— А если нет?
— Не знаю, — честно признался Мовсаев, — знаю только, что он сюда приезжал и наверняка приезжал не просто так, раз понадобился столь срочный визит. Дронго предупреждал, что разгадка вполне может находиться в Шереметьеве.
Он помолчал, потом добавил:
— Времени у нас, судя по всему, совсем нет. Если это был Мул, то нельзя исключить и вариант замены. Почему ему не повторить в Москве то, что он сделал в Баку, чтобы окончательно сбить со следа МОССАД. Это вполне в его стиле.
— Мы затребовали его досье, — негромко сообщил Никитин, — очень опасный тип. В конце восьмидесятых имел контакты с представителями восточно-немецкой разведки. Жестокий, мстительный садист. Кого только мы тогда не поддерживали!
Мовсаев удивленно взглянул на подполковника. Потом сказал:
— Мы поддерживали не конкретного человека. Вы же знаете, как было раньше.
Никитин был моложе своего коллеги на несколько лет. И эти несколько лет приходились как раз на начало восьмидесятых, когда идеологическое противостояние достигло своего пика. Но он, не став спорить, согласно кивнул.
— Если не выясним ничего в Шереметьеве, нужно будет проверять по всему городу, — устало заметил Мовсаев.
— Да, — согласился Никитин, — я попрошу, чтобы нам выделили дополнительно несколько сотрудников.
В Шереметьево они приехали в два часа дня. В отличие от аэропорта Шереметьево-два, где всегда была неразбериха и скученность, вызванная огромным потоком пассажиров и грузов, в Шереметьево-один было несколько полегче, что объяснялось меньшим количеством международных рейсов.
Здесь поначалу тоже ничего не получалось. Сначала они проверили прохождение Натига Кура через таможенную службу. Но его декларации не были отмечены, а это значило, что он либо вообще не проходил отсюда границу, либо не привозил с собой крупной суммы валюты. Неожиданности начались, когда они стали проверять прохождение турецкого гражданина через границу. Выяснилось, что он проходил границу через комнату для официальных гостей, или депутатскую, как ее называли до сих пор. Поднявшиеся в зал для официальных делегаций, оба офицера поспешили найти начальника службы безопасности подполковника Тавроцкого, которому предъявили свои удостоверения.
— Девятнадцатого марта через «депутатскую» выехал в Баку турецкий гражданин Натиг Кур, — сказал Мовсаев, — через кого была заказана депутатская комната для турецкого гражданина и почему его отсюда пропустили?
— Я сейчас проверю, — ответил Тавроцкий, открывая журнал регистрации.
Он поднял данные за март.
— Так и есть, — произнес удовлетворенно, — турецкий гражданин Натиг Кур вылетел в Баку девятнадцатого марта. Он проходил вместе с неким Сабировым, для которого была подана заявка из посольства Азербайджана в России. У нас строгий контроль, — добавил он, посмотрев на офицеров.
— Кто такой Сабиров?
— Заместитель председателя Комитета деревообрабатывающей и лесной промышленности. По закону он считается заместителем министра, и на него прислали официальную заявку, указав, что гостей будет двое. Натиг Кур прошел вместе с ним на посадку.
— У них был груз? — быстро уточнил Никитин.
— Не знаю. Но это можно проверить через таможню, — ответил Тавроцкий, поднимая трубку. — Софья Аркадьевна, — попросил он, — проверьте, кто дежурил девятнадцатого марта в депутатской. Да, если можно — пришлите сюда. Сейчас пришлют, — сказал, положив трубку.
— Пассажиры, проходящие через депутатскую комнату, имеют досмотр? — уточнил Мовсаев.
— Да. Абсолютно все. У нас очень строгие правила безопасности. Все без исключения лица, проходящие к самолетам, досматриваются нашей службой безопасности.
— Исключения бывают?
— Нет. Только если летит президент страны или премьер. Но для них есть специальный аэропорт во Внукове.
— Это мы знаем. Значит, все люди, проходящие к самолету, подлежат досмотру. А их багаж?
— Я же сказал, мы не делаем никаких исключений.
— У заместителя председателя комитета мог быть дипломатический паспорт.
В этом случае вы его все равно будете досматривать?
— У нас инструкция, — нахмурился Тавроцкий, — никаких исключений. Даже послы, которые идут со своим багажом к самолету, подлежат досмотру.
— Это хорошо, — одобрительно кивнул Мовсаев.
В этот момент в комнату вошла миловидная светловолосая девушка в голубой форме. Это была сотрудница таможни, которая работала в депутатской комнате девятнадцатого марта.
— Добрый день, — поздоровался Мовсаев, — садитесь, пожалуйста.
Девушка испуганно кивнула и села на краешек стула.
