Не просто мимолётно мажет взглядом, как тогда в клубе, а смотрит в упор. Своим привычно хмурым взглядом. Смотрит и не отворачивается. И я почему-то не отвожу взгляд. Хотя сердце у меня уже барабанит так, что кажется вот-вот проломит мне рёбра. — Алиса, детка, ты только не обижайся… — где-то на периферии, словно сквозь плотный слой ваты слышу голос Комаровой, возвращающий меня в реальность.
— Что такое?! Ирина Дмитриевна, только не говорите, что ваш заказчик уже выбрал другую… женщину.
— Нет-нет. Ну что ты. Я попридержала анкеты, как ты меня и просила, разве я могла тебя подвести, мы же всё-таки свои люди. А вот твою анкету… прости, я знаю, ты просила не показывать её клиенту раньше времени, но я всё же показала… Зато теперь это значительно сэкономит нам время! — произносит ободряющим тоном. — Дорогая, ты сделала правильный выбор, что согласилась! Поверь, это самый быстрый и самый лёгкий способ заработать нужную тебе сумму, — я бы не была так уверена… — В общем, заказчика твоя анкета удовлетворила. Нужно только документы принести. И он готов будет встретиться с тобой. — Хорошо... Я... я тоже готова, — перевожу взгляд на стоящего за окном Воскресенского, который до сих пор смотрит прямо на меня.
Интересно, о чём он сейчас думает…
— Вот и отлично. Значит, завтра жду тебя с документами у себя. Всё будет хорошо. Я уверена, процедура пройдёт так же успешно, как и операция Вадима.
— Надеюсь, — произношу шёпотом и сбрасываю вызов.
Глава 12
Глава 12
Ещё никогда моя ночная смена не длилась так мучительно долго. То ли это было связано с тем, что меня ожидало утром. То ли с тем, что я жутко не высыпаюсь и практически на ходу клюю носом. А возможно, дело и в том, и в другом.
Зайдя в сестринскую, убираю рабочую униформу в пакет и быстро переодеваюсь в повседневную одежду, которая в последнее время висит на мне как мешок из под картошки. Да и внешний вид в отражении зеркала тоже воодушевления не прибавляет. В частности бледный цвет лица и круги под глазами.
Через полчаса я должна быть в кабинете у Комаровой. Через полчаса клиент, который уже одобрил мою анкету, воочию увидит, кому он её одобрил. Существу, похожему на тюремного узника, выпущенного за хорошее поведение на волю на несколько часов.
Сказать, что эта мысль заставляет меня нервничать, это ничего не сказать. Потому что одно дело видеть анкету, где просто прописаны мои данные и санитарная книжка, и совсем другое встретиться с потенциальной суррогатной матерью вживую. Если быть объективной, внешне я сейчас мало похожа на пышущую здоровьем девушку. А учитывая тот факт, что Комарова предупредила меня о специфических требованиях своего клиента, он вполне может отказаться, когда увидит хотя бы синяки под моими глазами, размером с лунные кратеры.
Обрызнувшись прохладной водой, достаю из сумки косметичку и быстро наношу на лицо тональный крем. Терпеть не могу краситься и почти никогда этого не делаю, но сейчас это скорее вынужденная мера. Хоть немного замазать весь этот ужас на лице. Худобу, конечно, точно не скрыть, но что-то сделать нужно. Я не могу потерять свой единственный шанс получить деньги на операцию Вадику. Это будет катастрофа, если клиент откажет заключать со мной договор, посчитав меня какой-нибудь больной или слишком хилой, чтобы выносить ребёнка.
Выносить ребёнка…
Даже чисто гипотетически эта мысль никак не хочет укладываться у меня в голове.
Поворачиваюсь к зеркалу боком и чуть оттягиваю блузку, пытаясь представить, как это будет выглядеть в будущем. В совсем недалеком по сути будущем, если всё пройдёт гладко. Но не получается. Вообще не представляю себя беременной. Ни визуально, ни по ощущениям не могу представить, каково это будет, когда в моём теле зародится другая жизнь.
