Когда занавес упал, я поднялся и вежливо похлопал вместе со всеми.
— Ах, Стефан, благодарю тебя! — воскликнула Вайолет и вдруг порывисто обняла меня. — Как бы я хотела, чтобы эта ночь никогда не закончилась! Спасибо тебе!
— Не за что, — смущенно проговорил я, переминаясь с ноги на ногу. На сцене в это время раскланивалась актриса, игравшая главную роль, она посылала публике воздушные поцелуи, а ее поклонники с первых рядов забрасывали ее цветами.
Вайолет театрально вздохнула, не в силах отвести глаз от сцены.
— Эта пьеса словно создана для Коры, моя сестра и должна была бы в ней играть, — вдруг в ее голосе прозвучали жесткие, решительные нотки. — А Шарлотта Дюмон совершенно не подходит для этой роли.
— Кто? — переспросил я. Имя показалось мне знакомым.
— Как кто? Шарлотта Дюмон. Та самая актриса.
— Она была здесь?! — Ведь именно в обществе Шарлотты Дюмон в Клубе Профессионалов видели графа Де Санга. Возможно, наш поход в театр и вправду не был напрасной тратой времени.
— Сте-фа-а-ан! — игриво протянула Вайолет. — Шарлотта играла главную героиню. Разве она не прекрасна? — В глазах у Вайолет плясали чертики, но я не обратил внимания на ее призывы. Сейчас я не готов был включиться в игру, взгляд мой был прикован к толпе зрителей, выходивших из зала. Я пытался отыскать брата.
— Всего разочек. Мне так хочется хоть немного чем-то выделиться, — продолжала Вайолет, не обращая внимания на мое равнодушие. — Там, в «Десяти колоколах», я всегда была как будто невидимкой. А сейчас я хочу ощутить себя особенной. Как в детстве. Знаешь, когда родители считают тебя особенной, и ты им веришь, — грустно закончила Вайолет и, изящно приподняв юбку, стала спускаться по широкой винтовой лестнице к выходу из театра. Я шел сзади и, наблюдая за Вайолет, поражался тому, как отличалась она сейчас от той замарашки-подавальщицы из лондонского паба, с которой я познакомился прошлой ночью. В своем пышном наряде она держала себя с достоинством и уверенностью женщины, которая выросла в роскоши.
— Вайолет, ты — особенная девушка, — искренне восхитился я.
Она была действительно очаровательной и в то же время забавной. И я не сомневался, что, как только она сможет поверить в себя, сразу найдутся люди, которые поверят в нее.
— Что ж, спасибо! — кокетливо ответила Вайолет.
На нее оглядывались, так она была хороша. Наверняка эти простаки принимали ее за одну из комических инженю, только что покинувших сцену. Вайолет лишь улыбалась, наслаждаясь всеобщим вниманием.
— Что теперь будем делать? — спросила меня Вайолет, и глаза ее сияли от счастья.
Мы вышли на улицу. Воздух был прохладен. Оглядевшись по сторонам, я облегченно вздохнул. Несмотря на позднее время, на улицах было много народу. В нескольких шагах от нас я заметил вереницу людей, которые исчезали за черной дверцей с надписью «СЦЕНА». И я мгновенно принял решение.
— Есть идея! Мы идем знакомиться с Шарлоттой, — и, нацепив на лицо улыбку, я направился к заветной двери.
— Фамилия! — остановил нас маленький человечек с зализанными черными волосами, заглядывая в кожаную записную книжку, которую он сжимал в руках.
— Фамилия? — переспросил я, изображая замешательство и пытаясь заставить его посмотреть мне в глаза.
— Да, как ваша фамилия? — повторил человечек преувеличенно терпеливым тоном. Наконец он взглянул на меня. — Боюсь, что вечеринка только для тех, кто есть в списке.
— Сэр Стефан Пайн. И моя жена, леди Вайолет, — добавил я, услышав, как Вайолет весело хихикнула за моей спиной. Несмотря на то что человечек обязан был охранять вход и ни на минуту не покидать свой пост, он, видимо, успел не раз отлучиться. Речь его звучала не совсем внятно, и, похоже, ему удалось выпить немало приготовленного для публики спиртного. Мое внушение скорее смутило его, чем сделало послушным.
— Проходите, сэр, — произнес он, заглянув в список и пропуская нас внутрь.
Вайолет вытаращила глаза от удивления, но я приложил палец к губам и направился к людям, которые небольшими группами стояли в помещении за сценой.
Мы оказались в ярко освещенной комнате, огромной, словно бальная зала. Здесь было множество актеров; кто-то из них еще не снял сценические костюмы, кто-то частично переоблачился. Среди присутствовавших в зале зрителей я узнал нескольких состоятельных гостей из нашей ложи. Мы определенно попали в нужное место. Теперь нам только оставалось найти Шарлотту. Казалось, это будет легко.
И вдруг я почувствовал, как кто-то шлепнул меня по плечу.
Я обернулся.
Передо мной, широко улыбаясь, стоял Дамон: все та же густая грива темных волос покрывала его голову, все то же загадочное выражение светилось в его ясных голубых глазах.
— Привет, брат! — произнес он, и злобная усмешка исказила его лицо.
Я улыбнулся в ответ. Что ж, постараюсь хорошо играть свою роль. Во всяком случае, пока.
8
— Это твой брат? — с любопытством спросила Вайолет. Ее мелодичный голос зазвучал громче: — Тот самый, который…
— Нет! — Резким движением я вытянул вперед руку, словно отталкивая саму возможность такого абсурдного предположения. — Просто старый приятель, — солгал я в ответ. Сердце бешено стучало, пытаясь вырваться из груди. И хотя я целый день провел, разыскивая Дамона, но, встретившись с ним вот так, лицом к лицу, я был потрясен. После стольких лет…
— Ну да, мы со Стефаном давние друзья, — произнес Дамон, продолжая хитро ухмыляться. — По правде сказать, иногда я думаю, что мог бы за него жизнь отдать.
С трудом я заставил себя поднять глаза на брата. Все еще беспокоясь за Вайолет, стоявшую подле меня, я попытался рассмотреть Дамона повнимательнее, не упуская ни одной мелочи.
Он ничуть не постарел. Это было, конечно, дурацкое наблюдение, но оно первым пришло мне в голову. Само собой, моей внешности тоже не коснулся возраст, но я настолько привык каждое утро видеть свое лицо в зеркале, что моя вечная молодость давно перестала меня удивлять, поразительным казался лишь сам факт моего долгого существования. Но увидеть Дамона без единой морщины, все с тем же свежим, юным лицом, как в тот день, когда мы с ним умерли, — вот это был действительно шок.
Но, приглядевшись, я все-таки заметил разницу. Изменились его глаза. Они потемнели, в глубине его зрачков словно таились ужасы и смерть. Кто знает, чем он занимался последние двадцать лет? Если тем же, что он творил сейчас в Лондоне, значит, он остался верен себе, а полицейским и юристам пришлось изрядно попотеть все эти годы.
