— Какова моя роль в этом?
— Вы занимались психиатрией. Я хочу, чтобы вы внимательно читали эти периодические рапорты. Если вы заметите любую причину для беспокойства, особенно начальные признаки срыва, подобного предыдущему, пожалуйста, дайте мне знать.
Брамбелл снова просмотрел обе папки, старую и новую. Содержимое старой папки было странным. Удивляло, откуда Глинн получил всю эту информацию. Сомнительно, что это были данные психиатрических или медицинских обследований. Многие отчеты были подписаны именами без указания принадлежности к врачебному званию. Некоторые вообще не были подписаны. Каков бы ни был источник, он имел очень сильный душок.
Брамбелл наконец посмотрел на Глинна и захлопнул папку.
— Я просмотрю это, да и к нему самому буду присматриваться. Я не уверен, что мое мнение относительно происшедшего совпадет с вашим.
Глинн встал, чтобы уйти. Его серые глаза остались непроницаемы, как графит. Брамбелла это подсознательно раздражало.
— А гренландский метеорит? — спросил доктор. — Он оказался из межзвездного пространства?
— Нет, конечно. Это обыкновенный камень из астероидного пояса. Макферлейн ошибался.
— А жена? — спросил Брамбелл через мгновение.
— Чья жена?
— Жена Макферлейна. Малу Масангкей.
— Она от него ушла. Вернулась на Филиппины и снова вышла замуж.
Глинн ушел. Звук его осторожной поступи затихал в коридоре. Прислушиваясь к удаляющимся шагам, врач задумался. Затем ему на память пришла строчка из Конрада. Он произнес ее вслух:
— «Ни один человек не осознает, на какие хитрые уловки он пускается, чтобы избежать зловещего призрака самопознания».
С чувством возвращающегося удовлетворения он отодвинул в сторону папки и пошел обратно в свою каюту. Располагающий к лени экваториальный климат, а также что-то связанное с самим Глинном заставило доктора подумать о Моэме, точнее, о его коротких рассказах. Он пробежался пальцами по толстым корешкам книг. Каждая при прикосновении рождала мир воспоминаний и эмоций. Нашел ту, что искал, уселся в большое вращающееся кресло и с трепетной радостью открыл обложку.
«Ролвааг»
11 июля, 7 часов 55 минут
Макферлейн вышел на паркетную палубу и с интересом огляделся вокруг. Он впервые оказался на мостике, и, без сомнения, это было самое впечатляющее место на «Ролвааге». По ширине мостик был таким, как сам корабль. С трех сторон помещения доминировали огромные квадратные иллюминаторы, отклоненные наружу снизу вверх и снабженные стеклоочистителями. Двери с обеих сторон вели на крылья мостика. Сзади было еще две двери. На одной буквами из меди было обозначено: «штурманская рубка», на другой — «радиорубка». Под передними иллюминаторами всю ширину мостика занимало оборудование: пульты, ряды телефонов, управление контрольными постами по всему судну. За стеклами на штормовые пустыни океана налетел предрассветный шквал. Единственным освещением было свечение экранов и панелей приборов. Ряд окон поменьше позволял посмотреть назад, между трубами. За кормой судна пенилась белая двойная линия кильватерной струи, исчезающая у горизонта.
В центре помещения находился пульт оперативной системы управления. Рядом с ним Макферлейн увидел капитана — неясно различимую в почти полной темноте фигуру. Она говорила в телефонную трубку, иногда наклонялась, шепотом давала указания рулевому, стоявшему рядом с ней. Его глаза освещал холодный зеленый свет, исходивший от экрана радара.
Макферлейн присоединился к молчаливому бдению. Шквал начал стихать, у горизонта забрезжил серый рассвет. Далекий полубак пересекла одинокая фигура палубного матроса, занятого своими делами. Над волнами кремового цвета, расходящимися от носа судна, с криком летали несколько упорных чаек. Это потрясающе контрастировало со знойными тропиками, которые они пересекли меньше чем неделю назад.
После того как «Ролвааг» в удушливую жару и сильный ливень пересек экватор, на судне распространилась апатия. Макферлейн тоже ее чувствовал: он зевал во время игры в шаффлборд,[7] бездельничал в каюте, глядя на стены, обшитые калифорнийским орехом. Но по мере продвижения на юг воздух свежел, океанские волны стали длинней и тяжелей, и перламутр тропического неба сменился яркой лазурью, запятнанной облаками. Когда стало прохладнее, Макферлейн ощутил, что общая вялость сменилась нарастающим возбуждением.
Дверь на мостик открылась, и появились две фигуры: третий помощник капитана, заступающий на утреннюю вахту с восьми до двенадцати, и Эли Глинн. Глинн молча встал рядом с Макферлейном.