Удивительно, что именно эта жизнь спасёт моего брата. Этот ребёнок ещё даже не зачат, а уже такую значимость несёт всем своим существованием.
Замазав синяки под глазами и вообще нанеся килотонну тонального крема и пудры на лицо, внимательно рассматриваю своё отражение, которое незначительно изменилось, и всё же... выгляжу я ужасно. Румяна более менее спасают положение и распущенные волосы тоже играют роль — скрывают заострившиеся скулы.
Но уж лучше так, чем никак. Во всяком случае, я сделала всё, что могла. Накинув на плечо сумку, выхожу из сестринской и быстрым шагом иду к лифту. Сердце барабанит всё стремительней по мере того, как я приближаюсь к этажу репродуктологии. Потому что по факту от того, как пройдет сегодняшняя встреча, зависит судьба Вадика. Я даже представить себе не могу, что буду делать, если клиент откажется. Как говорить маме о том, что мы не успеваем собрать нужную сумму?! Я пока что не рассказывала её о вчерашнем разговором с менеджером из благотворительного фонда. Сказала, что они пока не перезванивали. Не хочу лишний раз её волновать. И если сегодня всё пройдёт удачно, то этого и не придётся делать…
Добравшись до нужного мне этажа, коротко киваю медсестре на посту и замираю у кабинета Комаровой. Судорожно выдохнув, на секунду закрываю глаза и дрожащей рукой стучу в дверь.
— Войдите!
— Доброе утро, — неуверенно открываю дверь, кажется, не в кабинет к врачу, а в новую и абсолютно неизвестную жизнь, на которую сама подписалась.
Перевожу взгляд на Комарову. Её спокойное улыбающееся лицо так резко контрастирует с тем комком напряжения и ураганом эмоций, что колотится сейчас у меня за рёбрами.
— Алиса, детка, проходи, — встав из-за стола, сама отодвигает мне стул и взглядом приглашает присесть. Что я и делаю только очень медленно и неуверенно, потому что ватные ноги категорически отказываются сгибаться. — Ты такая умничка, что пришла пораньше. Так даже лучше. Пока клиента нет, мы с тобой спокойно обсудим некоторые моменты, и потом уже останется только подписать договор. Честно говоря, я побаивалась, что ты можешь передумать в последний момент.
Комарова что-то суетливо перебирает на столе, пока я прохожу к столу и сажусь в кресло. Вокруг всё те же фотографии с беременными и детьми, и мне слабо пока верится, что вскоре одной из этих женщин с огромным животом буду я…
— Я бы отказалась, если бы была хоть одна альтернатива.
— Мне жаль, детка, что других возможностей нет, — сочувственно поджимает губы. — Но смотри на эту ситуацию более позитивно. Реалии жизни таковы, и если мы никак не можем на них повлиять, значит должны постараться ассимилироваться и двигаться дальше, исходя из тех вариантов, которые имеем.
— Да, я… стараюсь… — бормочу себе под нос, теребя край блузки. — Ирина Дмитриевна, я ещё кое о чем попросить вас хотела.
— Да, конечно, всё, что угодно, детка.
— Не говорите ни тёте, ни тем более моей маме ничего о наших с вами… делах. Я не хочу, чтобы она знала. Я ей скажу, что деньги на операцию Вадика выделил благотворительный фонд и вас прошу придерживаться этой информации.
— Детка, ну я, конечно же, не стану ничего говорить ей, если ты просишь. Да и тем более это врачебная тайна, так что я в любом случае не имею право разглашать кому либо подобную информацию. Тут дело в другом. Дорогая, эта информация всё равно всплывёт. Ты же взрослая девочка, и должна понимать, что у тебя будет расти живот. Так что твоя мама в любом случае узнает рано или поздно.
