вернём в Пейтеромск.
– Может, просто сотрём ему память без этого сумасшествия? – уцепилась девушка за последнюю соломинку.
– Нет, – отрезал чародей. – Я что, зря его сюда тащил? Мутный он какой-то, хочу докопаться.
– Только меня потом не вини, – строго наказала Астролябия.
– Какие проблемы, – улыбнулся волшебник.
Девушка смерила его недовольным взглядом и принялась за работу. Первым делом Астролябии нужно было ухватиться за Ткань Повествования и развернуть её. Когда живёшь в третьем измерении, постоянно приходится перестраиваться для работы с вышестоящими. Для человеческого восприятия это не самый лёгкий трюк, уж поверьте.
Представим, что вы берёте обычный кухонный нож и разрезаете воздух, который с трудом, но поддаётся воздействию. Как живая плоть. И всё, что вам нужно, – пролезть в образовавшееся отверстие и вывернуть его содержимое наизнанку. Это сейчас и проделывала красавица, только у себя в голове, закрыв глаза для лучшего восприятия. Разве что её руки иногда подрагивали, выполняя то, что девушка видела в своём воображении.
Раньше у Астролябии не получалось чётко визуализировать магию, на которую она способна. Красавица мыслила исключительно абстракциями, пытаясь воссоздать форму из сути. Поэтому результаты её деятельности порой были плачевны. Особенно в отношении Алуфтия. Но в последнее время девушка почувствовала себя гораздо увереннее, когда смогла найти подходящие образы, чтобы представить Ткань Повествования. Как ни удивительно, содержание родилось из формы, а не наоборот.
Возможно, всему виной то, что Дима дописал книжку и теперь не имеет к Миру Эскапистов никакого отношения.
Или у Астролябии просто ума прибавилось.
В любом случае, девушке было не до философских рассуждений о природе своих чар.
Сейчас ей предстояло совершить кое-что невозможное – взять целый лоскут Ткани, отвечающий за визиря, и сделать из ничего ещё один точно такой же. Единственным верным решением было нафантазировать, как это происходит.
Вообразить.
В конце концов, Ткань Повествования именно так и появилась – когда люди начали рассказывать свои первые истории. Образы, которые родились у слушателей, и стали основой для этой загадочной материи.
Большой кусок Ткани начал раздваиваться в руках девушки. Словно сделали надрез посередине, и теперь достаточно потянуть в разные стороны, чтобы швы разошлись. Но никто не стоял рядом с ножницами, и швов никаких не было. Тонкие нити разматывались, дублировали сами себя и скручивались обратно в плотную холщовую материю светлых тонов.
Процесс настолько увлёк красавицу, что она не сразу заметила, как обе простыни почернели на глазах. Астролябия испугалась и вернула дубликату его прежний соломенный цвет, но ткань настоящего визиря так и осталась чёрной.
Возможно, цветом отражалась его нутро. Девушка решила подумать об этом позже.
Когда процесс подошёл к концу, на столе лежали два разных человека. Один из них – Ибн Заде, весь в перьях и с огромным самомнением, пробивающимся густым храпом сквозь сон. А вот рядом свернулся калачиком совершенно посторонний мужик.
Хотя куда уж постороннее визиря.
– Астролябия, душечка, – с плохо скрываемой злостью молвил Серетун. – Объясни, пожалуйста, что ты наделала? М?
– Ты обещал не злиться! – Девушка отошла на безопасное расстояние.
– А я не злюсь, – честно сказал волшебник. – Я, знаешь ли, в полном восторге.
Глава девятая
Глава девятая
Историю Серафимыч воспринял стоически. Всё-таки немолодой уже, мог и выставить Сеню за дверь, даже несмотря на горькие слёзы воителя. Но старик не просто слушал с живым интересом. Он задавал вопросы и активно сопереживал всем злоключениям Натахтала, о которых он рассказывал в своей излюбленной манере: гудя голосовым сабвуфером, эмоционально размахивая ручищами, иногда прерываясь, чтобы почесать затылок.
– А мне эти травники сразу показались какими-то странными, – честно признался Серафимыч. – Говоришь, они жили с тобой в одном дворе? Саша и Паша?
– Так точно, – пробасил Сеня.
– Хм, – старик наморщил лоб, не переставая внимательно рассматривать воителя. – И ты обижал их по юности?
– Было дело, – нехотя ответил боец и заёрзал на стуле.
– И они тоже вернулись в реальность.
О некоторых нюансах мироустройства Сеня промолчал, проявив нехарактерную для себя мудрость.
– Вернулись.
– Хм, – снова многозначительно изрёк Серафимыч. – А ты не думал их отыскать?
– И что я им скажу? – воитель хлебнул из огромной чашки. – Здрасьте, я ваш Натахтал?
Это была уже третья порция чая. Когда боец долго разговаривает, у него першит в горле. Обычно он заливался пивом, но Серафимыч язвенник, и пришлось довольствоваться “Ахмадом” в пакетиках.
– Ну зачем так категорично. Они ведь тебя хорошо знают, в отличие от остальных людей здесь.
– Я не могу разорваться, – вздохнул Сеня. – Мне важнее отыскать маму, чем двух пацанов, которые не очень-то мне обрадуются.
– Может, ты и прав.
Серафимыч подошёл к окну, рассматривая ночной город сквозь отражение в стекле.
– Если вы не согласны, так и скажите, – надулся воитель. – И тогда я поступлю по вашему совету.
– Да нет, всё правильно. – Старик повернулся к собеседнику лицом. – Мама важнее. Тем более, что она у тебя есть.
На кухне повисло молчание.
Дедуля потирал пальцами лоб, Сеня рассматривал пузырёк на глади чая. Обоим было понятно, что воитель отправится в путешествие уже утром.
– У меня тут не очень просторно, – прервал молчание Серафимыч, – но комнатка для тебя найдётся.
Боец встал со стула и прошёл за старичком по коридору прямо к своей детской.
Чуть заедающая ручка никуда не делась, только заедала ещё больше. Обшарпанные лоскуты обоев так и свисали с левого верхнего угла. За дверью таились ожившие воспоминания, маленькая карта школьных лет и место, разделившее жизнь на до и после.
Здесь посреди ночи воитель и пропал.
Раздался знакомый скрип – и Серафимыч зашёл внутрь. Включил свет.
В комнате как будто ничего и не изменилось. Может, только больше хлама стало. Но вся мебель была на месте, даже та самая кровать. С пружиной, которая упиралась в бок, если неправильно лежать. Не то, чтобы она сильно мешала в детстве, Сеня привык. Но возможности поменять эту рухлядь так и не представилось. Ни у родителей, ни у дедули, который теперь здесь жил.
Воитель зашёл вслед за Серафимычем.
– Наверное, тебе лучше побыть одному, – сказал старичок и хлопнул Сеню по плечу.
– Я только приведу себя в
