Ящерка Рахиль написала еще пять писем. Мишка ни на одно из них не ответил. Тогда девушка тоже прекратила писать.
После школы Мишка демонстративно не стал никуда поступать, работал грузчиком на вещевом рынке и ждал призыва. Любаша подняла все медицинские документы с рождения Мишки до его совершеннолетия, отсортировала их в четыре огромные, аккуратно подписанные папки, проконсультировалась с юристом, установила связи с организацией «Солдатские матери России» и, как я понимаю, вполне официально и законно, по медицинским показаниям оформила Мишке белый билет.
На следующий год Мишка поступил в недавно организованное училище МЧС России. Медицинскую комиссию абитуриенты проходили в Железнодорожной поликлинике. Большинство специалистов выправившийся, да еще и поднакачавшийся от грузщицкой работы Мишка проходил сам. Только к окулисту с мишкиной карточкой ходил одноклассник Фима Герцман, и он же спустя пару дней пописал в баночку, в которой надо было сдать анализ мочи. С глазами и почками у Мишки по-прежнему были проблемы.
– Хотел бы я тоже, как ты, – сказал Фима – рыжий субтильный студент второго курса Математического факультета университета. – Окончить училище и спасать людей. И никакой тебе высшей математики…
– Так подавай со мной документы, – пожал плечами Мишка.
– Нельзя, – вздохнул Фима. – У наших уже все решено. Бабушка Цецилия сказала: вот закончит Фимочка учиться и – восходим. Пора. Хочу умереть на Святой земле. А вы потом, после моей смерти, в Канаду поедете. Там жизнь спокойная и семьи трех ее братьев-математиков… А на что мне Канада и Святая земля! Тебе я сказать могу: мне, между прочим, в православную церковь ходить нравится, а не в синагогу. Красиво там… И вообще, хотел бы я быть русским, как ты, – плюнешь на всех, и делаешь, что тебе самому по душе.
– Само собой, – согласился Мишка и протянул однокласснику руку. – Счастливо тебе, Фима. Спасибо за окулиста и за мочу. И не переживай – может, тебе потом в Канаде еще понравится. Говорят, там тоже березы растут…
* * *
Простившись с Ленкой, я положила трубку и, твердо решив отвлечься от проблем любашиной семьи и еврейского вопроса, вышла в коридор. Там я пробежала глазами по полкам и почти сразу же обнаружила новую книжку, недавно принесенную соседкой на обмен. Следующие два с половиной часа я с удовольствием читала детектив про «Опасные удовольствия». Почти до самого конца я не знала, кто убийца, а в процессе чтения с удовлетворением отметила наличие в романе всех необходимых составляющих нормального современного детектива: напропалую кидающие друг друга бизнесмены, дорогие проститутки и их тяжелая судьба, больные СПИДом, доблестный сыщик, подробное (относительно всего остального) описание атрибутов «богатой» жизни, чистая девочка из провинции… В общем, все как положено. Потом я села к компьютеру, включила его, и в свой любимый файл под названием «Велик и могуч русский языка» занесла выходные данные книги и две запомнившиеся мне фразы из прочитанного: «Котенок подхватил глисты» и «А в том, что это было именно убийство, натренированный детектив Пряжников определил безошибочно». Никакого недоброжелательства к автору, а уж тем более негодования я не испытывала. Конечно, с одной стороны, правильно сочетать между собой слова и части предложения должен уметь уже выпускник 9 класса общеобразовательной школы, а автор все-таки окончила факультет журналистики (я перевернула книжку и ознакомилась с ее краткой биографией). Но, с другой стороны, кто не ошибается?
Поздно вечером позвонила Светка.
– Из-за чего сыр-сбор? – спросила она. – Ленка опять петь хочет? Ирка поднакопила духовных прозрений? Будет уговаривать нас креститься, открывать чакры или пить мочу? Или это ты во что-то ввязалась?
