Новый господин был высокого роста, лет пятидесяти пяти, или даже поболее, довольно тучный, с багрово-красным, мясистым и обрюзглым лицом, обрамленным густыми седыми бакенбардами, в усах, с большими, довольно выпученными глазами. Фигура была бы довольно осанистая, если бы не было в ней чего-то опустившегося, износившегося, даже запачканного. Одет он был в старенький сюртучек, чуть не с продравшимися локтями; белье тоже было засаленное, - по-домашнему. Вблизи от него немного пахло водкой; но манера была эффектная, несколько изученная и с видимым ревнивым желанием поразить достоинством. Господин приблизился к князю, не спеша, с приветливою улыбкой, молча взял его руку, и, сохраняя ее в своей, несколько времени всматривался в его лицо, как бы узнавая знакомые черты.
- Он! Он! - проговорил он тихо, но торжественно: - как живой! Слышу, повторяют знакомое и дорогое имя, и припомнил безвозвратное прошлое… Князь Мышкин?
- Точно так-с.
- Генерал Иволгин, отставной и несчастный. Ваше имя и отчество, смею спросить?
- Лев Николаевич.
- Так, так! Сын моего друга, можно сказать, товарища детства, Николая Петровича?
- Моего отца звали Николаем Львовичем.
- Львович, - поправился генерал, но не спеша, а с совершенною уверенностью, как будто он нисколько и не забывал, а только нечаянно оговорился. Он сел, и, тоже ваяв князя за руку, посадил подле себя. - Я вас на руках носил-с.
- Неужели? - спросил князь; - мой отец уж двадцать лет как умер.
- Да; двадцать лет; двадцать лет и три месяца. Вместе учились; я прямо в военную…
- Да и отец был в военной, подпоручиком в Васильковском полку.
- В Беломирском. Перевод в Беломирский состоялся почти накануне смерти. Я тут стоял и благословил его в вечность. Ваша матушка…
Генерал приостановился как бы от грустного воспоминания.
- Да и она тоже полгода спустя потом умерла от простуды, - сказал князь.
- Не от простуды. Не от простуды, поверьте старику, Я тут был, я и ее хоронил. С горя по своем князе, а не от простуды. Да-с, памятна мне и княгиня! Молодость! Из-за нее мы с князем, друзья с детства, чуть не стали взаимными убийцами.
Князь начинал слушать с некоторою недоверчивостью.
- Я страстно влюблен был в вашу родительницу, еще когда она в невестах была, - невестой друга моего. Князь заметил и был фрапирован. Приходит ко мне утром в седьмом часу, будит. Одеваюсь с изумлением; молчание с обеих сторон; я все понял. Вынимает из кармана два пистолета. Через платок. Без свидетелей. К чему свидетели, когда чрез пять минут отсылаем друг друга в вечность? Зарядили, растянул, платок, стали, приложили пистолеты взаимно к сердцам и глядим друг другу в лицо. Вдруг слезы градом у обоих из глаз, дрогнули руки. У обоих, у обоих, разом! Ну, тут, натурально, обќятия и взаимная борьба великодушия. Князь кричит: твоя, я кричу: твоя! Одним словом… одним словом… вы к нам… жить?
- Да, на некоторое время, быть может, - проговорил князь, как бы несколько заикаясь.
- Князь, мамаша вас к себе просит, - крикнул заглянувший в дверь Коля. Князь привстал было идти, но генерал положил правую ладонь на его плечо и дружески пригнул опять к дивану.
- Как истинный друг отца вашего, желаю предупредить,. - сказал генерал, - я, вы видите сами я пострадал, по трагической катастрофе; но без суда! Без суда! Нина Александровна - женщина редкая. Варвара Ардалионовна дочь моя - редкая дочь! По обстоятельствам содержим квартиры - падение неслыханное! Мне, которому оставалось быть генерал-губернатором!.. Но вам мы рады всегда. А между тем у меня в доме трагедия!
Князь смотрел вопросительно и с большим любопытством.
- Приготовляется брак, и брак редкий. Брак двусмысленной женщины и молодого человека, который мог бы быть камер-юнкером. Эту женщину введут в дом, где моя дочь и где моя жена! Но покамест я дышу, она не войдет! Я лягу на пороге, и пусть перешагнет чрез меня!.. С Ганей я теперь почти, не говорю, избегаю встречаться даже. Я вас предупреждаю нарочно; коли будете жить у нас, все равно, и без того станете свидетелем. Но вы сын моего друга, и я в праве надеяться…
- Князь, сделайте одолжение, зайдите ко мне в гостиную, - позвала Нина Александровна, сама уже явившаяся у дверей.
- Вообрази, друг мой, - вскричал генерал, - оказывается, я-то я няньчил князя на руках моих!
