Каждый день мы с лейтенантами Анищенко и Шарапилом делали обход лагеря. Мы всегда особенно внимательно относились к той его части, где содержались женщины. Некоторые из них были довольно привлекательны, а две особенно мне нравились. Конечно, я понимал, что сближаться с кем бы то ни было в этом месте было бы глупо. Я все же находился в лагере для заключенных ГПУ[46]. Я оставался дисциплинированным сотрудником и гнал посторонние мысли прочь. Как-то во второй половине дня, когда мы были в нашей офицерской казарме, лейтенант Анищенко предложил мне:
– Оскар, давай прогуляемся после обеда. В лагере есть кое-кто из новеньких. Она только недавно прибыла сюда. Она армейский старший лейтенант, и ее направили сюда для контроля прямо с фронта. Она видела нас вместе вчера вечером и спросила у меня о тебе. Думаю, ты ей понравился. Она спросила, можно ли встретиться с тобой сегодня вечером, и я обещал организовать такую встречу.
Мы с капитаном Таракановым стали хорошими друзьями. Он услышал мой разговор с Анищенко. Позже, когда тот вышел, Тараканов подошел ко мне. Он посмотрел мне в глаза и предупредил:
– Только между нами, Оскар. Вы знаете о НКВД. Вам следует быть осторожным.
– Да, я понимаю, о чем вы говорите. – Я коснулся его локтя. – Спасибо, что заботитесь обо мне.
Позднее вечером ко мне в комнату зашел Анищенко.
– Оскар! – громко проорал он, чтобы привлечь мое внимание.
Я молча посмотрел на него. Он жестом показал, что я должен следовать за ним, так как пришло время для прогулки. Я схватил свою шубу и вместе с ним вышел за дверь. Вскоре мы дошли до женской казармы, почти не разговаривая по пути. Когда мы подошли к двери, лейтенант улыбнулся мне и сказал:
– Она тебе понравится.
А я подумал о совете, полученном от Тараканова. Я надеялся, что сумею не натворить глупостей, и одновременно мне было любопытно и не хотелось разочаровывать Анищенко. По всей видимости, ему пришлось преодолеть много препятствий, чтобы организовать эту встречу в знак расположения ко мне. Мне было необходимо продемонстрировать свою благодарность за это.
Когда мы подошли к казарме, он постучал в дверь. Я увидел метнувшуюся к окну фигурку, которая затем на секунду исчезла, чтобы вскоре выскользнуть из здания. Ее звали Анной, и она была поразительно хороша. Ростом примерно 170 сантиметров, пышная блондинка. Сколько времени прошло с тех пор, когда я видел подобную женщину! Я мгновенно решил для себя, что правильно поступил, проигнорировав предупреждение Тараканова, так мне хотелось насладиться моментом. И все же умом я понимал, что капитан был прав. Девушка сделала несколько шагов в нашу сторону, чтобы присоединиться к нам. Анищенко представил ей меня:
– Анна, это Оскар.
– Привет, Оскар, – тепло проговорила она и протянула мне руку.
Я машинально ответил «Привет», принял ее руку и вежливо задержал в своей на секунду. Девушка была одета в новую длинную шубу, меховую шапку и белый шарф, но не носила перчаток. Ее кожа была холодной, но мягкой, и я боялся слишком сильно сжать эту тонкую ладошку, когда наши глаза на секунду встретились. Мы втроем повернули от здания, выбрав нужное направление, и начали прогуливаться по территории лагеря. Пока мы ступали посреди темных зданий, Анищенко с Анной вели между собой оживленный разговор. Ограда вокруг лагеря освещалась яркими огнями, но дорожки внутри были темными. Мы видели, что часовые на вышках время от времени обращают на нас внимание. Через несколько минут Анна попыталась вовлечь в беседу и меня:
– Итак, Оскар, вы новичок в лагере.
– Да. Я прибыл сюда в январе.
Мы прошли еще несколько шагов, прежде чем она добавила:
– И я слышала, что вы польский офицер.
– Правда, – ответил я. Когда я говорил это, то не смотрел на нее. Я старался, чтобы мои ответы были как можно короче и содержали как можно меньше информации.
Но Анна, по всей видимости, решила подстегнуть наш разговор. Анищенко замолчал, будто бы уже выполнил свою работу и теперь просто ждал нужного результата. Несмотря на то что девушка была очень привлекательной, я понимал и то, какую опасность она может для меня представлять.
– Вы говорите по-немецки, Оскар? – спросила она.
Я ожидал подобного вопроса. Я испытал приступ облегчения, когда понял, что эта «случайная встреча» была организована заранее. Теперь я мог спокойно продолжать разговор, так как точно понимал, что происходит, и полностью себя контролировал. Сделав небольшую паузу, я ответил по-немецки:
– Да, немного. Но не очень хорошо.
