Утро следующего дня я провела у Юрика Макарова. Юрик – замечательный художник-коллажист, безумно талантливый и самобытный. К тому же он мой бывший парень. Я бы до сих пор моталась с ним по выставкам молодых художников и презентациям новых проектов авангардных скульпторов, если бы на спор не перелезла по проводам из окошка Юркиной мансарды на крышу соседнего дома. После этого Макаров стал бояться оставлять меня в студии одну, объясняя свои опасения заботой о моем здоровье и даже, как он высокопарно выразился, опасениями о сохранности моей жизни. Дескать, белила у него цинковые повсюду валяются, растворители всякие. Вдруг мне придет в голову фантазия отведать душистый состав из прозрачной скляночки или, выдавив из тюбика, лизнуть похожую на зубную пасту краску? В общем, Юрик хоть и хороший парень, но все-таки дурак, поэтому я и перестала с ним встречаться.
Проторчав у бывшего возлюбленного первую половину дня, ровно без четверти три я, как и договаривались, стояла в Большом Власьевском переулке у подъезда погибшего Сеньки Пупа. Не просто так стояла, а ждала следователя Федора Антоновича и его коллегу участкового. А они, заразы такие, опаздывали и даже позвонить мне не соизволили, чтобы хотя бы извиниться. Ну, или там оправдаться. И я, послонявшись вокруг дома, решила, не теряя времени, сама подняться к Зое Игнатьевне и прижать ее к стенке заранее приготовленными каверзными вопросами. Дело в том, что я неспроста проторчала целых пять часов у Макарова. Он, конечно, сначала упирался и не хотел со мной связываться, но все-таки в конце концов сляпал мне из подручных материалов чудненькое удостоверение сотрудника правоохранительных органов.
В удостоверении было указано, что я майор МВД Абрикосова Александра Яковлевна. Что уж там скрывать, я настаивала на генерале, но Юрка меня отговорил. Сказал, змей такой, что не тяну я на генерала, и с горем пополам согласился изобразить на корочке «майора». И в фотошопе классно погоны мне к старой футболке пририсовал, кто не знает, подумает, что я вправду в кителе снималась. Правда, у меня там на голове, как всегда, сбесившийся ежик, ну да это уже мое личное дело. Кто мне, майору МВД, посмеет указывать, какие прически носить и во что одеваться?
Рассказать вам, как я причесываюсь? Есть особая техника укладки, специально придуманная мной для того, чтобы коротко стриженные волосы стояли торчком и не падали даже в проливной дождь. Для этого надо сбрызнуть волосы пивом, сесть на стул, опустить голову между коленок и старательно потереть волосяной покров со всех сторон ладонями. А затем резко вернуть голову в исходное положение и хорошенько тряхнуть волосами, чтобы они приняли вид естественный и небрежный. Гарантирую – после такой укладки ни один снегопад, тайфун и селевой поток вам не страшен. В любую непогоду ваши волосы будут вызывающе торчать, как будто вас только что шарахнуло током в двести двадцать вольт. Вот с такой прической и при погонах подполковника я и оказалась на своем милицейском удостоверении.
Не слишком переживая по поводу опаздывающих представителей закона, я решительно нажала на первую попавшуюся кнопку домофона и в ответ на неприветливое «Кого там еще черт принес?» сердито рявкнула: «Откройте, милиция!» Я, конечно, сомневалась в успехе, но мне все-таки открыли, и я неторопливо забралась в лифт и двинулась на последний этаж.
В квартиру старшей по подъезду пришлось звонить довольно долго. Но зато когда она подошла к двери и, повозившись у глазка, проорала: «Девушка, не хулиганьте! Я вызову милицию!» – я с гордостью и тайным злорадством сунула в глазок красную книжицу, изготовленную Юркой. Дайте срок, и я за все отыграюсь на злодейке. И за мое поспешное убегание по дымоходу, и за намоченные штаны.
Зоя Игнатьевна оказалась широкоплечей фундаментальной дамой постбальзаковского возраста и бальзаковской комплекции. В том смысле, что очень походила на создателя «Человеческой комедии». Поправляя пучок баклажанных волос на гладко причесанной голове, она шагнула в сторону, пропуская меня в прихожую. Но лишь только за мной захлопнулась дверь, тетка тут же ухватила меня за руку и поволокла в комнату, приговаривая: «Ну вот ты и попалась, голубушка!» Растерянность от внезапного нападения, в первое мгновение лишившая меня дара речи, сменилась решимостью и прямо-таки безумной энергией. Я начала выворачиваться из ее цепких рук, но мадам Золотарева держала меня так, что вырваться можно было, лишь только расставшись с предплечьем.
