Проблемы не ограничиваются Сантьяго. Половина страны из-за ошибочной промышленной и экологической политики превратилась в пустыню. Согласно оценке из исследования, проведенного Центральным Банком Чили, при текущих уровнях вырубки к 2025 году леса в Чили полностью исчезнут{83}. Согласно тому же исследованию,
из девяти видов рыб, промышляемых возле чилийского побережья, только один (сардины) увеличил свое поголовье с 1985 по 1993 год. Поголовье пяти упало катастрофически, от 30 до 96 процентов{84}.
Тут можно вспомнить, что чикагский экономист Рональд Коуз получил нобелевскую премию за теорему, по которой рынок самостоятельно решает внешние проблемы типа экологических. Пример Чили - собственного, личного эксперимента чикагских мальчиков - заставляет сильно подозревать, что теорема неверна.
Приватизированные пенсии в Чили.
Один из наиболее разрекламированных «успехов» чилийского экономического чуда - приватизация программы социального страхования. Самый многословный ее сторонник - чилийский экономист Хосе Пинера, когда-то - министр труда в правительстве Пиночета и, тем самым, один из самых ненавидимых людей в Чили. Сегодня он выступает как международный коммивояжер, убеждая другие страны в достоинствах чилийской пенсионной системы. Журналист Фред Солоуэй пишет:
В статьях и речах Пинера приписывает чилийской модели пенсионной системы все возможные благие результаты, кроме разве что второго пришествия: пенсии на 40-50 процентов выше, чем при обычном социальном страховании; имущественная безопасность для пожилых; меньшая стоимость, достигнутая благодаря «факту» гораздо более высокой эффективности частного сектора в сравнении с государственным; рост сбережений, могущий составить конкуренцию экономике азиатского «тигра»; даже полный конец в Чили классовых конфликтов.
Пинера вместе с другими возглавляет двухмиллионнодолларовую войну Института Катона против системы социального страхования США. Их цель - приватизировать программу так же, как в Чили. Недавно их начал поддерживать Ньют Гингрич, и, судя по всему, журнал «Тайм». В передовице, озаглавленной «Аргументы в пользу убийства социального страхования», Тайм помещает диаграмму под названием «Как чилийцы оказались правы»{86}. Ключевое слово здесь - «правы», однокоренное «правый». В статье Тайм процитированы все обычные консервативные источники, но нет ни одного голоса против.
Чилийская пенсионная система выглядит успешной только для тех компаний, которые извлекают из нее непристойно высокий доход. Для рабочих Чили это будущая катастрофа, подготавливаемая прямо сейчас. Согласно САФП, правительственному агентству, регулирующему частные пенсии, в феврале 1995го года 96 процентов зарегистрированных работников были подписаны на ту или иную частную пенсионную программу, но 43.4 процента из имеющих счета перестали вносить на них деньги. Не исключено, что целых 60 процентов не делали новые вклады регулярно. Почему так происходит, нетрудно понять, учитывая растущую в Чили нищету. Но, к сожалению, для получения полной пенсии необходимо делать регулярные вклады.
К 1988 году лишь около четверти чилийских рабочих вносили достаточно, чтобы впоследствии получать минимальную пенсию - $1.25 в день{87}! По уверждению критиков программы, достойные пенсии в конце концов получат только 20 процентов записанных.
Хуже того, большая часть гипотетически высоких выплат по плану рассчитаны исходя из высоких показателей бурного экономического роста в конце 80-х. Но этот рост был следствием глубокой экономической депрессии 1983 года, и неизбежно должен был продолжаться несколько лет. Теперь, когда реальный рост приблизился к потенциальному, развитие чилийской экономики замедлилось. Поэтому пенсии будут ниже того, что сулят зазывалы.
В начале 80-х, когда создавалась сегодняшняя система, правительство предоставило людям выбор: остаться на государственном попечении, или начать делать вклады в частную программу. Более 90 процентов граждан переключились на частный план. Однако это было достигнуто смесью из угроз, принуждения и краткосрочных побудительных выплат. Многие работодатели просто автоматически переписали своих работников на частную программы. Граждане, весьма нуждающиеся в наличных, получили кратковременную прибавку к жалованию; в то же время расходы тех, кто остался в государственной системе, возросли.
