— Смотрю, денег у тебя прибавилось, — без зависти, даже по-свойски прокомментировал один из лавочников, в чьем заведении отец Киры закупался для праздничного ужина.
— Сколько ни есть — все мои, — последовал уклончивый ответ, — тем более, радость у меня. Дочка пропавшая нашлась.
И все бы было хорошо, да только все хорошее имеет свойство заканчиваться. Тогда как аппетит приходит во время еды. Получилось так и на сей раз. Прошло около месяца, и от монет, принесенных Кирой, остались разве что приятные воспоминания… ну, если не считать, конечно, тех благ, на которые они были потрачены. И родители, прежде счастливые чуть ли не до головокружения, очень скоро приуныли. Непросто было вернуться к той жизни, где хоть они и не слишком бедствовали, но всегда лучше с деньгами обращаться бережно. Не пренебрегая ни грошом, дабы ненароком не остаться на бобах.
Чувства, обуявшие отца и мать Киры после того, как заветные монеты кончились, были похожи на чувства пьяницы, которого надолго лишили выпивки. Радость сменилась неприятным недоумением, за недоумением последовало все нарастающее ощущение неблагополучия, даже неудобства какого-то, недовольства жизнью. А там недалеко оказалось и до раздражения — сперва глухого, а затем все чаще выплескивавшегося наружу. Причем проявлялось оное как словесно, так и в поведении.
Пьяница обычно уверен, что пить его принуждают некие обстоятельства, над которыми он не властен. А значит, всякий, кто мешает ему утолить свою пагубную для здоровья жажду, суть подлец и злодей пуще легендарных прислужников Тьмы. Вот почему завсегдатаи кабаков обожают жаловаться на жизнь и в неурядицах своих постоянно кого-то обвиняют. Кого угодно, только не себя.
Подобным образом начали вести себя вскоре и родители Киры. Все нехорошие чувства, овладевшие ими, мало-помалу переросли в упреки. И именно дочка, любимая и единственная, чьему возвращению и чьим находкам совсем недавно они были несказанно рады, превратилась теперь в мишень для нападок.
«И что ж ты так мало монет-то прихватила, — едва ли не каждый день стала слышать от родителей Кира, — такой шанс ведь раз в жизни выпадает».
О грудах золота, спрятанных среди леса в заброшенной норе-берлоге, девочка рассказать успела. Так что отец и мать знали: кучкой монет, принесенных домой, находка Киры отнюдь не ограничивалась.
За упреком обычно следовала жалоба на начавшуюся нехватку денег, а ведь столько всего еще нужно было купить. Хотелось и землицы побольше под сад, и заменить доски пола, кое-где начавшие подгнивать, и той же Кире купить новые платья. А то ведь росла девочка быстро, и прежние одежки очень скоро делались ей малыми.
И прочее, прочее, прочее…
Кире же оставалось в ответ на подобные разговоры только одно. Напоминать про объективное обстоятельство — что больше унести ей было не под силу. Она ведь, чай, не битюг какой!
В итоге мать от Киры отстала — не то ее доводам вняв, не то просто поняв бесплодность увещеваний и жалоб. А отец нет. В случае с отцом упреки и жалобы вскоре сменились… просьбой показать ту нору-берлогу, где хранился клад.
Сначала просьбу эту он высказывал осторожно, с неизменными оборотами вроде «а ты не могла бы», «а что если» и тому подобное. И, само собой, отвечала на нее Кира, лишь посмеиваясь и разводя руками. Куда уж там, мол. Легче иголку даже не в стоге сена, а на целом сенокосе отыскать, чем тайник посреди леса. В конце концов, разбойники-то, укрывшие там свои богатства, тоже не дураки были. Знали, куда прятать, чтоб никто не нашел.
Доводы эти на отца действовали, он до поры отставал. А затем, не иначе, потеряв терпение, стал раз за разом пускаться в спор. Он говорил, что если хозяева золотых россыпей оставили их в лесу, то наверняка с расчетом туда вернуться и найти потайное место. А значит, отыскать его можно. Значит, не такое уж оно безнадежно затерянное.
Еще одним доводом для отца Киры стало то обстоятельство, что первый-то раз девочка на ту нору-пещеру таки набрела. И если назвать тот случай чудом, тогда выходило, что имелся у Киры чудесный дар. Коим не грех бы воспользоваться снова — на пользу родной семьи.
И именно слова насчет дара девочку проняли. Она и так давно догадывалась о своей необычности. О том, что другие дети не просто так подбивают ее на участие в разных небезопасных играх и выходках. Но верят, что она-де приносит им удачу, пусть даже рискуя сама.
А раз так, то, в самом деле, отчего бы Кире не помочь родному и любимому папе, поделившись своим необычайным везением теперь уже с ним. Ведь это всяко лучше, чем потворствовать так называемым друзьям — шалопаям сопливым — в их глупых проказах.
Так что Кира согласилась хотя бы попробовать. А оказавшись вместе с отцом в лесу, пошла, куда глаза глядят. Отринула всякие мысли и полностью доверилась случаю, каковой ей обычно-де благоволит. Или не ей самой, но тем, кто оказался рядом — в такие тонкости девочка не вникала.
Отец покорно следовал за Кирой, катя перед собою тачку. И предвкушая тот радостный миг, когда сможет наполнить ее золотыми монетами — доверху… нет, с бугром. В помощь себе он еще пригласил Ланика: мужика весьма скудного умишка, зато недюжинной силы и богатырского здоровья. Работать Ланик мог за троих, а уж выпивал столько, что другие завсегдатаи таверны после таких порций обычно оказывались без чувств под столом.
В общем, трудно было найти лучшего помощника при вывозе клада, чем этот Ланик. И нагрузить можно, и доли своей не потребует, а любую награду примет с благодарностью. Отцу Киры всего-то и пришлось, что пообещать ему бочонок пива — и Ланик был готов хоть горы двигать. Работать он мог, но не шибко любил… во всяком случае, не любил делать это регулярно, и потому деньгами лишними избалован не был. Тогда как выпивка обходилась дорого — особенно при его потребностях.
И вот Ланик вышагивал по лесу рядом с отцом Киры и следом за самой девочкой. Да болтал всякую ерунду, время от времени жалуясь на жизнь, и не шибко интересовался, слушает его кто или нет. Собственно, отец Киры и не слушал. Ничего путного его спутник, за глаза в Геруне прозванный полудурком, сказать не мог.
Так все трое проплутали по лесу часа примерно два. До тех пор, пока Кира не почувствовала усталость и не остановилась. А прежде чем присесть на траву под ближайшим деревом, она внимательно осмотрелась — проверяя, привела ее нить удачи к нужному месту или еще нет.
«Не знаю… не уверена, что смогу снова найти ее», — тихонько, с виноватой грустью произнесла девочка, не обнаружив заветную нору-берлогу поблизости. Отец, склоняясь рядом, лишь легонько похлопал ее по плечу, подбадривая.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
