Когда Рамон впервые встретился с Элен, он был занят написанием очерка об исторических памятниках Корнуолла для «Нэшэнэл Джиогрэфик». На эту работу его вдохновила встреча с бывалым старым моряком, который вырос в Сент-Иве, служил в военно-морском флоте и закончил свою карьеру в Вальпараисо. Тот рассказал ему чудесную легенду о земле короля Артура, и Рамон был охвачен желанием увидеть эти мифические края своими глазами. Действительность оправдала его ожидания. Деревни и города казались погруженными в прошлое, будто современный мир еще не принял их в объятия цивилизации. Дома были выбелены временем и разбросаны по покрытым густой зеленью древним холмам, резко сбегающим к морю. Заливы состояли из отдельных маленьких бухт среди скал, наполненных призраками контрабандистов и жертв кораблекрушений. Дороги представляли собой узкие, продуваемые ветрами тропы с высокими изгородями, заросшими дикой петрушкой и высокими травами. Он был просто очарован увиденным, но, если бы не Элен, знакомство с этой страной мифов оказалось бы лишь поверхностным.
Когда Рамон впервые увидел ее, Элен Требека сидела на пристани в Польперро. Она была стройной, беззаботной, с длинными волнистыми волосами необычного пепельного цвета, чем сразу же привлекла к себе внимание Рамона. Он присел и стал наблюдать за ней, делая мысленные зарисовки, чтобы затем включить ее как прототип персонажа в один из своих рассказов. В своих творческих фантазиях он представлял ее внучкой контрабандиста с необузданной натурой, бунтарскими наклонностями и стремлением делать все, что ей только захочется, и, следует заметить, что он почти не ошибся. Она обернулась, почувствовав на себе чье-то пристальное внимание, и с вызовом посмотрела на него. Не желая обидеть ее, он подошел и присел рядом, так что их ноги свисали с пирса, почти касаясь друг друга.
— Вы прекрасны, как русалка, — начал он, искренне улыбаясь, чем изрядно удивил ее. Англичане никогда не были настолько поэтичны или отважны, а большинство мужчин, с которыми она была знакома, попросту побаивались ее.
— Мне придется разочаровать вас, поскольку у меня ноги, а не плавники, — произнесла она, игриво улыбнувшись ему в ответ.
— Да, я вижу. Это несколько практичнее, насколько я могу судить.
— Откуда вы приехали? — спросила она. Он говорил с сильным акцентом, а его черные волосы и смуглая кожа были для нее такой же редкостью, как и его кожаные мокасины.
— Я из Чили, — сообщил он.
— А где это?
— В Южной Америке.
— О!
— За пределами Польперро тоже живут люди, знаете ли, — поддразнил он.
— Я догадываюсь, — саркастически заметила она, не желая, чтобы он принял ее за провинциалку. — Но что вы делаете здесь, в нашем маленьком городке? — задала она вопрос, не в силах скрыть своего любопытства.
— Пишу статью о Корнуолле для журнала, — сообщил он.
— И вам нравится?
— Что, Корнуолл?
— Да.
— Пока очень нравится.
— Где вам удалось побывать? — спросила она с хитрой улыбкой, поскольку прекрасно знала, что он не видел тех тайных мест, которые нельзя найти в путеводителях. Он перечислил окрестности, которые успел посетить, и рассказал кое-какие услышанные там истории.
— А знаете, мой дедушка был контрабандистом.
— Контрабандистом? — Он рассмеялся, мысленно похвалив себя за исключительную интуицию.
— Контрабандистом, — повторила она.
— А что он перевозил контрабандой?
— Бренди и табак — нечто в этом роде. Обычно они доставляли товар повозками в Бодвин Мур, где его можно было надежно спрятать, а потом продавали в Лондоне с огромным барышом.
— Правда?
— Да. Это как раз то, о чем вам следует упомянуть в своей статье. Все уже устали от описания времен короля Артура. Почему бы вам не опубликовать что-нибудь оригинальное?
— Хорошо, я…
— Я могу показать вам те самые тайники в пещерах и бухтах, а папа посвятит вас в более тонкие подробности, — произнесла она импульсивно. Рамон подумал, что это весьма неплохая идея. Если даже история о контрабандистах и не сработает, у него окажется достаточно времени, чтобы узнать поближе эту девушку с интригующим характером, которая сделала ему столь заманчивое предложение. Она не походила на девиц, которых он встречал раньше, и выглядела искренней и уверенной в себе.
— Ну что ж, я не в силах отказаться от такого предложения, — ответил он, пораженный ее достаточно дерзкими манерами, резко противоречащими почти ангельской внешности.
