Эд зевнул.
– Дорогая, я все это знаю. Я много раз здесь бывал.
Кэри остановилась. Откуда ни возьмись, вьюрок уселся на поднос, схватил крошку и улетел. Кэри опять взялась за чтение:
– «Остров известен обилием уникальных видов бабочек и красивых птиц; только райских птиц здесь насчитывается несколько десятков видов». – Она прервала чтение. – Эй, Эд, не спи хотя бы! Я же тебе читаю… – Она потянулась за стаканом апельсинового сока. – Эд, неужели это правда? Здесь пишут, что на острове нет дорог, подходящих для езды на автомобиле! «Широко используется воздушный транспорт, но он дорог, потому что погода непредсказуемо меняется, скалистые горы и неудобные взлетно-посадочные полосы затрудняют полеты». Эд, как же здесь тогда передвигаются?
– Быть пилотом в этой стране – смертельно опасное занятие. Один из самолетов, принадлежащих фирме «Нэксус», разбился здесь только на прошлой неделе. А вот вертолеты чувствуют себя в здешних условиях великолепно.
Кэри продолжала чтение:
– «На острове насчитывается по крайней мере семнадцать различных племен».
Эд зевнул:
– Пиджин, наверное, очень красочен. Они называют вертолет «машиной, которой управляет посланец Иисуса Христа», а любого несимпатичного человека или машину – «греховным творением».
Кэри улыбнулась и снова начала читать:
– «Право собственности находится под контролем родовых кланов. Деревенские вожди поддерживают свой статус, лишь продолжая раздачу еды и подарков членам клана…»
– Как только перестанешь раздавать подарки, они скинут тебя с трона.
– Ты только послушай, Эд! «На охоте островитяне используют луки и стрелы, топор или дубину». Как жаль, что мы приехали сюда только порыбачить, а не поохотиться! Интересно было бы посмотреть, как Артур размахивает дубиной!
– Да уж!
Кэри продолжила:
– «Местная денежная единица – кина…»
Эд зевнул:
– Кина – значит раковина. Раньше они обменивали ракушки на товар, потом стали использовать монеты, а теперь используют бумажные деньги, как и все в мире.
– «Для оценки имущества используются еще свиньи». Эд, слышишь, свиньи!
– Конечно, свиньи и жены, которые будут работать, – все это признаки благополучия. Мяса мало, и его имеют право есть только мужчины. Они убивают свиней в конце ноября. Это очень важный деревенский праздник.
– Хоть бы мы не застали его! – Кэри вновь взялась за чтение: – «Следы Второй мировой войны еще можно обнаружить на пляжах и в лесах вдоль побережья». Что за следы, Эд?
– Обломки грузовиков, полузатопленные самолеты и суда – все, что еще не разобрали местные жители. В джунглях много обломков самолетов. Остались, конечно, лишь остовы.
– «В 1975 году была провозглашена независимость острова, и он перешел под протекторат Объединенных Наций. Австралийское правительство установило контроль над разрушительными межплеменными войнами». Почему они воевали между собой, Эд?
– Потому что если человек племени А напивается и оскорбляет человека из племени Б, то все племя Б обязано за него отомстить. Естественно, человека из племени А поддерживает его племя. Поэтому достаточно обозвать человека соппо – ублюдок, – и вот уже развязана межплеменная война. Месть же всегда бывает очень жестокой. – Эд уселся поудобнее и вытянул ноги. – К сожалению, стоило только австралийцам уйти отсюда, как войны возобновились. Пойдем поплаваем?
– Я тебя утомляю?
– Да.
– Соппо!
Пэтти не захотелось отправляться на ознакомительную экскурсию на вертолете. В платье с открытой спиной она стояла и любовалась высоченными кустами красного жасмина, окружавшими огромный бассейн на открытом воздухе.
Пэтти неохота было лететь в шумном вонючем вертолете. Может быть, она сходит прогуляется по белому пустынному пляжу, пока еще не слишком жарко, а потом, может быть, сплавает к тому маленькому островку в миле от берега. Она уже плавала туда вчера вечером до ужина. Смотреть там было нечего – все было покрыто дикими зарослями. Островок совершенно не походил на Райский залив, где каждый листик знал свое место. Она размышляла об этом, когда плыла назад, видя перед собой тростниковые крыши, вытянувшиеся вдоль береговой линии по обе стороны от главного здания гостиницы.
После плавания она еще побегала трусцой по пустынному пляжу – в это время публика уже одевалась к ужину, – потом она еще сделала круг около гостиницы. Поверх шестифутовой проволочной ограды уже зажигались огни. Они освещали небольшую полоску земли, за которой чернели джунгли, живущие ночью своей особой жизнью, наполненные звуками насекомых и голосами неизвестных животных.
Пэтти повернулась спиной к саду, в этот час залитому солнцем, и сказала:
– Я не хочу ехать на экскурсию, Чарли, не обижайся, но я лучше останусь в гостинице.
Чарли снял солнечные очки:
– Ты себя хорошо чувствуешь? Ты не объелась случайно, как Гарри?
– Гарри съел несвежих устриц за ужином. Если бы со мной произошло нечто подобное, я бы уже с утра лежала пластом в кровати. – Она поправила лямку платья. – Все в порядке, я хочу просто поваляться на пляже.
– Как тебе угодно. Я хочу, чтобы ты по-настоящему отдохнула во время этого путешествия.
– Что-то мне не нравится в этом месте… – сказала Пэтти. – Не смейся, Чарли, я знаю, я чувствую это. Это как-то связано с гостиничным персоналом. – Она задумчиво нахмурилась. – Я просто чувствую, что за их улыбками скрывается враждебность.
За десять лет совместной жизни Чарли научился уважать интуицию Пэтти.
– Средний доход жителя острова меньше двухсот долларов в год. А на эти деньги живет вся семья. Можно понять островитянина, который подает завтрак стоимостью семь долларов какому-то белому туристу, а тот даже не удосуживается доесть его. Может быть, именно это ты и ощутила своим шестым чувством.
– Наверное, они не любят туристов, – согласилась Пэтти. – Может быть, их унижает то, что они вынуждены продавать свое гостеприимство за твердую валюту, их унижает то, что на них смотрят, как на обитателей какого-то зоопарка, что розовощекие туристы спрашивают друг друга: «Не правда ли, эти аборигены, какие они милые!» Может быть, туризм лишь усиливает у местных жителей ненависть к белым?
– Дорогая, ты в отпуске! Не создавай лишних проблем! – Чарли обнял Пэтти и поцеловал ее в волосы.
Пэтти все равно продолжала:
– Чарли, ты уверен, что мы здесь в безопасности? Ты видел ограду? Мы же в концентрационном лагере класса люкс. Почему?
– В США каждые двадцать три минуты кого-то убивают, каждые шесть минут кого-то насилуют, каждые четыре секунды что-то крадут. Я не знаю, где именно можно чувствовать себя в безопасности, но, видимо, надо стремиться быть в безопасности там, где ты находишься в данный момент. – Он вновь поцеловал ее мягкие шелковистые волосы и взглянул на часы. – Мне надо быть на вертолетной площадке через семь минут.
