Тут он торопливо разлил по рюмкам остатки из первой бутылки, долил из новой, из второй.
— Пей, веселись, — предложил Донец уныло.
Борька помотал отяжелевшим лбом.
— Пей! — прикрикнул Донец. — Все равно что-то наперекос поехало. Нету жизни, и это не жизнь. Глуши!
Проглотив очередную порцию зелья, оба молчали потом неестественно долго и тупо. Борька начал дремать потихоньку.
— Ты! — окликнул его хозяин. — Эй ты, школяр неучтивый!..
— Я? — вздрогнул Борька. — Я согласен, согласен. Давай пошли…
— Куда?
— К ним, куда же? К участковому Журавлеву. Руки вверх!..
— Опять?! — не на шутку рассвирепел Саша. — Ты снова, хлюпик несчастный!
В это время настойчиво, отрезвляюще загремел телефонный звонок. Обуздав себя, Саша сдернул рывком трубку, произнес:
— Да, — и следом гаркнул: — Ну я, я!
Вдруг глаза его полезли на лоб, губы скривились, задрожали. Трубка уже гудела отбой, однако ошеломленный Донец все держал ее возле уха. Наконец взглянул на собутыльника и прохрипел:
— Все… Пожалуй, ты прав… Не до хорошего, надо спасать шкуру…
Борька ничего не ответил на это. Борька блаженно спал.
По-своему понимая соотношение справедливости и правопорядка, сердобольные заговорщики условились ждать до вторника — во имя гуманности, ради последнего шанса спасти мальчишек от тюрьмы. Ну, а ежели они за целый день после угона не опомнятся, не отдадут себя в руки милиции добровольно, тогда уж нечего делать — придется вывести на чистую воду, как ни жалей, как ни верти. Но прежде стоит поверить, проверить их совесть. Неужто ребята настолько порочны? Неужто испытание мерзостной удачей, страхом, стыдом и временем не доведет до ума? Плохо, коль так. Досадно — зря старались энтузиасты. А хуже всего, настоящий преступник, подлинный негодяй и организатор может улизнуть в случае официального допроса неискренних ребят. Вот если бы сами, чистосердечно!..
Все утро понедельника поджидал Игорь на исповедь обоих злоумышленников или хотя бы одного Борьку — по дружбе. Однако не дождался, как нам известно. Младший гангстер совсем голову потерял и ни разу не вспомнил о товарище. Среди дня видел его Игорь из окошка: Борька вихрем промчался с улицы в парадную Донца. Волнуясь, теряясь в догадках, Игорь вышел во двор. Через какое-то время Сашку повстречал: тот мчался с бутылками и не пожелал Игоря заметить. Вот тогда-то он и решил посодействовать замыслу, подтолкнуть к искуплению твердолобых. Набрав телефон Донцовой квартиры, Игорь спросил:
— Саша, ты?
— Ну я, я! — последовал рычащий ответ.
— Бонжур, — сказал Игорь, меняя голос. — Семью семь — сорок семь, и два идиота в придачу. Все верно. Двоечник! Таблицу подучи…
Выслушав этакий намек, Саша наконец-то ужаснулся, растерялся до крайности. Никакая догадка не шла ему в голову, все казалось бредовой шуткой, если б не деньги, полученные вчера. Но одно он сообразил четко и несомненно: пора спасать свою шкуру, выкручиваться пора.
— Борька! Боря, Боренька! — пришибленно стонал Саша, взывая к спящему. — Проснись, друг. Вставай! Кто-то сказал «бонжур»…
— Что?
— Бонжур.
— Зачем? Почему?
— Не знаю.
— Чего ты не знаешь? — силился уразуметь одурманенный Борька спросонок. И вдруг все вспомнил, дико заорал: — Хватит! Не желаю! Повешусь! Лучше в тюрьму!..
На сей раз Донец не ерепенился, не спорил.
— Господи, да за что? — начал по-старушечьи причитать. — Боже мой, боже мой, никогда больше не сунусь! Верну деньги, только кому?
Вскоре вышли они из дому: Борька шагал решительно, торопливо, хотя и покачиваясь. Саша неуверенно плелся позади. Вопреки поговорке, что пьяному море по колено, оба захлебывались страхом, и только еще больший страх — страх продления страха — заставлял их двигаться навстречу хоть какому-нибудь концу. Однако благие намерения — еще не свершение. Раскаявшись мысленно, ребята не представили даже, как трудно обнародоваться дураком, подонком, трусом перед живыми честными людьми.
А во дворе — Игорь. Увидя его, мальчишки растерялись и стали сдавать к песочнице, где малыши.
— Ну, — бормотнул Борька. — Вот Лось. Он знает. Может, сначала ему?
— Давай, — согласился Саша обреченно.