Джейк и Полли Требека были шокированы, когда Элен, прибежав на ужин, сообщила им, что обзавелась новым другом, писателем откуда-то из Южной Америки, которому она хочет показать все достопримечательности, связанные с контрабандистами.
— Тебе не следует общаться с незнакомцами, Элен. Ты ведь ничего о нем не знаешь, — строго произнес Джейк, аккуратно навешивая миниатюрную дверцу на модель корабля, которую он мастерил.
— Он может оказаться убийцей, — добавила Полли таким тоном, будто убийцы слоняются повсюду толпами. Она сняла с плиты дымящуюся овощную лазанью и поставила ее на стол. — Куда, черт побери, подевался твой братец? Тоби! — закричала она. — Тоби!
— Мам! Он вовсе не убийца, — запротестовала Элен.
— Ты узнаешь правду, когда будет уже слишком поздно. — Мать от всей души посмеялась над собственной шуткой, вытирая влажные руки о свою шерстяную юбку.
Полли была крупной женщиной, не толстой, но ширококостной и сильной. Она считала диеты глупостью, а времяпрепровождение перед зеркалом — бессмысленным занятием. По сравнению с мужем она напоминала величественный галеон, за которым следует грубое рыбацкое судно. При этом Джейка вовсе нельзя было назвать слабаком — он был невысок ростом, но в драке мог уложить любого, кто посмел бы его оскорбить. Они казались странной парой, но безмерно любили друг друга и имели не только общие привычки, но и единое мнение по всем вопросам. У Джейка было преуспевающее столярное производство, а Полли занималась домом, воспитывала детей и ухаживала за своими цветочными клумбами. Они были людьми зажиточными, но не богатыми. «Зачем мне много денег? — говорил Джейк. — Я ведь не могу взять их с собой в могилу, когда умру, не так ли?»
Тоби спустился по лестнице, и громкий топот его ног по дереву, казалось, сотрясал весь дом.
— А что у нас на ланч, мама? — спросил он, вдыхая густой аромат фирменного блюда матери.
— Овощная лазанья, — бодро сообщила она, ставя на стол кувшин с водой.
— Моя любимая, — обрадовался он. Джейк всегда говорил, что у Тоби, должно быть, дырки в пятках, поскольку тот имел невероятный аппетит, но при этом никак не мог набрать должный вес. Он был стройным и гибким, как каучуковое дерево, с черными цыганскими волосами отца и великолепным чувством юмора, унаследованным от матери. Но, когда дело доходило до еды, его способности намного превосходили возможности обоих родителей, вместе взятых.
— Джейк, неужели ты не можешь закончить с этим после ланча? — раздраженно произнесла Полли. — Я никак не могу взять в толк, зачем нам еще одна модель корабля. — Она вздохнула, пробегая взглядом по шеренгам расставленных повсюду моделей, занимавших все поверхности и придававших комнате сходство с магазином игрушек.
— Что, если я приведу его сюда, чтобы вы смогли сами сделать нужные выводы? — настаивала Элен.
— Привести сюда — кого? — спросил Тоби, накладывая себе щедрую порцию лазаньи.
— Элен в Польперро встретила мужчину, который хочет, чтобы она показала ему все старые норы контрабандистов, а он использует этот материал для статьи, которую пишет, — пояснил Джейк.
— Вот как? — воскликнул Тоби. — Ну и дела.
— Но он действительно пишет статью, — продолжала свою линию Элен.
— Да ну. А ты ее видела? — спросил Тоби.
Она скорчила ему рожицу.
— Конечно нет, болван. Она ведь еще не написана.
— Ладно, ладно. Вы двое, хватит спорить, — произнесла Полли таким тоном, будто она говорила с парой драчливых собачонок. — Скажи ему, чтобы зашел к нам на чай, и тогда мы сможем оценить его по достоинству. — Элен победно улыбнулась.
— Сколько ему лет, Элен? — серьезным тоном спросил Джейк, отодвигая стул и присоединяясь к семье, сидевшей за столом.
— От двадцати пяти до тридцати лет, — ответила она и пожала плечами, поскольку в точности этого не знала. У него была солидная щетина на лице, длинные волосы, крепкое телосложение и настолько уверенное поведение, что в действительности он мог быть любого возраста — от двадцати пяти до сорока лет.
— И он путешествует в одиночестве? — спросил отец, пережевывая свою еду. — Полли, эта лазанья действительно очень хороша, — добавил он, в то время как его жена тоже села за стол и положила себе в тарелку то, что осталось.