— Как вас зовут? — спросил Мовсаев.
— Света, — нерешительно представилась девушка.
— Успокойтесь, — посоветовал полковник, — скажите. Света, это вы дежурили утром девятнадцатого марта в зале для официальных делегаций?
— Да, — кивнула девушка.
— Вы можете вспомнить, кто именно проходил через зал в это утро?
— У нас за смену бывает человек пятьдесят-сто, — нерешительно произнесла девушка. — Если бы вы сообщили мне рейс…
— На Баку, рейс Аэрофлота. Двое мужчин, из которых один был турецкий гражданин. Вы их досматривали?
— Нет, не помню. Но если у них были дипломатические паспорта, то мы не осматриваем багаж. Только служба безопасности.
— А у них были дипломатические паспорта?
— Я не знаю. Но у нас все записано.
— Вы можете проверить?
— Я сейчас позвоню, — пролепетала вконец испуганная девушка. Она была уверена, что допустила какую-то оплошность.
Мовсаев подвинул к ней телефон, и девушка быстро схватила трубку, словно в ней было ее спасение. Набрав несколько цифр, она попросила проверить данные за девятнадцатое марта, рейс на Баку.
Потом посмотрела на Мовсаева.
— Какой рейс? Отсюда вылетают самолеты двух авиакомпаний. Аэрофлот и «Трансаэро».
— Аэрофлот, — подсказал полковник. Девушка передала название компании и через несколько секунд кивнула.
— Да, — сказала она, — у одного был дипломатический паспорт. У Сабирова. А второй заполнял декларацию, как обычные пассажиры.
— Но его багаж все равно проверялся? — настаивал Мовсаев.
— Да, конечно. Но уже службой безопасности. Иначе их не пропускают на рейс.
— Больше вы ничего не можете вспомнить?
— Нет ничего, — произнесла девушка.
— Можете идти, — разрешил Мовсаев. Девушка медленно поднялась, взглянула на полковника, словно решая, что еще ей сказать, потом так же медленно кивнула и вышла из комнаты.
— Нам нужно искать в городе, — убежденно сказал Никитин.
— Видимо, да, — согласился Мовсаев, — ясно только одно: догадка Дронго подтвердилась. Натиг Кур действительно прилетел в Москву и улетел отсюда через один день. Но зачем он сюда прилетал?
И словно в ответ на его вопрос дверь чуть скрипнула. На пороге стояла та же девушка в голубой форме.
— У вас есть какие-то вопросы? — спросил Тавроцкий.
— Я вспомнила, — сказала она, робко входя в комнату, — у них было три ящика багажа. Мы хотели досмотреть, но Сабиров сказал, что это его багаж, и ящики пронесли в самолет без досмотра.
— Как это «без досмотра»? — нервно спросил Никитин. — Вы же сказали, что ничего без досмотра не проходит, — обратился он к Тавроцкому.
— Досмотр проходят только багаж и ручная кладь пассажиров, которые они берут с собой в самолет, — пояснил Тавроцкий, — и сами пассажиры. Но за багаж, который они сдают в багажное отделение самолета и не берут с собой, наша служба безопасности ответственности не несет.
— И таможня не досматривает? — уточнил Мовсаев.
— Нет, — объяснила девушка, — если багаж у владельца дипломатического паспорта, то мы его не досматриваем.
— Значит, багаж этих двоих пассажиров прошел в самолет без досмотра? — прикусил губу Никитин.
— Да, — кивнул Тавроцкий.
Мовсаев переглянулся с Никитиным. Очевидно, обоим пришла в голову одна и та же мысль. Получалось, что именно за этим багажом так срочно стремился в Москву Натиг Кур.
— Черт побери! — выругался Мовсаев. — Неужели мы опять опоздали?
Тегеран. 1 апреля 1997 года
Человек, который никогда не был на волосок от смерти, не сможет понять это ощущение последнего шага перед уходом в небытие. В этот момент испытываешь даже не страх, а какое-то оцепенение, словно последний шаг от тебя уже не зависит. И тебе все равно, в какую сторону будет сделан этот шаг. Находясь на разделительной линии между жизнью и смертью, трудно быть сознательным до конца.
И уж тем более делать резкие движения в большой кабине лифта, когда в трех метрах от тебя стоит профессиональный убийца.
Дронго иногда думал, что такое может случиться, но никогда не предполагал, что это случится именно в Тегеране, в одном из самых закрытых городов мира.
Убийце что-то мешало. Он медлил нажать на курок. Он словно чего-то ждал. Потом недоверчиво повертел головой, прислушиваясь к шуму. Дронго не понимал, почему он медлит. Он всматривался в жесткие черты небритого лица.