— Нет, ты давай. Я не посмею. Он ведь предупреждал…
Тем временем Игорь сам направился к приятелям как ни в чем не бывало. И тогда Борька выхватил у какой-то кудрявой кнопки совочек и ведерко, стал одержимо изготовлять куличи. Саша Донец, загородив себя своей спиной, смотрел на Борькину продукцию с необычайным интересом.
Что они думали при этом, угадать невозможно. А могучий, незапятнанный Лось уже рядом…
— Привет! Как жизнь молодая? Чего это вы, в детсад играете?
— А?! — вздрогнул Борька.
— Мы заняты, мы заняты! — вскрикнул Донец.
Будто в доказательство, он присел на корточки и принялся подправлять песочную кулинарию напарника. Не поднимая глаз на Игоря, не находя нужных слов, Борька бубнил:
— Да, да, мы заняты, мы очень-очень заняты. Важное дело. Погоди…
— Опаздываем! — нашелся наконец Саша. Вскочив, потянул обалделого «пекаря» за собой. — Бежим, бежим! Ты разве забыл? Ждут!
Игоря так и подмывало спросить с насмешкой: где это ждут — в тюрьме, вытрезвителе? Но он сдержался, чтоб не сорвать искупления, которое, по-видимому, началось. Проводив до ворот взглядом паническое бегство неудавшихся гангстеров, Игорь и дальше проследил за ними тайком.
Лишь когда они скрылись в дверях опорного пункта милиции, он вздохнул с облегчением, улыбнулся довольно:
— Все-таки я молодец, правильно задумал! Теперь надо встретить Подольского, порадовать, переволновался человек…
Начало разговора было странным.
— Здравствуйте, заберите нас, мы угнали машину!
— Здравствуйте. Какую машину? Куда забрать?
— Куда полагается. Не знаете?
— Знаю. Но лучше идите, проспитесь дома. Поговорим после. Не стыдно? Это ты мальчишку напоил, Донец?
Саша открыл было рот, но Борька опередил его, повторяя:
— Мы угнали машину. Автомобиль «Жигули». Понимаете?
— Понимаю, — сказал инспектор, ничего не поняв.
— Ну так вот! Арестуйте.
— Кого?
— Меня, его!
— А где машина?
— Во дворе, на месте, у хозяина.
— У какого хозяина? Что ты морочишь голову! — рассердился инспектор Журавлев.
Дерзкий во хмелю мальчишка тоже рассердился:
— Ой, до чего бестолковый, а еще инспектор! Говорят вам, похитили «Жигули». Мы похитили, увели, правда-правда! Но теперь они дома, сами вернулись. А деньги у нас никто не спрашивает, не берет…
Пока он так тараторил, Журавлев встал из-за стола, приблизился к ребятам и, взяв обоих за локти, подтолкнул к двери:
— А ну-ка пошли! Разберемся в отделе. Артисты, тоже мне!..
…Сперва была комната, похожая на аквариум, какие-то шумливые типы плавали в ней. Потом — дежурный офицер, потом — кабинеты, кабинеты…
Повсюду Борька толковал о преступлении, однако милицейские товарищи, казалось, не понимали, не верили ему. Даже с помощью Саши ничего не получалось. А потом, сидя в коридоре, увидели ребята Подольского. Он внимательно оглядел их, сочувственно кивнул и прошел к следователю, чтобы все разъяснить.
И снова была пятница, последняя августовская пятница — злокозненный Живоглотов день.
В комнате Саши Донца кроме него и мамаши сидели два хмурых товарища в штатском, с неприязнью косились на живописные стены, поглядывали на часы. Борьку, хотя он и рвался, сюда не пригласили за ненадобностью.
— Может, выпьете кофейку? — лицемерно улыбалась хозяйка.
— Спасибо, не беспокойтесь, — холодно отвечали оперативники и отводили в сторону взгляд.
Саша помалкивал. Он помалкивал, страшно волнуясь втайне. Вдруг этот мастер, этот хитрый воротила откажется от своего замысла и не позвонит? Кто поверит тогда сомнительной правде раскаяния? Кто поверит, учтет…
И получится: вся вина за угон автомобиля в минувшее воскресенье упадет на него и Борьку. Причем на Борьку меньше. Основное по приговору достанется ему…
Шесть часов. Четверть седьмого, половина седьмого.
— Сейчас, — не выдержал Саша. — Вот скоро. Сейчас.
Он с надеждой взглянул на представителей власти: может, растаял лед? Но нет, не растаял. Двое сидели, как сфинксы, — бесстрастные, далекие, опасные. Они сомневались, не доверяли, Саша понимал. Он трусливо поежился, вздохнул и… задохнулся на взводе.
Ожидаемый звонок внезапностью сразил. Дрожащей рукой Саша снял трубку.
— Да, я слушаю, слушаю!..
— Сашу, будьте любезны.
— Я, я! Не сомневайтесь, это я!