Она с гордостью сообщила мне, что бегло говорит по-немецки, и продолжила наш разговор на этом языке. Я отвечал ломаными немецкими фразами, стараясь делать иногда грамматические ошибки, но чтобы это не звучало так, что я делаю это намеренно. Я никогда не отвечал на вопросы сразу, чтобы создать впечатление, что мне сначала необходимо составить в уме фразу на немецком, прежде чем выдать ее вслух. Я спросил у нее, как она попала в этот лагерь, и она очень подробно рассказала мне, что ее сюда направили наблюдателем. Мы втроем еще немного поговорили, пока вечер не подошел к концу, так как к 10 часам каждый из нас должен был находиться у себя в казарме. Когда пришло время расставаться, она спросила, можем ли мы встретиться еще раз завтра вечером, и я согласился. Анищенко объяснил, что он прийти не сможет и нам придется побыть вдвоем.
Мы с Анищенко быстро прошли короткий путь до наших казарм.
– Ну, Оскар, – спросил он, – ведь я был прав?
Я посмотрел на него и улыбнулся:
– Да, она довольно красива.
– Ха! – выкрикнул он, потом подул на руки, чтобы согреть их. – Да, да, так и есть.
Остаток пути мы проделали молча и попрощались, когда я собирался повернуть к своей казарме. Я быстро устроился на своей койке и стал думать об этой встрече. Я раздумывал, куда она может привести меня.
Следующим вечером я также встретился с Анной у входа в ее казарму, только на этот раз я был с ней один на один. Мы сразу же отправились гулять, без того обмена любезностями, что состоялся между нами при знакомстве днем ранее. Она продолжала разговаривать со мной исключительно по-немецки, но на этот раз говорила мало. Она повела нас подальше от хорошо освещенного периметра, и мы оказались в почти не освещенном пространстве между казармами. Она вела себя так, будто что-то очень ее отвлекало. Я спросил, о чем она думает.
– Оскар, – начала она, – я думала кое о чем всю ночь и весь день.
Я продолжал хранить молчание, пока мы продолжали идти дальше, терпеливо ожидая, когда она продолжит.
– Я думала о том, как можно бежать из лагеря.
Я все еще не отвечал. Я подумал, что нужно подержать ее немного в таком подвешенном состоянии и посмотреть, что она скажет дальше. Тем самым я давал понять, что контролирую ситуацию.
Она взволнованно продолжала:
– Я уверена, что заключенные в лагере думают об этом постоянно. Но о чем они думают? Какие планы могут строить? Это всегда занимает их ум, и они думают об этом целыми днями. Я уверена, что кто-то из них уже обнаружил слабые точки.
Я пожал плечами и проронил:
– Я не знаю.
Наши шаги, пока мы шли, отдавались эхом от стен здания. Было очень тихо, что добавляло к этому разговору дополнительный оттенок тревоги. Мы подошли к темному углу здания склада, в котором не было окон. Она остановилась и повернулась ко мне:
– Пойдете со мной?
Я изучающе посмотрел на нее:
– Что я должен сделать?
Она снова зашептала:
– Согласны совершить побег вместе со мной? Вдвоем.
Я никак не ожидал такого вопроса, но начал понимать, что происходит.
– Я должен подумать об этом. Да. Итак, вы нашли путь отсюда? Прямо сейчас?
– Да, и я знаю, что это сработает. Каждое утро в 9 часов приходит грузовик, который привозит продукты и кое-какое имущество для хранения на складе. Водитель всегда приезжает один. Он знает меня, так как мы с ним земляки. Он всегда везет с собой несколько пустых бочек. Мы можем забраться в грузовик и спрятаться в них. А когда мы выберемся из лагеря, то можем поехать на Кавказ, где живут мои родители. А там я позабочусь обо всем остальном.
Я внимательно слушал все, что она говорила. Она взволнованно ждала моей реакции. После того как я намеренно затянул период молчания, заставив ее почувствовать себя еще более неловко, я ответил:
– Это мне нравится. Это умный план.
Она была рада тому, что я, казалось, согласился с ней. Улыбнувшись, она сказала:
– Он сработает, я знаю.
– Но почему вы хотите бежать из лагеря? – И прежде чем она смогла ответить, я продолжил: – Мне здесь нравится. Но я слышал и о другом лагере в Москве, который гораздо лучше этого. Там живется на сто процентов лучше. – Посмотрев ей в глаза, я добавил: – И я слышал, что у вас там даже есть муж.
Выражение ее лица изменилось, и она посмотрела на меня довольно испуганно. Я снова улыбнулся ей. Несмотря на то что я говорил на ломаном немецком, я думал, что она меня поняла.
