– Таки американка, – наконец произнес он после этих магических пасов. – Да. Точно: американка.
– Ну, это я уже слышал. А что еще?
– Да что ты так переживаешь, приятель?! – Его начинало развозить. – Мы же – славяне! А Америка где? Ого-го!.. А это была американка – голову даю на отсечение! Беленькая такая, симпатичная… На американку не похожа, хоть и американка… Стой-ка! – вдруг вскинулся он. – Я, кажется, припоминаю… Это было примерно год назад. Тогда-то меня и шибануло. А возили мы группу из «Санта-Рио» – это гранд-отель на побережье… Когда меня шибануло, эта дама все держала мою руку, пока мы ехали в больницу в «скорой помощи»… Я еще тогда подумал, что глаза у нее, как у ангела, и руки мягкие, маленькие… Пока держала ладонь у меня на лбу – мне даже больно не было… – Он закрыл глаза, потом снова посмотрел на фото. – Точно! Неблагодарная я скотина! Мне тогда не до нее было, но я помню, что она села в «скорую», проследила, чтобы меня отвезли в лучшую больницу, да еще и деньги оставила на лечение. Я потом все думал: зачем я ей сдался?..
– А ты не врешь? – с сомнением спросил я: уж слишком быстро он все вспомнил.
– Не вру! – обиделся фотограф. – У меня память – профессиональная, можешь не сомневаться! А то, что сразу не вспомнил, – так мало ли вас тут, ревнивцев, ходит… А еще больше – из частного сыска, все неверных жен и мужей разоблачают.
– Имени ее не помнишь?
– Нет. Но ведь это можно выяснить в отеле. Там есть книги регистрации…
Действительно! Мне уже не сиделось в квартире фотографа-инвалида, я оставил ему несколько купюр, поблагодарил. Пожал руку и выскочил на улицу. Будто на раскаленную жаровню ступил…
7Гранд-отель «Санта-Рио» находился на набережной. Море поблескивало совсем рядом, сейчас оно было забито купальщиками – шумными, беззаботными, – было очень шумно, громко ревели моторы водных мотоциклов. Легкий шепот волн был похоронен под слоем этой человеческой какофонии. Я вошел в холл и оказался в прохладной тишине, которую нарушало только мелодичное журчание фонтана, расположенного в центре. Я подошел к администратору. Колоритного вида мужчина, с закрученными в несколько колец усами, доброжелательно взглянул на мой бейдж. Я вынул фотографию.
– Не могли бы вы мне помочь? Я ищу вот эту женщину. Она была здесь примерно год назад… – без долгих предисловий сказал я.
Лицо администратора удивленно вытянулось. Я сунул ему под нос снимок. Он вежливо взял его в руки, пристально посмотрев на меня:
– За один сезон у нас бывает несколько тысяч гостей…
– Я надеюсь на вашу профессиональную память, – решил польстить я и не ошибся. Администратор стал серьезно рассматривать снимок, его усы забавно подергивались.
– Возможно… – бормотал он, – возможно…
Я ждал. Я не мог его торопить. Сердце стучало, как отбойный молоток.
– Ну конечно! – просияло лицо администратора. – Господи, это же наша любимица – Энжи Маклейн! В прошлом году она отдыхала тут с мужем и всех просто очаровала!
Чужое иностранное имя отрезвило меня. Я стоял, как истукан, чувствуя, как глупа вся эта затея, как глуп и ничтожен я сам, окончательно потерявший контроль над собой.
– Вот как… Выходит, я обознался… Простите.
– Миссис Энжи – художница, – продолжал с восторгом администратор. – Вот, взгляните, какую картину она нам подарила! – Он махнул рукой, указывая куда-то в глубь холла.
Я оглянулся. И снова сердце дало такой мощный толчок, что я едва устоял на ногах. Этого не может быть! Знакомая, так любимая мною манера письма, прозрачность и четкость всех линий, чистые цвета… Я едва сумел взять себя в руки.
– Вы что-нибудь знаете о ней?
– Если вы так интересуетесь этой художницей, вам лучше поговорить со Зденкой. Это – горничная. Она тогда работала на третьем этаже… А от себя могу добавить, что миссис Маклейн – сущий ангел. Такие встречаются редко. Всегда улыбается, всегда расспросит, посочувствует… За какие-то пару дней выучила наш язык. Ее здесь многие запомнили.
– Так она американка?
– Муж у нее точно оттуда. А вот она… Не уверен. Я американок видел, они – другие. Да вы со Зденкой поговорите, она сейчас как раз здесь, дежурит на третьем…
– Еще один вопрос: вы ведь регистрируете своих гостей, записываете адреса?
– Конечно. Если вас интересует ее адрес – я даже могу поискать визитку. Кажется, она ее оставляла. – И администратор начал рыться в ящике бюро. Я смотрел на него, как на фокусника в цирке. Мне казалось, еще миг – и он вытащит что-то очень мне знакомое – ленточку, заколку, записку… Но он протянул мне маленькую карточку, на которой латиницей было напечатано незнакомое имя и адрес электронной почты.
