Adieu, ma respectable Princesse, je suis à vos pieds bien tristement, ne montrez cette lettre que à ceux qui j'aime et qui prennent à moi l'intérêt de l'amitié et non de la curiosité. Au nom du ciel, un mot d'Odessa — de vos enfants! — avez-vous consulté le docteur de Mili? que fait-il — и что Мили?
Le prince a [186]
Адрес: [Пок.[орно] про.[шу] ее сият.[ельство] дост.[авить] княгине Вере Феод.[оровне] Вяземской]
108. H. В. Всеволожскому. Конец октября 1824 г. Михайловское. (Черновое)
Не могу поверить, чтоб ты забыл меня, милый Все[воложской] — ты помнишь П[ушкина], проведшего с тобою столько веселых часов — П[ушкина], которого ты видал и пьян[ого] и влюбл.[енного], не всегда верн[ого] твоим субботам, но неизменного твоего товарища в театре, наперсника твоих шалостей, П[ушкина], отрезвившего тебя в страстную пятн.[ицу] и приведшего тебя под руку в церковь театральной дирекции, да помолишься господу богу и насмотришься на госпожу Овошникову. Сей самый П[ушкин] честь имеет напомнить тебе ныне о своем существовании и приступает к некоторому делу, близко до него касающемуся… Помнишь ли, что я тебе полу-продал, полу-проиграл рукопись моих стихотв.[орений]? Ибо знаешь: игра несч[астливая] [?] родит задор. Я раскаялся, но поздно — ныне решился я исправить свои погрешности, начиная с моих стих[ов], большая часть оных ниже посредственн[ости] и годится только на соверш[енное] уничтожение, некоторых хочется мне спасти. Все[воложской] ми[лый], царь не дает [?] мне[?] свободы! продай мне назад мою рукопись, — за ту же цену 100[0] (я знаю, что ты со м[ной] спорить [?] не станешь; даром же взять не захочу). Деньги тебе доста[влю] с благодар[ностью], как скоро выручу — надеюсь, что мои стихи у Сленина не залежатся. Передумай и дай ответ. Обнимаю тебя, моя радость, обнимаю и крошку [?] Всеволодчика [?]. Когда-то свидимся…. когда-то…..
109. Б. А. Адеркасу. Конец октября (31?) 1824 г. Михайловское. (Отрывок)
М.[илостивый] г.[осударь] Б.[орис] А.[нтонович],
Г.[осударь] имп.[ератор] высочайше [187] соизволил меня послать в поместье моих родителей, думая тем облегчить их горесть и участь сына. Неважные обвинении правительства сильно подействовали на сердце моего отца и раздражили мнительность, [188] простительную старости и нежной любови его к продчим детям. Решился для его спокойствия и своего собственного просить е.[го] и.[мператорское] в.[еличество], да соизволит меня перевести в одну из своих крепостей. Ожидаю сей последней милости от ходатайства вашего превосх[одительства].
110. В. А. Жуковскому. 31 октября 1824 г. Михайловское и Тригорское.
Милый, прибегаю к тебе. Посуди о моем положении. Приехав сюда, был я всеми встречен как не льзя лучше, но скоро всё переменилось: отец, испуганный моей ссылкою, беспрестанно твердил, что и его ожидает та же участь; Пещуров, назначенный за мною смотреть, имел бесстыдство предложить отцу моему должность распечатывать мою переписку, короче быть моим шпионом; вспыльчивость и раздражительная чувствительность отца не позволяли мне с ним объясниться; я решился молчать. Отец начал упрекать брата в том, что я преподаю ему безбожие. Я всё молчал. Получают бумагу, до меня касающуюся. [189] Наконец желая вывести себя из тягостного положения, прихожу к отцу прошу его позволения объясниться откровенно…. Отец осердился. Я поклонился, [190] сел верьхом и уехал. Отец призывает брата и повелевает ему не знаться avec ce monstre, ce fils dénaturé… [191] (Жуковский, думай о моем положении и суди). Голова моя закипела. Иду к отцу, нахожу его с матерью и высказываю всё, что имел на сердце целых 3 месяца. Кончаю тем, что говорю ему в последний раз. Отец мой, воспользуясь отсутствием свидетелей, выбегает и всему дому объявляет, что я его бил, хотел бить, замахнулся, мог прибить… Перед тобою не оправдываюсь. Но чего же он хочет для меня с уголовным своим обвинением? рудников сибирских и лишения чести? спаси меня хоть крепостию, хоть Соловецким монастырем. Не говорю тебе о том, что терпят за меня брат и сестра — еще раз спаси меня.
А. П.
31 окт.
Поспеши: обвинение отца известно всему дому. Никто не верит, но все его повторяют. Соседи знают. Я с ними не хочу объясняться — дойдет до правительства, посуди, что будет. Доказывать по суду клевету отца для меня ужасно, а на меня и суда нет. Я hors la loi [192].