– Смотрите, госпожа Сусанна, кого я изловила, – пропыхтела соседка Камальбековых, выталкивая меня на середину гостиной.
Воздев руки к потолку, рядом со столом стояла высоченная тетка с распущенными иссиня-черными волосами и в длинных белых одеждах. Струящийся шифон живописными складками лежал на полу, образуя вокруг черноволосой легкое белое облако. От этого казалось, что женщина не стоит на ногах, а парит в воздухе. Кинув на меня изучающий взгляд, госпожа Сусанна пропела замогильным голосом:
– Дыры в астрале не терпят пустоты. Из них на недостойных сыплются адские сущности.
– Да что вы такое говорите?! – опешила старшая по подъезду. – Это я-то недостойная? Да я только на прошлой неделе на ваш счет две тысячи евро перечислила. Дачу продала – и сразу перечислила.
Чернявая тетка, не опуская рук, стрельнула на возмущенную Зою Игнатьевну пронзительным глазом и глухо, как в бочку, произнесла:
– Астрал не обманешь. Астрал мне говорит, что остальные денежки ты, Зоя, положила себе на книжку.
– Так на черный же день! – запричитала разоблаченная полковница. И тут же сочла за благо сменить тему разговора. Повернувшись ко мне, старшая по подъезду истошно заорала: – Вот она, воровка несчастная! Семьдесят третью квартиру в прошлом месяце так же обворовали. Сказали, что вроде бы из милиции, а сами хозяев в ванной заперли и всю мебель повынесли. Госпожа Сусанна, неси с кухни веревки, вяжи ее!
Длинноволосая опустила руки, неодобрительно покачала головой, но на кухню в облаке своих одежд все же поплыла. Вскоре оттуда донесся ее голос:
– Нету тут никаких веревок...
– А ты снимай те, что под потолком для белья! – прокричала толстуха и, видя, что я продолжаю трепыхаться, провела болевой прием, заломив мне за спину левую руку и вздернув ее почти к самой шее.
Вот гадина, здоровая какая! Как буйволица. Я вскрикнула от боли и, опасаясь, что меня не услышат, что есть силы заорала:
– Да я правда из милиции, пришла просто поговорить! Давайте я удостоверение покажу!
Но тетка, продолжая ломать мне руки, желчно пропыхтела:
– Вот приедет участковый, ему и покажешь! Сусанна, набирай ноль два!
Они примчались почти одновременно – майор Свиридов и следователь Козелок. Правда, Козелок приехал чуть позже. И поэтому не слышал, как хохотал, рассматривая творение Юрки Макарова, участковый майор. Отсмеявшись и убирая документ в планшетку, он совсем уже собрался вести меня в отделение, и обязательно бы повел, так и не позволив мне задать соседке потерпевшего Камальбекова интересующие меня вопросы, если бы не подоспел начинающий следователь. Я лежала на ковре посреди гостиной и тоскливо созерцала не слишком-то чистый ворс у самого моего носа, когда раздался очередной звонок в дверь. Это, как вы сами, наверное, догадались, был следователь Козелок. Скинув в прихожей обувь, он прямо там поинтересовался, не приходила ли сюда такая маленькая девушка со своеобразным лицом.
– Это на мартышку, что ли, похожая? – уточнила бестактная госпожа Сусанна. И кивнула на гостиную, где уже стоял, склонившись надо мной и задавая свои дурацкие вопросы, участковый Свиридов. Он старательно делал вид, будто со мной не знаком и вроде бы вчера не обсуждал в Сивцевом Вражке в моей компании план действий по делу Семена Камальбекова.
Сотрудники правоохранительных органов обменялись рукопожатием, и следователь Козелок, виновато хмыкая и заливаясь румянцем, попросил у своего коллеги не задерживать меня, а отпустить для проведения очной ставки со свидетельницей Золотаревой.
– Ой, парень, смотри, – неодобрительно покачал головой участковый, помогая мне подняться с пола, – с огнем играешь... – И, кивнув в мою сторону, добавил: – И где вы только выкопали эту артистку?
– Вениамин Палыч говорит – Людмила подсунула, – не поднимая глаз на собеседника, буркнул Федор Антонович, принимая у него из рук и запихивая от греха подальше творение Юрика Макарова во внутренний карман пиджака.
Скажите пожалуйста, какие мы гордые! Надо же, подсунули им меня. Меня не надо никому подсовывать, я сама себе компанию выбираю. А с таким рыхлым, малосимпатичным субъектом, который краснеет по пустякам, даже кофе рядом пить не сяду. Вот. И опознавать никого не буду.
– Ну ладно, пошутили – и хватит! – разминая затекшие руки, сердито выговорила я. – Мне пора. Счастливо оставаться!
