Нет, ну правда. На Лаврика я и смотреть не хотела. Надо же. Худенький да бледненький, а туда же, к чужим фамильярам подход нашел.
–Ведя-ан, — промурчал вдруг Рыська, да этак ласково. Подлизывается, значит.
— На-ко вот, лучше съешь пирожок. С яблоками и корицей, между прочим. И пододвинул мне поближе тарелочку, на которой лежал одинокий, но такой ароматный пирожок. Корочка аппетитно поблескивала. Не пожалел маслица неведомый пекарь-то.
Всё, как я люблю.
Вздохнула, да и потянулась к пирожку. Тесто таяло во рту, а начинка была вот точь в точь, как у бабули.
Вот как такое может быть? Я задумчиво жевала пирожок и поглядела-таки на Лаврика.
Парнишка тотчас замер.
-— Да ешь ты свой пирожок, Лаврик, — вздохнула я, оторвавшись наконец от вкуснятины.
Вот тоже на мою-то голову парнишка. Прямо чувствую, что с тем Лавриком все непросто.
— А в печке, Ведяночка, — прикрыл глазки Рыська, — глянь-ка, горшочек стоит. О тебе, о ведьмочке своей, между прочим, позаботился. От сердца, можно сказать, оторвал. Мрр.
Я посмотрела на своего фамильяра:
— Неужели картошечка с белыми грибами? — прямо вот вырвалось у меня. Запах-то тушеных грибов все еще витал в воздухе.
— Откуда, Рыська? — строго спросила я. А то знаю я его. Эх, фамильяр у меня, конечно, редкий. Но иной раз может залезть и в чужой пространственный карман-то. Оно, конечно, поди потом найди кто был и кто взял. Только не дело это. Чужое-то на пользу не пойдет. Мне ли, ведьмочке, этого не знать. Аура будет чужая. Чисти ее потом, разбирайся. Не, нам чужого не надо.
— Так ведь неужто, Ведянка, ты не почувствовала, не узнала? — усы у Рыськи встопорщились и он обиженно на меня уставился.
Я прищурилась.
Запах был знакомый, такой знакомый и родной. Да только откуда тут бабулиной готовке взяться-то?
Опять “дымок”? Иллюзии?
— Да сразу уж говори, — вздохнула я. — Вот все тебе тайны-то разводить.
— Так угощение это. Угощение! — Рыська поднял лапу и поднял коготь вверх.
— Дядька Силай угощает, — добавил фамильяр и отставил в сторону вылизанный до первозданной чистоты горшочек.
Сразу видно, что в его горшочке было или рагу мясное, или бефстроганов какой. Картошечку-то с грибами Рыська не больно жаловал, с голодухи только если. От сердца оторвал он.
Я подняла бровь.
Знакомое имя-то. Так ведь это ж домовой, который всей столовой заведует в Академии! Ну да. Так его называл дядька Симеон.
Только я хорошо помню, как дверь-то хлопнула, нас подгоняя из столовой той.
С чего бы ему вдруг меня угощать? Да и Рыську…
— С чего бы? — я вот с подозрением посмотрела на своего фамильяра. Домовые не больно охочи угощать чужих-то. Да что там, я и не слыхала о таком. Вот своих — это да, это милое дело.
Рыська провел лапой по тотчас победно устремившимся ввысь усам:
— Эх, Ведянка… Ну что ты у меня за ведьмочка-то такая? Известное дело, с чего. Иль ты не видишь, что с избой-то стало?
— Вижу я все! — прям вот обиделась, честное слово. — Дух дома проснулся. Родную кровь признал да и сделал так, как при бабуле было.
— Во-от! — Рыська наставительно мяукнул и погладил округлившийся животик.
— А раз признал, то и дядьке Силаю деваться некуда. Кто, как не он, тут в свое время за хозяина-то был? У бабули твоей.
Вот тут я и рот чуть не открыла. Нет, все-таки мне еще учиться и учиться. Ну конечно! Если этот Силай был тут при бабуле и домик меня признал, то куда домовому деваться?
Я посмотрела на печку. Беленькая, вся как новенькая, и в ней точно горшочек стоит. Котелок-то мой в глубине, подальше. А перед ним глиняный горшочек с чуть закопченной крышкой.
Вкусный был пирожок. Но его явно мало. Я решительно подошла к печке и потянулась за горшочком.
— Ой! — и чуть не села на пол.
Потому что горшочек вдруг подпрыгнул и бодренько так подлетел к столу.
— А нечя самой руки-то пачкать, — послышался брюзгливый голос. — Садись за стол да отобедай как полагается.
