Кэтрин попыталась встать, но медсестра мягко остановила ее.
— Я не могу отпустить вас одну, вы очень слабы.
— Мне срочно надо домой! — Кэтрин чувствовал себя как загнанный в угол зверь.
— Позвоните кому-нибудь, пусть за вами заедут. — Медсестра была настойчива и не собиралась отпускать Кэтрин.
— Хорошо, дайте телефон. — Она дрожащей рукой набрала номер. — Элис? Ты можешь забрать меня из больницы? Потом объясню, поторопись, умоляю!
Полчаса Кэтрин провела, словно в беспамятстве. Ни о чем, кроме Эрни, она не могла думать. Надо защитить его, спрятать, увезти куда-нибудь далеко. Образ Дэвида, похищающего ребенка или требующего его возвращения через суд, приводил Кэтрин в ярость. Негодяй, обманщик, вор! Правы были родители, предостерегая ее. А если бы она не попала сегодня в больницу, если бы не узнала всей правды?
Она стала бы доверчивой жертвой, добровольно идущей на заклание. Она бы своими руками отдала Дэвиду сына, который за четыре года стал средоточием ее жизни. Ужасно, нестерпимо! Кэтрин так сжала кулаки, что острые ногти впились в нежную кожу и на ладонях выступили капельки крови.
— Что случилось? — Элис вбежала в комнату и бросилась к рыдающей подруге.
— Пожалуйста, уедем отсюда поскорей!
Они, не обращая внимания на предостерегающие слова медсестры, вышли из больницы. Элис пришлось поддерживать ослабевшую Кэтрин под руку, иначе та бы упала. Только в машине, когда они мчались по широкой улице, она смогла, сквозь слезы и всхлипы, спросить:
— Ты не против, если мы с Эрни несколько дней поживем у тебя?
— Нет, конечно, — удивленно ответила Элис. — Но что все-таки случилось? Как ты оказалась в больнице?
— Дэвид, он… Он отец Эрни… — прошептала Кэтрин. — А его мать, Мэри, умирает… Это она мне рассказала. Господи, я не вынесу этого!
— Это невозможно! — воскликнула Элис. — Ты уверена, что все поняла правильно?
— Да. Оказывается, Тимоти подделал его подпись на документах! — Кэтрин сорвалась на крик. — У меня заберут сына! Моего мальчика! Я не переживу…
— Успокойся, еще ничего толком не известно. Сейчас мы заберем Эрни и поедем ко мне. И все обсудим, хорошо? Но сейчас успокойся, а то испугаешь малыша.
Уже вечером, когда Эрни уснул, Кэтрин и Элис сидели в гостиной на огромном диване, с бокалами разбавленного содовой виски. Они решали, как быть дальше. Постоянно скрываться от Дэвида не получится, значит, надо было искать какой-то другой выход.
Кэтрин уже пришла в себя и воспринимала все не так болезненно. Если сначала она была только испугана, то теперь начинала понемногу чувствовать жалость к Мэри и ненависть к Тимоти, который не нашел ничего лучшего, как совершить подлог. И тем самым поставить Кэтрин в зависимость от случая. А еще она думала о Дэвиде: неужели в его нежности был лишь голый расчет?
Нет! Ведь он был против их сближения: она вспомнила, как обидела ее холодность Дэвида после горячих ласк. Вот, оказывается, в чем заключалась причина его нерешительности и показного безразличия. А он ведь пытался предупредить Кэтрин, что, отдаваясь страсти, они совершают непоправимую ошибку. Она не послушалась, и вот результат…
— Полагаю, твоим родителям лучше пока ничего не говорить. — Элис потянулась к сифону и добавила себе содовой. — Они начнут предпринимать свои меры и все окончательно испортят…
— О чем ты? — спросила Кэтрин.
— Но… Тебе нравится Дэвид, только честно?
Кэтрин отвернулась, прячась от пристального взгляда подруги, проникавшего, казалось, в самую душу. Нравился ли ей Дэвид? Она покачала головой и грустно улыбнулась. Зачем врать себе, когда ответ жжет сердце…
— Я люблю его.
Элис от удивления едва не уронила свой бокал. Она ожидала чего угодно — слез, упреков, вспышки ярости, но не такого признания. Это было так не похоже на Кэтрин! Неужели она взрослеет?
— Тогда тем более ничего не рассказывай Арчибальду, иначе он просто упрячет Дэвида за решетку.
— Но ведь все кончено… Я больше его не увижу.
— Почему? — спросила Элис, обнимая подругу за поникшие плечи. — Если вы любите друг друга, то… Почему бы вам не жениться? Это разрешило бы все проблемы, у тебя был бы муж, у Эрни — настоящий отец.
— Но я не знаю, любит ли он меня! — воскликнула со страстью Кэтрин. — Я не уверена, что вообще нужна Дэвиду…
— Мне кажется, он хороший человек и неравнодушен к тебе. Это, знаешь ли, заметно…
— Но мои родители никогда не согласятся на этот брак, разве ты не понимаешь?
— Тебе почти тридцать лет, — немного раздраженно сказала Элис. — Не можешь же ты до конца жизни поступать только так, как требуют они? Если ты любишь, то сумеешь преодолеть все трудности.
— Не знаю… Мне бы не хотелось их огорчать, — задумчиво ответила Кэтрин. — К тому же, отец распоряжается большей частью моих денег. Если я пойду против его воли, то останусь ни с чем…
Элис презрительно хмыкнула и резко встала. Она смотрела на подругу так, словно впервые ее видела. Эта хрупкая женщина, такая нежная и чувствительная, оказывается, ни на минуту не забывала о своих доходах.
— Что ж, если для тебя доллары важнее живого человека, то и говорить не о чем.
Кэтрин покраснела и тоже поднялась с дивана. Она боялась ссоры: Элис была единственным человеком, который относился к ней с искренней приязнью. Но, с другой стороны, та чересчур активно стала вмешиваться в ее дела.
— Я думала в первую очередь об Эрни, — холодно сказала она. — Мэри отказалась от него, чтобы ребенок не рос в нищете. И я обещала ей, что сделаю его счастливым. Мой долг перед сыном — вот что важно для меня.
Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза, потом Кэтрин неожиданно для себя разрыдалась: слишком уж напряженным оказался прошедший день. Элис бросилась утешать подругу, мгновенно забыв обо всем, что только что встало между ними.
— Ну, перестань, пожалуйста. — Она усадила захлебывающуюся слезами Кэтрин обратно на диван. — Все наладится, поверь мне.
Когда Дэвид через два часа вернулся в больницу, его сначала не пустили в палату. Он сидел в коридоре в полной прострации, бессмысленно глядя на разноцветные плитки пола, и ни о чем не думал. Мимо торопливо прошел знакомый доктор и скрылся за дверью. Дэвид успел заметить в дверном проеме край кровати и свесившуюся вниз худую руку.
Он не мог больше ждать, не зная, что там происходит, и решительно вошел в палату, не обращая внимания на окрик медсестры. Мэри, словно почувствовав его приближение, открыла глаза. Слабая улыбка появилась на ее бледных губах, она хотела что-то сказать, попыталась приподняться, но тут же снова упала на подушку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
