– О, Ферхад-ага! Салям! – поклонился Яцько. – Вы один? Что заставило уважаемого хозяина ехать на пастбище? Где же телохранители?
– Они поскакали к другим отарам… А я – сюда, размять застоявшегося коня, – проскрипел Ферхад. – Гоните отару домой! Приехал покупатель – будем продавать. Да не мешкайте! Слышите?
– Слышим, – ответил Яцько.
Ферхад соскочил с коня.
Не обращая внимания на Арсена – по-видимому, принял его за Свирида, – Ферхад бросил повод Яцьку. Прошелся у костра, разминая ноги, и только тогда заметил незнакомца. Лицо его вытянулось от удивления. В глазах мелькнуло подозрение. Он положил руку на эфес сабли и строго спросил у Яцька:
– Это кто?
Яцько замялся.
– Это прохожий, – сказал он неуверенно и показал рукой в сторону пустыни. – Оттуда пришел…
Ферхад пристально оглядел обросшее лицо беглеца, пыльную одежду и разбитую в клочья обувь. Его явно не удовлетворил ответ невольника. Он подошел ближе, вытянув вперед скуластое лицо, словно хотел обнюхать незнакомца.
– Кто ты?
– Я погонщик мулов в караване одного купца из Болгарии. Отбился от каравана и чуть не погиб в пустыне.
– О, гяур… – процедил турок. – Может, ты просто беглец-невольник? А? Ну-ка, покажи руки!
Он внезапно схватил Арсена за рукав, подвернул его и увидел багряно-сизые рубцы от кандалов.
На какое-то время турок растерялся и отпрянул. Этим воспользовался Арсен. Сильный удар в челюсть свалил Ферхада на землю. Выхватив у него из-за пояса пистолет, казак ударил врага рукояткой по голове. Ферхад вскрикнул и затих.
Все произошло так неожиданно, что Яцько успел лишь ахнуть:
– Ой, беда! Что же теперь будет?
Из долины к ним бежал, расплескивая из деревянного ведра овечье молоко, Многогрешный.
Арсен сбросил с себя тряпье и быстро переоделся в дорогую одежду Ферхада, прицепил саблю, засунул за пояс пистолеты. Когда прибежал Многогрешный, то сначала не узнал казака, приняв его за незнакомого турка, и начал голосить над телом хозяина. Но вскоре заметил, что хозяин лежит почти голый. Он ошалело глянул на Звенигору.
– Что ты наделал, разбойник? – налетел с кулаками пастух. – Теперь же нас живьем съедят! Ты сел на коня – да ищи ветра в поле! А нас… Идолище проклятый, ты даже помыслить не можешь, какие муки придумает нам хозяин! Он выпустит из нас всю кровь – капля по капле! Из живых кишки вытянет, выжжет глаза, отрежет уши, вырвет язык!.. Никто же не подтвердит, что это не мы с Яцьком убили Ферхада. Вся вина на нас падет! Не сегодня, так завтра нас схватят как шакалов и замучают до смерти… О-о!..
Яцько стоял рядом растерянный и молча следил, как дядька Свирид то выговаривал Звенигоре, то кидался к телу хозяина, то бил в отчаянии себя в грудь, рвал на голове волосы. Арсен с усмешкой наблюдал за переживаниями Многогрешного, но это вскоре ему надоело.
– Довольно, старик!.. Замолчи! – гаркнул наконец сердито. – Нашел родича, черт бы его забрал! Неужто до смерти нанялся к нему в батраки?
– До смерти? – переспросил встревоженно Многогрешный и захлопал маленькими покрасневшими глазами. Но, видя, что Звенигора по крайней мере не собирается его бить, снова поднял голос: – До смерти или нет, а раньше срока никому помирать не охота. Ежели тебе, запорожец, захотелось к чертям в пекло, то других незачем за собой тянуть!..
– Почему в пекло? Бегите вместе со мной! Глядишь, судьба улыбнется – вернемся домой, к своим!
– У глупого попа и молитва глупа! – вновь рассердился Многогрешный. – Ты что, совсем рехнулся, парень? Отсюда никто еще не убегал. Шутка ли – полсвета отмахать, чтобы до дому добраться. И всюду ждут тебя опасности: непроходимые моря и реки, военная стража и каждый вооруженный турок, голод и жажда! Легко сказать – бегите! А ты подумал, как это сделать?
Но тут вмешался Яцько:
– Хочешь не хочешь, дядька Свирид, а бежать придется! Сам же говоришь – замучает хозяин…
– И ты туда же? – окрысился на паренька Многогрешный. – Дурень, мы здесь почти на свободе, сыты, одеты… Что тебе еще надо?
