– Надолго?
– Навсегда.
– И выйти замуж за фермера? – спросил он скептически.
– Возможно, – Поппи насухо вытерла щеки. – Я была бы замечательной женой фермера. Я справляюсь с коровами, я умею готовить рагу. И я ценила бы возможность читать в тишине и покое.
– Рагу? Что это? – Гарри, казалось, проявлял интерес к совершенно не интересующему его предмету, склоняя свою голову все ближе к ее.
– Питательное овощное блюдо.
– Как вы научились готовить его?
– Моя мать, – Поппи понизила голос, как будто выдавала конфиденциальную информацию. – Секрет, – сказала она мудро, – в нескольких каплях эля.
Они стояли слишком близко. Поппи знала, что должна отодвинуться. Но близость Гарри давала ей ощущение надежного убежища, и аромат его был свежим и волнующим. На вечернем воздухе ее обнаженные руки покрылись гусиной кожей. А он был таким большим и теплым. Ей хотелось ощутить его рядом с собой, зарыться, как в норку, в его сюртук, будто она была одним из маленьких домашних питомцев Беатрис.
– Вы не предназначены быть женой фермера, – сказал Гарри.
Поппи посмотрела на него жалким взглядом:
– Думаете, ни один фермер не захотел бы жениться на мне?
– Я думаю, – медленно проговорил он, – что вы должны выйти за человека, который будет ценить вас.
– Такие в большом дефиците, – девушка состроила гримасу.
Ратледж улыбнулся.
– Вам нужно только одно, – он схватил ее руку, его ладонь легла на задрапированный мягким тюлем рукав ее платья, и Поппи почувствовала тепло его прикосновения даже сквозь одежду. Его большой палец играл с тонкой кромкой ткани, слегка касаясь ее кожи, отчего у нее напряглись мышцы живота. – Поппи, – произнес он мягко, – а что если бы я попросил разрешения ухаживать за вами?
Она очень удивилась.
Наконец, кто-то попросил разрешения ухаживать за нею.
И это был не Майкл, или любой другой из недоверчивых, высокомерных аристократов, которых она встречала в течение трех неудавшихся сезонов. Это был Гарри Ратледж, неуловимый и загадочный мужчина, которого она знала-то всего ничего.
– Почему я? – вот и все, что она была способна произнести.
– Потому что вы интересны и красивы. Потому что одно ваше имя заставляет меня улыбаться. А больше всего потому, что это, может быть, моя единственная надежда попробовать когда-нибудь рагу...
– Я сожалею... но, нет. Это не очень хорошая идея.
– А я думаю, что это – самая лучшая идея, которая когда-либо у меня возникала. Почему бы и нет?
Голова Поппи шла кругом. Она едва смогла пробормотать в ответ:
– М-мне не нравятся ухаживания. Это очень тяжело. И приносит разочарования.
Его большой палец нашел впадинку ее ключицы и начал мягко исследовать ее.
– Можно поспорить о том, ухаживали ли за вами когда-нибудь нормально. Но если вам не понравиться, то мы обойдемся и без этого, в конце концов. Это сэкономит время.
– Я не хочу обходиться без ухаживаний, – все сильнее нервничала Поппи. Она задрожала от ощущений, вызванных поглаживанием его пальца по изгибу ее шеи. – Я имею в виду... Мистер Ратледж, я только что приобрела довольно скверный опыт. Еще слишком рано.
– За вами ухаживал мальчик, который поступал так, как ему говорили, -горячее дыхание Гарри обожгло ее губы, когда он прошептал. – Вы должны попробовать это с мужчиной, который не нуждается ни в чьем разрешении.
Мужчина. Конечно, он им был.
– Я ничего особо не ожидаю, – продолжал он. – Не сейчас, когда вы так одержимы возвращением в Гемпшир. Вы – та причина, из-за которой я сегодня здесь. Поверьте, Поппи, в противном случае я бы не приехал.
– Вам не нравятся балы?
– Нравятся. Но те балы, которые я посещаю, устраиваются совершенно другим обществом.
Поппи представить себе не могла, какое другое общество он имел в виду, или с какими людьми он обычно имел дело. Гарри Ратледж был сплошной ходячей тайной. Слишком опытный, слишком подавляющий во всех отношениях. Он никогда не сможет предложить тихую, обычную, спокойную жизнь, которой она так жаждет.
