю во всех подробностях. После того как я убежал, все остальные действительно попали в плен к партизанам. Как обычно, немецкие солдаты сразу же лишились обуви и всех тех личных вещей, что представляли хоть какую-то ценность, а потом их заперли в доме, стоявшем неподалеку от поля. Потом одного из них вывели наружу и угрозами заставили выкрикивать мое имя.
На рассвете очередного серого дня я снова отправился в путь, единственный выживший, как я тогда думал, из всех тех дивизий, которые откатились к реке Березине. Что только не довелось мне испытать! Сколько раз я был так близко к тому, чтобы попасть в руки врага! Наверное, сама судьба заботилась о том, чтобы я выжил, сумел добраться до родной Германии и рассказать свою грустную историю. Я отказывался верить в то, что мне просто в очередной раз повезло. Во время тех скитаний по бесконечным равнинам России в моем затуманенном сознании прочно укоренилась мысль, что я избранный.
Следующим препятствием на пути домой стала железная дорога. Она хорошо охранялась, и мне пришлось просидеть в укрытии целый день, чтобы дождаться темноты, когда выпадет возможность перейти ее. Ярко светило солнце, но у меня совсем не было настроения загорать; минуты текли невыносимо медленно, как это бывает всегда, если вынужден в одиночестве дожидаться чего-то очень для тебя важного. Примерно один раз в час окружавшее меня однообразие нарушал проходивший мимо поезд, который напоминал мне, что существовали гораздо более скоростные способы передвижения по земле. Подумав, я пришел к выводу, что мог бы воспользоваться и этим «попутным транспортом». Конечно, не стоило рисковать и вскакивать в идущий мимо эшелон при свете дня. Но ночью я смог осторожно прыгнуть в последний вагон медленно идущего товарного поезда. Никто меня не заметил, ведь я спрятался под брезент, которым обычно накрывают танки и другую технику.
— Это будет роскошная поездка, к тому же в полной безопасности, — убеждал я самого себя, лежа на спине и мысленно воздав хвалу своей сообразительности. — Все, что тебе останется сделать, это благополучно покинуть вагон, прежде чем он остановится под разгрузку. И благодаря Красной армии ты вскоре окажешься там, где нужно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
