Мне слишком страшно, я вся оцепенела, так что не больно. Боль придет потом.
– Нет, – едва слышно отвечаю я. – Мне нужна помощь.
Ей удается вытянуть из меня самую необходимую информацию. Что я уехала в Париж с парнем, с которым познакомилась в поезде. А теперь я тут застряла, потерялась, у меня нет денег, и я понятия не имею, где нахожусь.
– Пожалуйста, – молю я. – Я хочу домой.
– Давай для начала подумаем, как тебе вернуться в Англию, – спокойно говорит она. – Билет у тебя есть?
Да, мне кажется, что Уиллем брал билет в оба конца. Я роюсь в сумке и извлекаю паспорт. Аккуратно сложенный билет все еще там.
– Кажется, да, – с дрожью в голосе отвечаю я.
– Когда поезд?
Буквы и цифры расплываются перед глазами.
– Не понимаю.
– Смотри в левый верхний угол. В двадцатичетырехчасовом формате.
Вот оно.
– Тринадцать тридцать.
– Тринадцать тридцать, – у мисс Фоули, как всегда, уверенный голос, и это успокаивает. – Отлично. В половине второго. Сейчас чуть больше полудня, ты успеешь. До вокзала доберешься? Или до метро?
Я понятия не имею, где это все. И денег нет.
– Нет.
– А такси? На такси до Северного вокзала?
Я качаю головой. У меня нет денег в евро, чтобы заплатить. Я сообщаю об этом миссис Фоули. В ее молчании звучит осуждение. Как будто бы после того, что я уже сказала, она не стала относиться ко мне хуже, а вот приехать в Париж без денег? Она вздыхает.
– Я могу заказать тебе такси и оплатить сама, и тебя довезут до вокзала.
– Можете?
– Только скажи, где ты.
– Я не знаю, где я, – я реву. Вчера я совершенно не обращала внимания на то, куда ведет меня Уиллем. Я доверилась ему полностью.
– Эллисон! – Ее голос действует на меня как пощечина, как она и намеревалась. Я прекращаю выть. – Успокойся. Положи трубку, отойди и запиши улицы на ближайшем перекрестке.
Я лезу в сумку за ручкой, но не нахожу ее. Тогда я отхожу от телефона и запоминаю названия.
– Авеню Симон Боливар и рю де Лекер, – произношение я, конечно, уродую. – Перед аптекой.
Миссис Фоули повторяет за мной, а потом велит мне никуда не уходить, говорит, что машина приедет в течение получаса и что я должна позвонить ей, если она не появится. И что, если я не позвоню, она будет считать, что я в половине второго села в поезд, и в два сорок пять встретит меня на вокзале Сент-Панкрас у края платформы. И что я не должна уходить с вокзала без нее.
Через пятнадцать минут подъезжает черный «Мерседес». Водитель поднимает табличку, и, увидев на ней свое имя – Эллисон Хили – я испытываю одновременно чувство облегчения и утраты. Лулу, взявшейся неизвестно откуда, теперь уже точно нет.
Я забираюсь на заднее сиденье, мы трогаемся, и оказывается, что ехать-то всего десять минут. Мисс Фоули попросила водителя зайти со мной в здание вокзала и показать мой поезд. Я иду за ним в оцепенении, и, только рухнув на сиденье, я вижу, что другие люди катят по проходу чемоданы, и понимаю, что мой остался в клубе. А там вся одежда и купленные в поездке сувениры. Но мне все равно. В Париже я потеряла нечто более ценное.
Я держусь до тоннеля. Но после Кале то ли из-за уединения темноты, то ли из-за воспоминаний о вчерашней поездке под каналом, я срываюсь и снова начинаю тихонько рыдать, слезы соленые и бесконечные, как воды моря, под которым лежит тоннель.
Мисс Фоули встречает меня на Сент-Панкрасе и ведет в кафе, усаживает за угловой столик и покупает чай, но он стоит и стынет. При встрече я рассказываю ей все: про неформальную постановку Шекспира в Стратфорде-на-Эйвоне, про то, как столкнулась с Уиллемом в поезде, как мы поехали в Париж, про этот идеальный день, про его таинственное утреннее исчезновение, которого я до сих пор не могу объяснить. И про то, как я в ужасе убежала.
Я готова к тому, что она будет меня ругать, за то, что я ее обманула, за то, что оказалась не такой уж хорошей девочкой, но она мне сочувствует.
– Ох, Эллисон, – говорит она.
– Я просто не понимаю, что могло с ним случиться. Я ждала, ждала по меньшей мере несколько часов, но мне было страшно. Я впала в панику. Не знаю, может, следовало еще подождать.
– Ты могла бы ждать до следующего Рождества, но не думаю, что в этом была бы хоть капля смысла, – отвечает мисс Фоули.
Я смотрю на нее. Смотрю с мольбой.
– Эллисон, он же актер. Актер. Они хуже всех.
– Вы думаете, что это все лишь игра? Не по правде? – Я качаю головой. – Вчера все было по-настоящему, – говорю я настойчиво, хотя уже и не знаю, кого именно я пытаюсь заставить в это поверить.