— Как дела? — спросил Макферлейн едва слышно.
Прежде чем Глинн успел ответить, сзади послышался легкий щелчок. Макферлейн оглянулся и увидел, что из радиорубки вышел Виктор Хоуэлл, ожидающий смены вахты.
Третий помощник подошел и прошептал что-то капитану на ухо. Капитан взглянула на Глинна.
— Держи справа по носу, — сказала она, кивнув на горизонт, который казался лезвием ножа на фоне неба.
По мере того как светало, стало виднее движение по воде горбов и впадин. Рассветные лучи пробились сквозь толщу облаков справа по ходу судна. Отойдя от рулевого, капитан подошла к иллюминатору, и стояла, сцепив руки за спиной. В этот момент верхушки облаков осветились пучком света. А потом внезапно весь горизонт на западе озарился словно взрывом. Макферлейн прищурился, пытаясь сообразить, на что он смотрит. Затем понял, что это сверкают в рассветных лучах снежные вершины горной гряды, покрытой ледниками. Капитан повернулась к стоявшим сзади и сухо сказала:
— Впереди земля. Горы Огненной Земли. Через несколько часов мы пройдем проливом Ле-Мейр в Тихий океан.
Она подала Макферлейну бинокль. Макферлейн посмотрел на гряду далеких и неприступных гор, похожих на бастионы забытого континента, с вершинами, набросившими длинные снежные покрывала.
Глинн расправил плечи, отвернулся от иллюминатора и посмотрел на Виктора Хоуэлла. Первый помощник подошел к технику на дальнем конце мостика, тот сразу встал и исчез за дверью, ведущей в правое крыло мостика. Хоуэлл подошел к командному пульту и сказал третьему помощнику:
— Иди выпей кофе, я подменю тебя минут на пятнадцать.
Младший офицер перевел взгляд с Хоуэлла на капитана, удивленный нарушением процедуры.
— Вы хотите, чтобы я внес это в вахтенный журнал, мэм? — спросил он.
Бриттон покачала головой.
— Нет необходимости. Просто возвращайся через четверть часа.
Когда парень ушел с мостика, капитан повернулась к Хоуэллу:
— Бэнкс связался с Нью-Йорком?
Первый помощник кивнул.
— Мы на связи. Мистер Ллойд ждет.
— Очень хорошо. Соединяйте.
Макферлейн подавил вздох, подумав: «Неужели недостаточно одного раза в день?» Он уже начинал бояться ежедневных полуденных переговоров с музеем Ллойда. Само собой, Ллойд всегда говорил что-то несущественное, хотел знать, сколько морских миль прошло судно, всех обстоятельно расспрашивал, разрабатывая схемы и подвергая сомнениям каждый план. Макферлейн удивлялся терпению Глинна.
Из динамика, привинченного к переборке, послышался треск, потом Макферлейн услышал голос Ллойда, звучавший громко даже на просторном мостике.
— Сэм? Сэм, вы здесь?
— Это капитан Бриттон, мистер Ллойд, — сказала Бриттон, приглашая всех подойти к микрофону на консоли командной системы.
— Мы видим берега Чили. Нам день пути до Пуэрто-Уильямса.
— Замечательно! — выкрикнул Ллойд.
Глинн подошел к микрофону.
— Мистер Ллойд, это Эли Глинн. Завтра мы проходим чилийскую таможню. Доктор Макферлейн, капитан и я сойдем на берег в Пуэрто-Уильямсе, чтобы представить судовые документы.
— Разве это необходимо? — спросил Ллойд. — Зачем идти вам всем?
— Позвольте мне объяснить ситуацию. Первая проблема состоит в том, что таможенники могут пожелать подняться на борт судна.
— Господи, — произнес Ллойд. — Это может свести насмарку всю игру.
— Потенциально возможно. Поэтому необходимо предотвратить это посещение. Чилийцам любопытно встретиться с верхушкой — с капитаном и ведущим горным инженером. Если мы отправим подчиненных, они почти наверняка будут настаивать на посещении судна.
— А как же со мной? — удивился Макферлейн. — Я-то в Чили персона нон грата, вы не забыли? Мне лучше не высовываться.
— Сожалею, но вы наш главный козырь, — отозвался Глинн.
— Это еще почему?
— Вы единственный из нас, кто бывал в Чили. У вас больше опыта в ситуациях такого рода. В случае, если события будут развиваться неожиданно, нам придется положиться на вашу интуицию.
— Чудесно. Не думаю, что мне должным образом оплачивают такой риск.
— Несомненно, — прозвучал раздраженный голос Ллойда. — Послушайте, Эли, а если они все равно захотят подняться на борт?