Я поблагодарил и поднялся на третий этаж, разыскал комнату для горничных. Там сидела полнотелая брюнетка в кружевном фартучке. Едва я успел сказал, чего от нее хочу, как Зденка, округлив глаза, рассыпалась в дифирамбах этой самой Энжи Маклейн и, конечно же, сразу узнала ее на фотографии.
– У меня есть точно такая же! – сказала она. – Энжи мне сама подарила. Я попросила – и она подарила. Вообще-то нам запрещено общаться с клиентами, но Энжи… Она такая… Вы не представляете! Мой сын Цэка – тот еще сорванец, я вам скажу! – записался в музыкальный класс. Он просто поведен на музыке, а скрипки-то у нас не было. Стóит она дорого – мне не по карману. Я случайно (не подумайте ничего такого – я не просила!) сказала об этом, так миссис Маклейн повела его в магазин и выбрала самую хорошую скрипочку! Я так плакала тогда… Я ведь Цэку, негодяя эдакого, сама воспитываю – уже из сил выбилась. Думала, пропащая душа! А она ему – скрипочку! И знаете, он сейчас самый лучший ученик в классе! Вот недавно концерт давали в самой Подгорице! – Глаза у Зденки наполнились слезами, она достала носовой платок, вытерла их и снова заговорила. – Я теперь как услышу, что он играет, – так мне сразу голосок миссис Маклейн и слышится. Недаром у нее имя такое – Энжи, ангел то есть…
Я закашлялся. Зденка похлопала меня по спине.
– Что еще господин хотел услышать? Господин знает Энжи? Если знает – пусть скажет ей, что Зденка за нее Богу молится…
– Нет… – хрипло сказал я – я не знаю Энжи…
Я попрощался. В холле кивнул приветливому администратору, бросил последний взгляд на картину… И быстро пошел к шоссе.
Завтра у меня самолет. Нужно вернуться в свой отель, собрать вещи. Всю дорогу я держал визитку в руке, время от времени подносил ее к глазам, читал чужое имя, чужой адрес, написанные на чужом языке. Энжи Маклейн. Абсурд какой-то! Энжи – «ангел». А может быть, все таки – Анжелика?
Но ведь она так не любила это имя!
8…Я отбросил все догадки типа «не может быть!». Сейчас не до этих восклицаний. Нужно собраться с мыслями и выяснить все до конца. И все же… И все же – не может быть!..
На следующий день около пяти вечера я уже открывал дверь своей квартиры. Есть мне не хотелось. Выпить, как ни странно, тоже. Хорошо, что в доме нашлась банка с кофе. Я выложил на стол визитку и фотографию. В который раз тупо уставился на них. Как такое могло случиться? Почему? Я ведь хорошо знал Лику – она не могла так просто сбежать. Тем более – с каким-то мужчиной. Все это было из области фантастики.
Потом мои мысли заработали в другом направлении, и от этого стало еще больнее. Удивительно: совсем чужие, посторонние люди запомнили ее, отзывались как о какой-нибудь «матери Терезе»… Почему же я ничего этого не замечал? Нет, конечно, я умилялся ее искренности, наивности. Но чаще всего они меня раздражали… Теперь я готов был выть. Она, видимо, действительно была уникальной, и выбрала меня для своей преданной и тихой любви. Я бы мог быть с ней счастлив и спокоен! Я впивался глазами в фотографию и видел еще кое-что: она была необычайно привлекательна. Не дитя, не царевна‑лягушка… Я вспоминал каждый миг с ней и все больше убеждался, что Лика – теперь уже недосягаемая и непонятная – это то, что я искал всю жизнь.
Но что же все-таки случилось? Что произошло в тот последний день? Утром я буквально выставил ее за дверь. Я был рад, что она уезжает… Но ведь она так этого не хотела! Что же было после того, как я застегнул ее курточку и закрыл за ней дверь?
Этот ужасный разговор с ее матерью, жуткая ночь, после многочасовой и изнурительной прогулки по всем кабакам, которые попадались мне на пути. Что еще? Ах, да. Этот проклятый шкаф, который напугал меня ночью. Во время поисков у меня не было желания думать о нем. Понятно, что его заказала Лика. Но кто привез? Когда? Возможно, она сама? Значит, она возвращалась домой? Тогда почему не оставила даже записки, если хотела сделать сюрприз?
«А разве я искал?!» – чуть не закричал я.
Бросился в комнату. Было уже довольно поздно, «многоуважаемый шкаф» маячил в темноте, как «Титаник», поглотивший в себе все ее вещи, которые я так и не решился пересмотреть. Я начал судорожно доставать их и тщательно перетряхивать каждую… Кроме боли и бешеного сердцебиения, эти поиски ничего не принесли. Когда все содержимое шкафа уже валялось на полу, я еще раз осмотрел объемное днище и в дальнем углу обнаружил… пуговицу. Ту самую пуговицу с ее курточки! «Этот ангел тебя обожает…»
