«Погодите, – сказал я. – Кто вы такой? И где мы?»
Фонарик снова загорелся и осветил его лицо. Ему и вправду было лет сорок, может, чуть побольше, но выглядел он немолодым, наверное, из-за усов и бородки, и еще из-за этой палки, на которую он опирался. Он был одет в белую полотняную рубаху и кожаный жилет, длинные седеющие волосы были перехвачены ленточкой. Впрочем, никто бы не принял его за бродягу. Скорее, он был похож – нет, тогда я еще не решил, на кого он похож… словом, он выглядел очень экзотично.
«Зови меня Ингваром, – сказал незнакомец. – Да. Я Ингвар Матиассен».
«Минуточку, – не удержался я. – Но вы же русский?»
«Это на той стороне я был русским, – загадочно отвечал он. – Но здесь, на моей земле, я тот, кем и должен быть».
«На вашей земле?» – не понял я.
«Вот именно, Ники. Перейди ручей. Не бойся, здесь мелко».
«А может, мне лучше тут остаться?»
«Иди сюда. Не волнуйся, Ники. Если ты захочешь, я отправлю тебя обратно. А может быть, ты и не захочешь».
Услыхав такое, я не знал, что и подумать.
Ингвар направил луч от фонаря вниз, чтобы я мог видеть, куда иду; вода оказалась обжигающе холодной, а сама эта чертова речка была глубиной по колено, однако джинсы промокли снизу доверху, и это ощущение я не назвал бы приятным. К тому же спикер оставался у меня на поясе, и я боялся, что он утонет или отключится – ну и что случится тогда? – размышлял я и не мог найти ответа.
Ободрав ладони о какие-то поганые корни, я вскарабкался на обрывистый берег. Ингвар помог мне подняться. У него были холодные сильные пальцы. Он оглядел меня с головы до ног.
«Ну, теперь здравствуй, Ники», – сказал Ингвар.
«Здравствуйте», – отозвался я, пожимая протянутую руку. А сам во все глаза смотрел вокруг.
Посмотреть было на что.
Руины вокруг были вовсе не руинами. Теперь я ясно разглядел обширную поляну – и вокруг нее громадные деревянные статуи, врытые прямо в песок, как в детском парке, только огромные – пожалуй, в два человеческих роста. Кто-то расставил эти статуи в строгом порядке – по трое, плечом к плечу, по широкой дуге, открывавшейся к обрыву. Тела истуканов были обильно промазаны пахучей смолой или дегтем, наподобие старых телеграфных столбов, которые еще встречаются кое-где за городом; были у них и лица, искусно вырезанные прямо из ствола дерева и как будто даже позолоченные. Где-то у подножия каждой статуи таились лампы подсветки. Сейчас они горели вполнакала, но даже и в таком неярком свете на дьявольских харях были различимы темные, будто от выпитой крови, полуоткрытые рты и недобрые выпученные глаза.
Среди троих главных идолов один имел самый злобный вид. У него была бородка, вырезанная из просмоленного дерева с точностью до волоска, и довольно пышная шевелюра, тоже из дерева. Он был похож на революционера Че Гевару.
«Наверно, Перун», – вспомнил я и даже поискал глазами табличку: таблички не оказалось.
Заметив, что мне интересно, Ингвар щелкнул пальцами, и подсветка стала ярче (в глазницах Перуна что-то сверкнуло металлическим блеском: почему-то я вспомнил о лазерных излучателях).
«Это – святилище, – пояснил он. – И еще здесь… как сказать… принимают в пионеры».
«Никогда не любил скаутов, – заметил я. – И нацистов тоже».
Ингвар улыбнулся.
«При чем здесь нацисты… Но, видишь ли, я не ожидал встретить здесь именно тебя, дружок, – с этими словами он положил руку мне на плечо. – Вот посмотрел на тебя, и сразу нахлынуло столько воспоминаний… Сюда вообще-то редко приходят люди с той стороны. Только если Динка пригласит… по моей просьбе».
Это дополнение мне не очень понравилось.
«Вы так и не объяснили, где мы», – напомнил я.
«Мы в Ингрии, маленький Ники, – отвечал он. – На земле Древней Ижоры. Так называется местность, что ты видишь вокруг».
«Ижора? – спросил я. – Это же речка такая, недалеко от Питера. Через Колпино течет».
«Ингрия – это целая страна, – произнес Ингвар веско. – Это моя земля. Такая, какой я всегда хотел ее видеть».
«Вы создали эту землю?» – удивился я.
«Ну или открыл. Называй как хочешь».
«И что же? Тут люди живут?»
«Живут. И всегда жили».
Словно в доказательство, откуда-то издалека ветер принес запах дыма, а спустя еще мгновение до моих ушей донесся еле слышный собачий лай. Он становился громче: первой псине ответила вторая, третья, потом все вдруг заткнулись, как по команде, и снова наступила тишина.
«Слышишь? – спросил Ингвар. – Там их поселок. Эта страна – как бы тебе объяснить? – в стороне от больших дорог… вообще довольно далеко от цивилизации».
«Далеко? Как далеко?»
«Приблизительно за тысячу лет».
Я вздрогнул и попятился:
«Да что вы тут все, охренели?»
На это Ингвар ничего не ответил, только пожал плечами. Сумасшедший, точно сумасшедший, сообразил я. Хотя в то же самое время мой разум продолжал бешено работать, пытаясь призвать мысли к порядку… Этот самый Ингвар говорил по-русски, как мы с вами, и в руках у него был электрический фонарик на аккумуляторах, но все вокруг и вправду казалось чертовски диким и древним. И еще меня сбивал с толку воздух. И эти сказочные истуканы.
Наконец мозг капитулировал, и меня охватила паника. Я отступил на шаг и оглянулся.
«Постой, Ники, не убегай, – позвал меня Ингвар. – Ты заблудишься и пропадешь, и никакой дозор тебя не найдет. А ведь тут и медведи встречаются».
«Да где я, в конце концов? – воскликнул я. – И как отсюда домой попасть?»
«Если ты меня выслушаешь, ты узнаешь и это».
«Но ведь ничего такого не может быть, – проговорил я в отчаянии. – Такого не бывает. Все это иллюзия. Это всего лишь графическая модель. На самом деле я – у себя дома. Я помню, я спустился в подвал и запустил эту чертову программу. Просто из любопытства. Еще началась гроза…»
«Гроза? – переспросил Ингвар. – Ну да, конечно, гроза. Это многое объясняет».
«Вот именно, – сказал я. – А потом как-то резко наступила ночь, и я оказался здесь. Неужели это все из-за грозы? Может быть, в меня ударило молнией?»
«Ага. Испепелило на месте. И вот мы с тобой обретаемся на том свете. Должен тебя разочаровать: хотя это объяснение и напрашивается само собой, оно в корне неверно».
«Что-то я не понимаю».
«То, что ты видишь здесь, не графическая модель и не матрица реальности. Хотя это и не тот привычный реал, в котором остался твой дом… и все твои графические модели заодно».
«А что же это, если не реал?»
«Это скорее реконструкция. Представь, что мы отмотали киноленту в некую точку прошлого и начали всю историю заново, из этой самой точки».
«Но это же невозможно, – возмутился я. – Возникнет хронопарадокс».
«Парадокс? – повторил Ингвар, казалось, с интересом. – Отчего же?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