Чьи-то невидимые руки сняли крышечку и я, благодарно кивнув, села на лавку. Тут же рядом с горшочком оказалась чисто вымытая ложка с вензелем Академии.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
У стенки тихо ахнул Лаврик, про которого я чуть не забыла-то.
Вот что делает с голодной ведьмочкой неожиданно появившаяся еда.
— Дядька Силай, а дядька Силай, — протянула я. — А еще одного горшочка у вас не найдется? Тут вон парнишка голодный тоже.
— Эх, адепты… Не напасешься на вас, — буркнул недовольно невидимый хозяин кухни всея Академии.
И на столе появился еще один горшочек, а рядом с ним звякнула ложка.
— Благодарствуйте, дядька Силай, — сказала я.
— Садись, Лаврик. Одним пирожком, чай, сыт не будешь.
— А как доешь, так и начинай рассказывать.
Глава 31
Лаврик нахмурился и взглянул на меня из-под насупленных бровей. Вздохнул, но за ложку-то сразу схватился. Еще бы. Голод не тетка, а он худенький такой. Кожа да кости. И куда только вся еда девается? В рост, видать, идет. Так-то у них, в Академии, кормят хорошо.
Я повела носом. Точно, у меня мои любимые тушеные грибы с картошечкой, а парнишке-то дядька Силай гуляш мясной подал.
Принялся мой Лаврик наворачивать гуляш, да за пару минут очистил горшочек до дна. Я только головой покачала. Точно, все в рост. Да и источник магический своего требует, не отнять.
Интересно мне стало, что за магия у парнишки. Вскользь глянула еще раз на ауру. Одно поняла, что не маг огня он.
Что ж тогда делает в Боевой Академии-то?
— Спасибо, дядька Силай, — Лаврик даже ложку облизал и в горшочек положил. Дядька Силай, который так и не соизволил показаться на глаза, одобрительно крякнул.
Любил он, вот прямо как моя бабуля, когда тарелки пустые оставались.
А Лаврик опять вздохнул и посмотрел на меня своими большими серыми глазами.
Вот вижу, что ничего он рассказывать не хочет, но куда деваться?
Я ж не отстану. Ведь это первый на моей памяти случай, когда чужой человек смог увидеть сумрачную рысь.
Взглянул парнишка исподлобья и нехотя начал:
— Чего рассказывать-то… Ну, я это, родителей своих не помню.
Я села поудобнее и посмаковала последний, самый вкусный грибок. Белые грибы моя слабость, ага. Вот как. Родителей он своих не помнит… Похожи мы с ним. Я вздохнула и перекинула косу за спину. Ложку-то отложила и даже не заметила, как и горшочек, и ложка исчезли.
— Ну, тут рядом вот, с самой Академией, старик один жил. Я у него и рос, — продолжил Лаврик и тут браслет на его руке залило яркое сияние.
Парнишка вскочил как ужаленный и с явным облегчением крикнул:
— Ректор вызывает! — и был таков.
Я с досады даже ногой топнула. Да как же так-то! Вот не люблю, когда только начнешь слушать да переживать, и на тебе.
Ректор его вызывает. И тут мое сердце вдруг забилось. Светлая мать… Ну что ж такое со мной. Вот что значит ведьмочка я молодая, не инициированная. От одного упоминания о ректоре в жар кинуло. Ох, не о том думаешь Ведяночка, не о том.
Даже разозлилась. Дел у самой по горло, а в голове опять ректор поселился. Ну уж нет. Пора с новым хозяйством разобраться, а не это вот все, дела-то сердечные.
Пойду домик хорошенько рассмотрю. И да, на огородик обязательно нужно сбегать. Но пока с фамильяром своим поговорю. Строго, причем.
— Рыська! — сказала я. — А ты мне ничего сказать не хочешь?
Фамильяр неожиданно потянулся и зевнул. Да так, что сразу ясно стало — не хочет. И ведь не заставишь. Такой он у меня. А мне ж интересно прямо ужас как. И злость на него уже прошла. Ведь сытая ведьмочка это ж совсем другое дело! Покушала хорошо, прям тепло на сердце стало.
— Ры-ысь, — протянула я. — Мой ты фамильяр или где? Ведьмочка твоя просит, а ты…
Рыська приоткрыл правый глаз и нехотя ответил:
— Ну Ведя-ан… Будто сама не знаешь, что увидел он меня тогда, неужто не помнишь?
— Да помню я все. Но то тогда, и вроде обошлось. Подумал парнишка, что показалось ему. А сейчас-то что случилось?
