это понравилось.
Я открываю рот, чтобы возразить ему, но в его словах есть извращенная правда. Я одновременно люблю и ненавижу то, как он доводит меня до предела.
— Если бы я дал тебе еще десять ударов ремнем, ты все равно не остановила бы меня. Ты приняла боль, потому что на какое-то время она заглушила весь конфликт, который разъедает тебя изнутри.
— Так вот почему тебе нравится убивать, Данте? — говорю я, потрясенная его словами. — Именно такие чувства ты испытываешь?
Блеск в его глазах завораживает. Я почти не сомневаюсь в его ответе.
— Ты причинил мне боль, — шепчу я. — Я все еще чувствую жжение твоего ремня на своей коже.
— Эта боль была правильной, mi alma, — хрипло соглашается он. — И я буду делать это снова и снова, пока ты не поймешь, насколько тебе это нравится.
— Я чувствую себя оскорбленной, — смахиваю новую волну слез пальцами. Он прав. Мое тело — мой собственный злейший враг.
Блеск исчезает. Не успеваю я опомниться, как он подхватывает меня на руки и осторожно укладывает обратно на кровать. Данте ложится рядом со мной и берет мою руку в свою. Я молча наблюдаю, как он целует по очереди каждую костяшку с такой преданностью, что я чувствую, как моя любовь к нему возвращается, становясь все сильнее. С Данте нет никакой схемы и смысла. Каждая день — неизведанная дорога.
— Такая нежная. Такая сильная, — слышу я его бормотание.
— Как ты мог так поступить со мной? — говорю я дрожащим голосом.
— Удовольствие должно затмевать боль, — прямо говорит он, пальцами снова путешествуя на юг, оставляя теплый след на моем животе. — Итак, мы не покинем эту спальню, пока каждая частичка тебя не согласится с этим утверждением.
* * *
Несколько часов спустя, когда я, наконец, засыпаю в его объятиях — мое тело болит, но насыщается, мои легкие горят от выкрикивания его имени, — клянусь, я слышу, как он шепчет мне. Но в его голосе такая ослепляющая агония, такая сердечная боль и раскаяние. Это настолько на него не похоже, что я отвергаю это, приписывая ко сну, а не реальности. Но вот оно снова. Заявление и извинение, унесенные ветром воспоминаний.
— Прости меня, Ив. Прости за все, что я тебе сделал. Клянусь, однажды я стану тем мужчиной, за которого ты меня принимаешь. Я клянусь в этом своей собственной кровью. Я клянусь могилой своей дочери.
Глава 11
Ив
Я снова просыпаюсь одна. Замерзшая. Обнаженная.
Солнечный свет проникает внутрь через открытые окна. Миллионы пылинок танцуют на его пути. В это утреннее время вид за окном становится еще более чувственным. Голубые оттенки океана стали богаче и ярче. Мягкий прибой представляет собой великолепный узор белой ряби, простирающийся далеко вдаль.
Я автоматически устремляю взгляд к двери, но теперь все это в прошлом. Она была оставлена приоткрытой, слегка покачиваясь взад-вперед от дуновения ветерка, врывающегося в открытое окно. Я знаю, что он сделал это нарочно. Это еще один пример великого противоречия, которым является Данте Сантьяго. Он может пленить меня, завладеть моими эмоциями и склонить к своему образу мыслей, но все равно хочет предложить мне частичку свободы.
Я сажусь и морщусь. Моя голова все еще болит от вчерашнего наркотика и нового конфликта, который он пробудил во мне. Кожа чувствительна от его ремня. Я пропитана мощным ароматом его, нас, ночи жесткого секса и разрушенных границ.
Мне нужен душ.
Как и вся остальная часть дома, его спальня была оформлена в минимализме. Элегантные шторы, стены цвета теплой охры. Это место гораздо больше похоже на дом, чем его прежняя резиденция.
Соскользнув с кровати, я пробираюсь по терракотовой плитке в ванную и надолго забываюсь под душем. Моя ушибленная плоть, кажется, болит меньше, когда ее касается кипяток. Я оглядываюсь в поисках туалетных принадлежностей и вижу, что все мои обычно используемые шампуни и кондиционеры выстроились в ряд рядом с его. Я смотрю на них, мои мысли лихорадочно вертятся. Он никак не мог отправить все это самолетом со вчерашнего дня.
Он ждал меня.
Пока мою голову, я думаю о мотивах, побудивших его поступить со мной так, как он поступил. Он боялся, что я буду драться с ним? Данте не ошибся бы, подумав так. Я и раньше отказывалась идти с ним, но тогда мои доводы были гораздо более запутанные…
Знакомая боль пронзает меня прямо в грудь. Я так сильно скучаю по своим родителям. Я скучаю по своему беззаботному существованию до того, как он украл меня и открыл мне глаза на этот мир. Я скучаю по плохим шуткам моего отца, по доброте и теплоте моей мамы. Скучаю по их объятиям. Мне не хватает их заверений. Мне нужно, чтобы они сказали мне, что я не совершаю худшую ошибку в своей жизни, любя этого мужчину.
Но этому никогда не бывать.
Я должна смотреть фактам в лицо. С ними больше нет никаких отношений. Однако я никогда не перестану надеяться.
Направляясь обратно в спальню, обернув большим полотенцем свое тело, а другим — мокрые волосы, я обнаруживаю ряды красивой дизайнерской одежды, ожидающей меня в шкафу. Вся она моего размера и соответствует его взыскательным вкусам — наряды сексуальные, элегантные. Белые. Если он брал на себя труд запросить мои туалетные принадлежности, то новый гардероб всегда был само собой разумеющимся.
Я выбираю простой комбинезон поверх кружевного белья. Всегда кружево. Данте никогда не позволит мне носить что-либо еще до конца моей жизни.
Выходи за меня.
О Боже.
Его предложение…
Я не могу думать об этом прямо сейчас. Все слишком запутано, особенно после того, что он сделал со мной прошлой ночью. Он может пытаться делать со мной все, что захочет, но я отказываюсь выходить замуж за человека, который использует грубую силу, чтобы подчинить меня своей воле.
Мужчину, который никак не может любить меня.
Если раньше он считал меня непокорной, то теперь перед ним совершенно другая сторона Ив Миллер.
* * *
Когда я спускаюсь вниз, его нигде не видно. Следуя за шлейфом восхитительных ароматов, я нахожу Софию на кухне, которая готовит суп.
— Что-то пахнет просто потрясающее, — говорю я ей с порога.
Она оборачивается и лучезарно улыбается мне.
— Sopa de Lentejas [1]. Рецепт моей матери и любимый сеньором Данте.
Хотела бы я знать вещи такого рода.
— У тебя есть время прогуляться? — спрашиваю я ее, подходя к кувшину со свежевыжатым апельсиновым соком на стойке. Я наливаю себе