Нина Александровна укорительно глянула на генерала и пытливо на князя, но не сказала ни слова. Князь отправился за нею; но только что они пришли в гостиную и сели, а Нина Александровна только что начала очень торопливо и вполголоса что-то сообщать князю, как генерал вдруг пожаловал сам в гостиную. Нина Александровна тотчас замолчала и с видимою досадой нагнулась к своему вязанью. Генерал, может быть, и заметил эту досаду, но продолжал быть в превосходнейшем настроении духа.
- Сын моего друга! - вскричал он, обращаясь к Нине Александровне: - и так неожиданно! Я давно уже и воображать перестал. Но, друг мой, неужели ты не помнишь покойного Николая Львовича? Ты еще застала его… В Твери?
- Я не помню Николая Львовича. Это ваш отец? - спросила она князя.
- Отец; но он умер, кажется, не в Твери, а в Елисаветграде, - робко заметил князь генералу. - Я слышал от Павлищева…
- В Твери, - подтвердил генерал; - перед самою смертью состоялся перевод в Тверь, и даже еще пред развитием болезни. Вы были еще слишком малы и не могли упомнить, ни перевода, ни путешествия; Павлищев же мог ошибиться, хотя и превосходнейший был человек.
- Вы знали и Павлищева?
- Редкий был человек, но я был личным свидетелем. Я благословлял на смертном одре…
- Отец мой ведь умер под судом, - заметил князь снова, - хоть я и никогда.не мог узнать, за что именно; он умер в госпитале.
- О, это по делу о рядовом Колпакове, и, без сомнения, князь был бы оправдан.
- Так? Вы наверно знаете? - спросил князь с особенным любопытством.
- Еще бы! - вскричал генерал. - Суд разошелся, ничего не решив. Дело невозможное! Дело даже, можно сказать, таинственное: умирает штабс-капитан Ларионов, ротный командир; князь на время назначается исправляющим должность; хорошо. Рядовой Колпаков совершает кражу, - сапожный товар у товарища, - и пропивает его; хорошо. Князь, - и заметьте себе, это было в присутствии фельдфебеля и капрального, - распекает Колпакова и грозит ему розгами. Очень хорошо. Колпаков идет в казармы, ложится на нары и через четверть часа умирает. Прекрасно, но случай неожиданный, почти невозможный. Так или этак, а Колпакова хоронят; князь рапортует, и затем Колпакова исключают из списков. Кажется чего бы лучше? Но ровно через полгода, на бригадном смотру, рядовой Колпаков, как ни в чем ни бывало, оказывается в третьей роте второго баталиона Новоземлянского пехотного полка, той же бригады и той же дивизии!
- Как! - вскричал князь вне себя от удивления.
- Это не так, это ошибка! - обратилась к нему вдруг Нина Александровна, почти с тоской смотря на него. - Mon mari se trompe.
- Но, друг мой, se trompe, это легко сказать, но разреши-ка сама подобный случай! Все стали втупик. Я первый сказал бы qu'on se trompe. Но, к несчастию, я был свидетелем и участвовал сам в комиссии. Все очные ставки показали, что это тот самый, совершенно тот же самый рядовой Колпаков, который полгода назад был схоронен при обыкновенном параде и с барабанным боем. Случай действительно редкий, почти невозможный, я соглашаюсь, но…
- Папаша, вам обедать накрыли, - возвестила Варвара Ардалионовна, входя в комнату.
- А, это прекрасно, превосходно! Я таки проголодался… Но случай, можно сказать, даже психологический…
- Суп опять простынет, - с нетерпением сказала Варя.
- Сейчас, сейчас, - бормотал генерал, выходя из комнаты, - "и несмотря ни на какие справки", - слышалось еще в коридоре.
- Вы должны будете многое извинить Ардалиону Александровичу, если у нас останетесь, - сказала Нина Александровна князю; - он, впрочем, вас очень не обеспокоит; он и обедает один. Согласитесь сами, у всякого есть свои недостатки и свои… особенные черты, у других, может, еще больше чем у тех, на которых привыкли пальцами указывать. Об одном буду очень просить: если мой муж как-нибудь обратится к вам по поводу уплаты за квартиру, то вы скажите ему, что отдали мне. То-есть, отданное и Ардалиону Александровичу все равно для вас в счет бы пошло, но я единственно для аккуратности вас прошу… Что это, Варя?
Варя воротилась в комнату и молча подала матери портрет Настасьи Филипповны. Нина Александровна вздрогнула и сначала как бы с испугом, а потом с подавляющим горьким ощущением рассматривала его некоторое время. Наконец вопросительно поглядела на Варю.
- Ему сегодня подарок от нее самой, - сказала Варя, - а вечером у них все решается.
- Сегодня вечером! - как бы в отчаянии повторила вполголоса Нина Александровна; - что же? Тут сомнений уж более нет никаких, и надежд тоже не остается: портретом все возвестила… Да он тебе сам, что ли, показал? - прибавила она в удивлении.