– Мистер Ратледж, пожалуйста, не примите это за оскорбление, но у вас нет качеств, которые я ищу в муже.
– Откуда вы знаете? У меня есть кое-какие великолепные качества, о которых вы не имеете представления.
Поппи издала неуверенный смешок:
– Я думаю, вы смогли бы уговорить рыбу вылезти из собственной кожи, – сказала она. – Но, тем не менее, не меня, – она задохнулась от нехватки воздуха, когда он наклонил голову и коснулся поцелуем уголка ее губ, как будто ее смех был чем-то таким, что он хотел попробовать на вкус. Поппи чувствовала отпечаток его губ, даже когда он отодвинулся, и ее натянутые нервы медленно освобождались от ощущения прикосновения.
– Проведите со мной день, – убеждал он. – Завтра.
– Нет, мистер Ратледж, я не...
– Гарри.
– Гарри, я не могу...
– Час? – прошептал он и снова наклонился к ней, а она поспешно отвернулась. Тогда он склонился к ее шее, и начал покрывать ее медленными, ласкающими поцелуями.
Никто и никогда не делал с ней такого, даже Майкл. Кто бы мог подумать, что она будет чувствовать себя при этом так восхитительно? Ошеломленная, Поппи сильнее откинула голову, а ее тело как бы само собой расслабилось в кольце его рук.
Гарри ласкал ее горло с потрясающей нежностью, легко ловя языком ее пульс. Его ладонь охватывала ее затылок, подобно колыбели, а подушечкой большого пальца он гладил кромку ее волос за ушком. У Поппи едва не подкосились ноги, и она обхватила руками его шею.
Гарри был так нежен, дразня ее кожу, вызывая легкую дрожь своими поцелуями. Девушка бездумно следовала за ним, желая ощутить его вкус. Поворачиваясь к нему лицом, она задела губами гладковыбритую поверхность его щеки. У него перехватило дыхание.
– Вы никогда не должны плакать из-за мужчины, – сказал он, обжигая дыханием ее щеку. Голос Ратледжа был мягким, тягучим, как пьянящий мед. – Никто не стоит ваших слез, – и прежде, чем она смогла ответить, он поцеловал ее полным, откровенным поцелуем.
Поппи нерешительно отвечала, медленно тая от его поцелуев. Кончик его языка проник внутрь, осторожно играя с ее, и ощущение от этого были такие странные и дразнящие, неудержимая дрожь пронзила ее. Гарри сразу же остановился.
– Сожалею. Я испугал вас?
Поппи даже не думала об ответе. Нет, не напугал, не больше, чем просветил ее относительно какой-то неведомой ей прежде эротической территории. Даже с ее неопытностью девушка понимала, что он может с удовольствием вывернуть ее наизнанку. И это явно было не то, что она могла принять или к чему была готова.
Поппи пыталась успокоить бешенное биение своего сердца, которое колотилось, словно сумасшедшее, прямо в горле. Ее губы болели и распухли, а тело пульсировало в незнакомых местах.
Гарри взял ее лицо в свои руки, большими пальцами поглаживая ее пунцовые щеки.
– Вальс уже закончился. Ваша компаньонка готова растерзать меня, как терьер крысу, только чтобы вернуть вас.
– Она настоящая защитница.
– Она и должна быть такой, – он опустил руки, освобождая ее.
Поппи пошатнулась, ее колени стали на удивление слабыми. Гарри подхватил ее, быстро среагировав, и прижал к себе.
– Медленней, – услышала она его смеющийся шепот, – это моя ошибка. Мне не следовало целовать вас так.
– Верно, – ответила девушка, ее чувство юмора снова попыталось проявить себя. – Я должна дать вам отпор... Пощечину или что-то в этом роде. Какова обычная реакция леди, с которыми вы позволяете себе подобные вольности?
– Они поощряют меня сделать это снова? – спросил он в такой серьезной манере, что Поппи не могла сдержать улыбку.
– Нет, – сказала она, – я не собираюсь вас поощрять.
Они стояли лицом друг к другу в темноте, освещаемые только тонкими проблесками света, льющегося из окон верхнего этажа. Как капризна жизнь, подумала Поппи. Она должна была танцевать с Майклом сегодня вечером. Но в итоге оказалась отвергнута им и стояла за стенами бального зала, в тени с незнакомцем.