Арсена охватило негодование. Так вот как запел этот проклятый потурнак! Плевать ему на свободу, на родную землю! Ему бы брюхо набить бараниной, а там пропади все пропадом! Эх, тяпнуть бы саблей по дурной голове, чтоб треснула, как переспелая тыква! Да нельзя – пользовался его гостеприимством. Поэтому ответил сдержанно:
– Воля всем нужна, дядька Свирид. Неужто не тянет тебя домой, к детям, к жене, к родным? А если и нет их, то просто в наши обширные степи, где пахнет чабрецом и пшеницей, любистком и медоносной гречкой…
Многогрешный поскреб лохматый затылок. На какое-то мгновение в глазах вспыхнул огонек, как воспоминание о давно утраченной жизни, но сразу же потух. Снова на Звенигору смотрели исподлобья маленькие злые глазки.
– Не баламуть души, запорожец! Иди себе прочь, с глаз долой!
– Ну и пойду. Оставайтесь! Пропади вы пропадом! – воскликнул в сердцах Арсен и вскочил на коня.
– Подожди! – кинулся к нему Яцько. – Я тоже с тобой!
Он прыгнул на круп коня позади Звенигоры, и они быстро исчезли с глаз ошеломленного Многогрешного, который, понурив голову, продолжал стоять над распростертым телом своего хозяина.
Поражение
1
Несколько дней Арсен и Яцько петляли по горным хребтам и долинам, пока добрались до зеленых склонов Кызыл-Ирмака.
Наточив на камне кинжал, Арсен побрил себе голову, подрезал бороду и стал похож на турка. Красивая одежда Ферхада очень шла ему. Худощавое лицо с густыми темно-русыми бровями и носом с горбинкой было красиво и горделиво. Встречные каратюрки, завидев вельможу, издали кланялись ему чуть не до земли.
На многолюдных дорогах бо́льшую часть пути Яцько шел пешком, привязанный к седлу. Он изображал из себя раба и, если вдали появлялись прохожие, понуро плелся впереди коня. Тогда Арсен покрикивал на него по-турецки и замахивался нагайкой. А когда они сворачивали на безлюдную горную тропинку, паренек тоже влезал на коня и они мчались вскачь.
Туго набитый золотыми монетами кошелек Ферхада открывал перед путниками двери придорожных харчевен. Никто не смел приставать к знатному страннику с расспросами, кто они и куда едут. Это навело Арсена на мысль: пересечь таким образом всю Турцию и добраться до Черного моря.
На правый берег Кызыл-Ирмака они переправились паромом. Теперь дорога шла над рекой: то уходила в горы, то сбегала к реке. С утра до вечера беглецы упрямо продвигались на север и за два дня успели оставить за собой добрых двадцать фарсахов пути.
Однажды, когда дорога проходила по узкому ущелью, наперерез им из зарослей выскочило несколько вооруженных людей.
Арсен осадил коня. Черные, мрачные фигуры с короткими ятаганами и острыми пиками в руках кинулись к нему. Передний схватил коня за уздечку, двое наставили пики.
– Слезай, эфенди! – приказал передний, великан с черным, рябым, не то от оспы, не то от окалины, лицом. – Приехали!
Арсен спрыгнул на землю, но едва успел наградить тумаком нападающих, как его обезоружили и связали за спиной руки. Яцько стоял сбоку – о нем все забыли. Заметив, что на него не обращают внимания, паренек потихоньку отступил к обочине и юркнул в кусты.
Не дав пленнику опомниться, ему накинули на шею аркан и потащили вверх по еле заметной лесной тропинке.
Поднимались долго. Сзади вели коня. Впереди и по бокам шла стража с пиками.
Наконец отряд остановился на берегу небольшого горного озера. Здесь сновало много вооруженных людей. Под скалами стояли серые шатры из кошмы. Горели костры. Над ними на треногах висели казаны.
Посреди поляны, перед пещерой на цветном ковре сидело несколько человек. Арсена подвели к ним. Они с интересом осмотрели его богатую одежду и оружие, которое воины положили перед ними на ковер.
– Кто ты? – спросил чернобородый мужчина средних лет, судя по одежде и оружию, главный здесь.
– Сначала развяжите, – мрачно сказал Арсен, чувствуя, как немеют туго затянутые руки.
Чернобородый кивнул охране, и кто-то кинжалом разрезал веревки.
– Кроме того, я хотел бы знать, к кому я попал и на каком основании меня задержали.
– Эфенди, у тебя, видимо, Аллах отнял разум! – повысил голос Чернобородый. – Твое время спрашивать прошло. Теперь отвечай, кто ты? Как твое имя?
– Я невольник. Запорожский казак, если вам хочется знать точнее.
– О! – Чернобородый многозначительно поднял указательный палец. – Пленник, по-видимому, со страха спятил или насмехается над нами. Но хитрит он напрасно! Ведь его имя выбито на этом оружии, которое отобрали у него мои воины. Не так ли, достопочтенный эфенди Ферхад?
– Я не Ферхад… – начал было Арсен, но Чернобородый перебил его:
– Сказки нам не рассказывай! Уж если ты вздумал одурачить нас, Ферхад, то придумай что-нибудь правдоподобней. Какой же простак поверит тебе, что у беглеца-невольника будет в распоряжении чистокровный конь, дорогое оружие, прекрасный наряд да в придачу туго набитый динарами и курушами[68] кошелек?