– Я бы сказала, что это было настоящим, но минутным, – говорит она, внимательно подбирая слова. – Но мужчины отличаются от женщин. Их эмоции непостоянны. А актеры вообще могут их как включить, так и выключить.
– Это было не представление, – повторяю я, но моя уверенность теряет запал.
– Ты с ним спала?
На миг я чувствую, будто он все еще во мне. Оттолкнув эту мысль, я смотрю на мисс Фоули и киваю.
– Значит, он получил то, чего хотел, – она говорит это сухо, но не зло. – Я не думаю, что этот парень хотел чего-то большего, чем однодневное приключение. В общем, именно это он тебе и предложил с самого начала.
Сначала да. Но не потом. Ночью мы признались друг другу в чувствах. Я хочу сказать об этом мисс Фоули, но осекаюсь. Действительно ли мы в чем-то признавались? Или же я просто свою руку слюнями потерла?
Я задумываюсь о Уиллеме. Всерьез задумываюсь. Что я вообще о нем знаю? Лишь несколько фактов – возраст, рост, вес, национальность. Хотя и этого не знаю, он же упоминал, что его мама – не голландка. Он путешественник. Более того, искатель приключений. Его жизненный курс определяют случайные события.
Я не знаю ни даты его рождения, ни любимого цвета, ни любимой книги, ни музыкального жанра. Были ли у него в детстве домашние животные. Или переломы. Или откуда у него шрам на ноге. И почему он так давно не был дома. Я даже фамилии не знаю! А ведь ему обо мне известно и того меньше. Он даже не в курсе, как меня на самом деле зовут!
И в этой уродливой кафешке, где нет романтического блеска Парижа, благодаря которому все видишь красивым, как сквозь розовые очки, я начинаю понимать, как все было на самом деле: Уиллем позвал меня в Париж на день. Ничего большего он ни разу не пообещал. А вчера даже пытался отправить меня домой. Он знал, что я на самом деле не Лулу, но не предпринял ни одной попытки узнать, кто я на самом деле. Когда я предлагала послать ему нашу фотографию, он предусмотрительно отказался выдать мне свои контактные данные.
И ведь он не то чтобы обманул меня. Он говорил, что много раз влюблялся, но никогда не любил. Сам сказал. Мне вспоминаются и девчонки в поезде, Селин, те модели, девушка в кафе. И все это за один день. И сколько нас таких? И вместо того чтобы смириться с судьбой, получить удовольствие от этого единственного дня и жить себе дальше, я вцепилась мертвой хваткой. Я сказала, что влюблена в него. Что хочу о нем заботиться. Умоляла провести вместе еще один день – как будто он этого хотел. Но он мне не ответил. Не сказал «да».
Боже мой! Теперь все становится ясно. Как я могла быть такой наивной? Влюбиться? За один день? Все вчера было лишь притворством. Иллюзией. Когда все становится по своим местам, мне делается так тошно от стыда и унижения, что голова кружится. Я кладу голову на руки.
Мисс Фоули гладит меня.
– Ну, ну, милая. Поплачь. Да, это было предсказуемо, но все равно жестоко. Мог бы хоть до вокзала проводить, помахать на прощание и исчезнуть. Так было бы покультурнее, – она сжимает мою руку. – Это пройдет. – Она замолкает и наклоняется ко мне. – А что у тебя с шеей, дорогая?
Моя рука взмывает к ране. Пластырь отлепился, и паршивый порез начал зудеть.
– Ничего особенного, – говорю я. Хотела добавить «случайно вышло», но передумала. – О дерево поцарапалась.
– А где часы? Они у тебя были красивые.
Я смотрю на запястье. В глаза бросается родимое пятно, страшное и ничем не прикрытое. Я натягиваю рукав свитера.
– У него.
Мисс Фоули цокает языком.
– Иногда такое бывает. Они забирают что-нибудь в качестве трофея. Как серийные убийцы, – она отхлебывает последний глоток чая. – Ну что, отвезти тебя к Мелани?
Я подаю ей клочок бумаги с адресом Вероники, и она открывает справочник «Лондон от А до Я», чтобы составить маршрут. В метро я засыпаю, все слезы пролиты, мое единственное утешение теперь в тупой усталости. Мисс Фоули будит меня на нужной станции, потом ведет к дому из красного кирпича викторианской эпохи – там квартира Вероники.
К двери подбегает Мелани – она уже нарядилась, чтобы вечером пойти в театр. Она просто светится от предвкушения и ждет от меня интересного рассказа. Но, увидев мисс Фоули, Мелани меняется в лице. Она еще ничего не знает, но уже поняла все: вчера на вокзале она попрощалась с Лулу, а сегодня ей вернули Эллисон как некачественный товар. Она едва заметно кивает, словно совершенно не удивилась. Потом скидывает туфли на каблуках и протягивает ко мне руки, и, оказавшись в ее объятиях, я от стыда и боли падаю на колени. Мелани садится на пол рядом со мной, крепко прижимая к себе. Я слышу удаляющиеся шаги мисс Фоули. Я с ней даже не прощаюсь. Не благодарю. И я понимаю, что уже никогда не смогу поблагодарить и что это плохо, ведь она мне так помогла. Но если мне суждено все это пережить, я никогда, ни за что на свете не вернусь к этому дню.