P. S. Надобно тебе знать, что я уже писал бумагу губернатору, в которой [193] прошу его о крепости, умалчивая о причинах. П. А. Осипова, у которой пишу тебе эти строки, уговорила меня сделать тебе и эту доверенность. Признаюсь, мне немного на себя досадно, да, душа моя, — голова кругом идет.
111. П. А. Вяземский — Пушкину. 6 ноября 1824 г. Москва.
Москва. 6-го ноября.
Здесь в Москве остановить продажу Ольдекоповского Пленника нельзя, потому что здешние книгопродавцы его сами купили и ведаться должно с продавцом, а не покупщиком. Я писал о том Тургеневу; он начал уже хлопотать с Дельвигом. По моему лучшее средство, хотя на первый взгляд и странное, есть написать министру Шишкову, объяснить тебе ему свое положение и просить его о защите, как министра и старейшину литературы нашей и потому вдвойне заступника твоего в таком деле. Я почти уверен, что он по крайней мере из любочестия уважит твою прозьбу и поможет тебе. А права искать правому трудно: к тому же у нас, я думаю, и в законах ничего не придумано на такой случай, и каждое начальство скажет: это не по моей части. — Вот, что советую сделать; впрочем я рад со своей стороны хлопотать, если мое предложение тебе не улыбнется. Твое Море прелестно! Я затвердил его наизусть тот час, а это по мне великая примета. Вообще стихи потеряли для меня это очарование, это очаровательство невыразимое. Прежде стихи действовали на меня почти физически, щекотали чувства, les sens [194]; теперь надобно им задеть струны моего ума и сокровенные струны души, чтобы отозваться во мне. Ты играешь на мне на старый лад. Спасибо, мой милый виртуоз! Пожалуйста почаще брянчи, чтобы я не вовсе рассохся! — Твое любовное письмо Тани: Я к вам пишу, чего же (юле? прелесть и мастерство. Не нахожу только истины в следующих стихах:
Но, говорят, Вы нелюдим.В глуши, в деревне всё Вам скучно,А мы ни чем здесь не блестим!
Нелюдиму то и должно быть не скучно, что они в глуши и ни чем не блестят. Тут противумыслие! — Сделай милость, пришли скорее своих Цыган и дай мне их напечатать особенно! Давай мне всё печатать. Ты жене соврал, когда говорил, что я с тобою барничал; я ни копейки от себя не бросил в Бахчисарайский Фонтан, клянусь честию, а напротив, кажется, жена не додала тебе нескольких рублей. В спор с Лже-Дмитриевым также не от тебя вступил, и во всем споре о тебе и помина не было. Да к тому же, теперь бояться нечего; я уж верно со сволочью этою в распрю не пойду; довольно и того, что раз брал я на хлебы их ничтожество и откормил их. Они раздулись моими пощечинами! Теперь буду умнее. Вообще в Москве печатать лучше, вернее, дешевле. Петербургская литература так огадилась, так исшельмовалась, что стыдно иметь с нею дело. Журналисты друг на друга доносят, хлопочут только о грошах и то ищут их в грязи и в заходах. И тебе не худо хлопотать о грошах или денежках на черный день; но это дело другое! Собери все свои элегии и пришли мне их; можно их отдельно напечатать. Потом три поэмы. Там отрывки из Онегина; а уж под конец полное собрание. Вот тебе и славная оброчная деревня! А меня наряди своим бурмистром! Тебе времени теперь много: есть досуг собрать, переписать. Да и я без дела и без охоты делать. А твое занятие будет для меня: дела не делай, а от дела не бегай. Сделай милость, для меня и для себя займись моим предложением. В Москве готовится новый журнал: Полевой и Раич главные издатели. Они люди честные и благонамеренные. Дай им что-нибудь на зубок. Они подносят тебе билет на свой журнал, который буду пересылать. — Жена писала тебе из Одессы на имя псковского губернатора. Скажи мое почтение Сергею Львовичу: не отвечал я ему на его письмо, потому что побоялся беспокоить в горести по смерти Анны Львовны. Жена тебе очень кланяется и ожидает твоего письма. Присылай стихов, все стихи! Ради бога стихов! Брату мой поклон.
Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.
112. Л. С. Пушкину. 1-10 ноября 1824 г. Тригорское.
Дела мои всё в том же порядке, я в Михайловском редко, Annette [195] очень смешна; сестра расскажет тебе мои новые фарсы. Все там о тебе сожалеют, я ревную и браню тебя — скука смертная везде.
Скажи от меня Жуковскому, чтоб он помолчал о происшедствиях ему известных. Я решительно не хочу выносить сору из Михайловской избы — и ты, душа, держи язык на привязи.
Видел ты всех святых? Шумит ли Питер? что твой приезд и что Онегин?
NB. пришли мне 1) Oeuvres de Lebrun, odes, élégies etc. [196] — найдешь y St. Florent [197]. 2) Серные спички. 3) Карты, т. е. картежные (об этом скажи Михайле, пусть он их и держит и продает). 3) Жизнь Емельки Пугачева. 4) Путешествие по Тавриде Муравьева. 5) Горчицы и сыру; но это ты и сам мне привезешь. Что наши литературные паны и что сволочь?