– Я ввязалась, – коротко подтвердила я.
– Отлично, превосходно, замечательно, – прокомментировала Светка. – Трупы есть?
– Да, один.
– Тогда, может, лучше посиделки мужей? – став серьезной, спросила Светка. – Мудрость Израэля, опыт Сергея, креативность Романа, связи Леонида…
– Спасибо, пока не надо, – поблагодарила я и, не удержавшись, наябедничала. – Ленка сказала, что ты собираешься с Леонидом разводиться.
– Врет, – ответила Светка. – Или завидует. Мы просто ругаемся. Он хочет ребенка.
– Черт! Черт! Черт! – выругалась я. – Или… он согласен усыновить?
– Нет, он имеет в виду экстракорпоральное оплодотворение. И не у нас, а где-то в Германии.
– Но… может быть…
– Анджа! Мне, как и тебе, пятый десяток, ты помнишь? И ты-то, между прочим, не бесплодна, чему Антонина прекрасное доказательство. Не хочешь ли теперь родить?
– У меня нет четырех мужей.
– Можно подумать, именно это тебя останавливает.
– Тебе будет трудно поверить, но и это тоже.
– Анджа, если бы ты хоть вот на столечко захотела, мужики вокруг тебя в стаи собирались бы и между собой грызлись. Даже сейчас. Мне иногда просто придушить тебя хочется: за всю свою жизнь ты даже ни разу не попыталась!… В то время как всякие мымры…
– Светка, прекрати! Чего мне серьезно не хватает в окружающей среде при моем возрасте и характере, так это расположившейся вокруг меня стаи грызущихся мужиков…
– Не прекращу. Еще немного, и ты станешь, как те дамочки, которые у тебя на полках. Дурилки картонные. Начнешь сама детективы писать…
– Не бойся, не начну. А ты… ты подумала бы над предложением Леонида…
– Нечего мне думать. Мой трамвай давно ушел. Скоро буду внуков, Настькиных детей нянчить… Это у кобелей стареющих все понты вокруг постельных дел крутятся. Если не телку молоденькую завалить, так хоть родить кого, самому себе и окружающим доказать. Как ихний мужской климакс начинается, так с ума сходят почище баб!
– В психологии принято считать, что мужчины в этом возрасте задумываются о смысле жизни, – сказала я. – Экзистенциальный кризис.
– Щазз! – зло расхохоталась Светка. – О смысле жизни! Ты-то уж не свисти! Кто послюнтявистей – тот уже только о бутылке и думает. Кто посильнее – о фирме своей гребаной, о девках для престижу или о наследниках… Ты только представь: намедни подкатывает со мне Сергей и говорит – с Настей я был неправ, разрешите загладить, искупить, а если ты хочешь экстракорпорально, то я тоже согласен… Ну ладно, говорю, так и быть, рожу, пожалуй, от вас с Ленькой по близнецу из пробирки и пошлю вас обоих на …. .
Потом я некоторое время держала трубку у уха и слушала светкины рыдания, похожие на рычание сумчатого тасманийского дьявола. Никаких утешений Светке не было нужно. Да их у меня и не было.
Когда мы со Светкой учились на втором курсе Университета, она интересовалась восточными религиями, проводила часть свободного времени стоя на голове, по утрам шумно фыркала, разгоняя прану по меридианам, а по вечерам беседовала со своей Кундалини, уговаривая ее не то подняться из крестца наверх, не то распуститься на месте тысячелепестковым лотосом. В это же время Светка посещала какие-то соответствующие посиделки единомышленников, каковых насчитывалось много, ибо тогда все это считалось очень модным и прогрессивным. Свет с Востока. Меня она звала с собой неоднократно, но я находилась в беременном Антониной состоянии и имела серьезную аллергию на все восточные благовония, возжиганием которых оные посиделки непременно сопровождались. Потому при начале светкиной Любви я не присутствовала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