«Имея ту же информацию, что сегодня,» - говорит Сесилия Прадо, 17 лет проработавшая на государственной службе, - «Я ни за что не стала бы менять программу. При демократическом правительстве они бы никогда не смогли заставить нас это сделать. А если они когда-нибудь примут закон, по которому можно перейти обратно, начнется великий исход»{88}.
Что скрывают многие защитники сегодняшней чилийской программы, так это то, что по старой программе рабочие получали не только пенсии, но и деньги на медицинские расходы, низкопроцентные займы на дома из пенсионных фондов и многие другие пособия. И эта программа обеспечивала 75 процентов чилийцев. Как только появились частные пенсии, все остальные пособия были отменены. Именно в результате этого чилийские «благотворительные пенсии» для совсем нищих быстро выросли на 400 процентов и достигли легального максимума.
Очень показательно также то, что, когда Пиночет ввел программу в действие, его армия и полиция остались при своих щедрых государственных пенсионных планах. Частные планы, удел масс, были, как видно, недостаточно хороши для тех, кто правил страной.
У этой развивающейся катастрофы есть много других аспектов, которые было бы слишком долго здесь описывать. Подведем только итог: убедить Америку в «успехе» Чили можно только с помощью мошенничества высшего класса.
Заключение.
Обычная защита чикагского эксперимента заключается в том, что чилийское «процветание было рождено из страдания»{89}. Страдание, однако, продолжается и по сей день. Хотя чилийская экономика и растет сегодня в здоровом темпе, она все равно отстает от большинства Латинской Америки. Значительная часть роста происходит за счет уничтожения экологии. Неравенство и бедность по-прежнему вызывающие. Более того, большинство промышленных предприятий Чили принадлежат иностранцам - и доход, вместо того, чтобы оставаться в Чили, утекает в другие страны. Внешний долг Чили по-прежнему один из самых высоких в мире, из-за чего Чили по-прежнему используется как рекламный образец для Мирового Банка и МВФ. Внутри США, Чили быстро продвигают к тому, чтобы принять четвертым членом в организацию НАФТА - по причинам, которые нетрудно себе представить.
Другая защита чикагского эксперимента - это то, что условия были неподходящие, из-за чего и произошла очевидная неудача. Наибольшие возражения вызывает репрессивный военный режим генерала Пиночета. Неясно, однако, какое отрицательное воздействие оказал его политический курс на экономическую политику чикагских мальчиков - скорее, наоборот, именно режим Пиночета дал им возможность осуществить свои планы. Раз нерегулируемая капиталистическая рыночная экономика может быть принята рабочими только под угрозой прямого террора - значит, надо искать другие, более человеческие экономические модели.
Третий способ защиты - это вообще отрицать неудачу эксперимента, и выставлять его как потрясающий успех. Обычно для такого сорта апологетики используют манипуляции с бизнес-циклом. Самое обычное - это учитывать невероятные подъемы конца 70-х и конца 80-х, и не обращать внимания на то, что их вызвало - на предшествующие глубочайшие депрессии.
В настоящий момент демократия, похоже, повернула вспять развитие рыночной тирании. Однако крупный бизнес по-прежнему влияет на правительство больше, чем следовало бы. Таким образом, восстановление жизнеспособного чилийского общества скорее всего потребует долгой, медленной и болезненной борьбы.
Пару слов от себя в добавление. Процитированная работа содержит вполне простительную ошибку: 1500 человек - это не все жертвы режима, а лишь те из них, кого до сих пор разыскивают родственники, то есть похищенные и казненные в неизвестное время в неизвестном месте. Всего же список жертв Пиночета исчисляется величиной порядка 50000 человек. Причем более 30000 из них погибли в первый же месяц после переворота, когда режим потопил в крови всякий намек на несогласие. Если вы хотите получить представление о том, что это значило бы в масштабах нашей страны, то все числа умножайте на 14 - именно во столько раз отличаются населения Чили образца 1973 года и России наших дней. Ну что, вам все еще хочется «российского Пиночета»?
