рыданий в соседнем кресле:
— Ава, тебе нужно к психиатру, — простонала мама сквозь слёзы. — Я давно за тобой наблюдаю, и ты не в порядке.
— Это я-то не в порядке?!
— Ава, зачем отрицать очевидное? Твоё увлечение вышло из-под контроля. Пластинки — ладно, фильмы — ладно, все эти нелепые плакаты с его рожей — тоже ладно. На концерт тебя свозили. И что дальше? Ты бежишь из дома! Ночью! В одиночестве! Зачем? Чтоб еще раз посмотреть на его судороги? Прислушайся, милая, одно только это уже звучит безумно! Но потом, что ты там вытворяешь?
Папа оглянулся на журнальный столик. Там лежала местная газета с фотографией гостиницы, с крыши которой свисала девчонка в моём выпускном одеянии. «Сумасшедшая фанатка угрожала самоубийством», — гласил заголовок.
— Они пишут бред! Всё не так было!
— Хочешь сказать, Ава, это не ты?
— Я. Но суть не в этом.
— Ах, не в этом? Ну и в чём же, интересно?
— Это всё не я придумала! Да вы просто понятия не имеете, что там случилось! Никто не угрожал самоубийством! И вообще! Можно подумать, папа, ты в детстве по крышам не лазил!
— Лазил. Но это другое. Ведь я же был мальчиком. Девочкам лазить по крышам не полагается. А в то, что это всё придумала не ты, Ава, я охотно верю! В том-то и проблема, дорогая, что тобой манипулируют! Ты подвержена стороннему влиянию! Вот от этого в больнице той и лечат. В их рекламе так и сказано — «избавим вашу дочку от влияния ненужных элементов».
— Ах, ненужных элементов?! Ну, конечно! Это ведь только вы знаете, кому на меня влиять, а кому нет! Мама, ну что ты молчишь, а? Неужели ты в молодости не увлекалась какими-нибудь певцами?!
— Увлекалась. Но это другое. Ведь это были хорошие певцы. А не всякое позорище, которое ты слушаешь…
— Если бы ты почаще смотрела телевизор, то знала бы, как рок-н-ролл разрушает мозги молодёжи!..
… И могла бы приобщиться к настоящей, хорошей музыке!..
— … И знала бы, кто стоит за пропагандой всего этого дурновкусия!..
— … И могла бы знать из сериалов, как ведут себя нормальные девушки в из хороших семей!..
— … И реальность бы с фантазией не путала!
— Да это-то вы с чего взяли?! — не выдержала я. — Издеваетесь, что ли?! Где я перепутала реальность и фантазию, в каком месте?
— Ну конечно, ты не помнишь, — прошептала мама, разрыдавшись с новой силой. — У людей с такой болезнью точно так и происходит!
— Или делает вид, что не помнит, — добавил отец. — Джон рассказал нам об этой твоей проблеме. Ты выдумываешь какие-то странные, никогда не существовавшие вещи, а потом требуешь от него, чтобы он их вспомнил…
— Чёрт возьми! Я не выдумываю! Это с Джоном что-то не так, он забывает про события, которые только что происходили!
— Ава, не смей говорить «чёрт возьми»! Это грубо. Леди так не выражаются.
— Джон не в порядке! Вы слышали? Вот кому к психиатру надо, серьёзно!
— Ава, ты сама будешь довольна, когда вылечишься. Больница комфортабельная, лекарства там все самые современные…
— Я не ненормальная!!!
— Ава, — сказал папа отвратительно-спокойно. — Как ты, надеюсь, помнишь, я работаю на производстве детекторов нормальности. Я много нормальных людей повидал. И какие они, мне известно. Они не такие, как ты.
— Я в порядке! Это вы тут все рехнулись!!!
— Ты будешь в порядке, когда курс лечения пройдёшь… Жаль, конечно, забирать тебя из школы перед самым выпускным. Но здоровье всё-таки дороже.
Когда я в слезах убежала в свою комнату, оказалось, что все портреты сорваны со стен, пластинки перебиты, а рама приколочена гвоздями к подоконнику — чтоб я не убежала, очевидно. Пару дней назад, когда меня не пустили на второй концерт, я думала, что хуже ощущения и быть не может. Но что такое настоящее отчаяние, я поняла лишь теперь. Думаю, что крик мой слышен был по всему дому, и дошёл до гаража, до игровой, до стойла роботов…
Естественно, мои дражайшие предки восприняли это проявление горя как лишнее доказательство моего так называемого безумия, и заперли дверь в мою комнату, чтоб я не сбежала и через неё.
Ночь я провела на полу, почти без сна и вся в слезах. Лишь маленькая фотокарточка Сами-Знаете-Кого, припрятанная между страниц учебника математики и благодаря этому выжившая, стояла, опершись о ножку стула, и немного утешала.
Когда меня везли в дурдом, я вдруг подумала, что ведь когда-то же наша семья жила дружно. Ни с того, ни с сего стали вспоминаться всякие приятные моменты, связанные с родителями и братом.
Например, как когда мы только-только переехали в этот дом и на первое Рождество в нём купили модную розовую ёлку из полиэстера. Потом по телевизору шло шоу Эда Салливана, а мы наряжали её вчетвером. Я развешивала маленькие звёздочки, снежинки, медвежат, модели атомов… А фигурку астронавта утащила в свою комнату и там припрятала, чтобы потом поиграть с ним как с пупсом. Из него вышел хороший ребёнок для моей Барби… Кстати, на то Рождество Джону подарили набор «Юный химик», а мне игрушечные стиральную и сушильную машины — в кукольный домик.
Или как когда мы отдыхали на море и все вчетвером были в купальных костюмах из одинаковой ткани. Мне тогда ужасно нравилось, что все мы похожи. Мы плавали в масках и с трубками, я первый раз лицезрела подводный мир, и он показался мне другой планетой, куда мы, героические астронавты совершили высадку…
Или как когда мы были в Лас-Вегасе и смотрели на ядерный взрыв с крыши нашей гостиницы. Папа сказал, что именно так мы скоро будем взрывать коммунистов, и я преисполнилась гордости. А когда официант принес нам коктейли прямо на крышу, еще и почувствовала себя невероятно изящной взрослой дамой… Вечером родители пошли в какое-то увеселительное заведение, а нас с Джоном уложили спать. Но нам не спалось, и брат принялся рассказывать мне всякие страшные истории — да-да, он всегда любил напугать меня, хоть в том случае с ложной тревогой и превзошёл сам себя… В общем, он рассказывал мне всякую всячину, и не сказать, чтоб было очень страшно, но немножечко волнительно. Наверное, именно из-за этих его рассказов в ту ночь я была рада возвращению родителей так сильно, как никогда прежде.
Тогда, в детстве у меня было такое волшебное чувство единения с родителями и с братом…
И теперь вот эти люди меня предали.
Теперь эти люди решили упрятать меня в психбольницу.
25. Я
