— Я не хочу обсуждать Шарлотту, — сказал я, не обращая внимания на его насмешки. — Я пришел сюда, чтобы остановить тебя. Ты ведешь себя глупо и безрассудно, и тебе грозит опасность. Что ты тут вообще делаешь, в этом городе?
— Я здесь ради местного климата, — насмешливо парировал Дамон. — Разве нужна какая-то особая причина, чтобы жить в Лондоне? Может, я решил изучить здешние достопримечательности. Мне стало тесно в Америке. А здесь найдутся развлечения на любой вкус.
— Какие именно развлечения? — поинтересовался я со значением.
Дамон снова улыбнулся, демонстрируя свои белоснежные зубы.
— Ну какие? Те, что составляют программу путешественника за границей, — новые знакомства, новые блюда…
— Решил поиграть в убийцу? — прошипел я, понизив голос так, чтобы нас никто не мог услышать.
На лице Дамона мелькнула тень смущения, но он тут же разразился долгим, натужным хохотом.
— Ты что, имеешь в виду всю эту бредятину с Джеком-потрошителем? Я тебя умоляю! Уж ты-то меня знаешь! — добавил он, перестав, наконец, смеяться.
— Я-то тебя отлично знаю, — проговорил я, сжимая челюсти. — И я знаю, как ты любишь внимание. И для тебя есть плохие новости.
— Меня никакие новости не пугают. — Дамон демонстративно зевнул мне в лицо, показывая, как утомила его наша беседа. — И знаешь ли, братец, я всегда питал отвращение к играм в «угадайку». Кроме того, я не терплю истерик. Уж если бы убивал я, то делал бы это обдуманно и незаметно.
— Так значит, ты никого не убивал в последнее время? — спросил я, обводя глазами комнату, чтобы удостовериться, что нас никто не подслушивает. Все было в порядке. Веселье было в самом разгаре, шампанское лилось рекой, никому не было дела до нас с Дамоном и напряженного разговора, который мы вели, уединившись в полумраке.
— Нет! — сердито ответил Дамон. — Я слишком весело провожу время с моей прекрасной театральной одалиской. И скажу я тебе — она действительно хороша, — заключил он, многозначительно приподняв брови и намекая на нечто непристойное.
— Отлично, — оборвал я Дамона. Я был не намерен выслушивать рассказы братца о его гнусных похождениях и вернулся к теме, которая меня волновала: — Но эти убийства…
— …совершил какой-то тупой маньяк, которого рано или поздно поймают, — перебил меня Дамон, равнодушно пожав плечами.
— Нет, — я покачал головой и коротко рассказал ему о кровавом послании в Датфилд-парке — «САЛЬВАТОРЕ! Я ОТОМЩУ!».
— Ну и? — спросил Дамон, и ни один мускул не дрогнул на его лице.
— Думаю, это мог быть Клаус, — я невольно повысил голос. Я нервничал, потому что приходилось проговаривать вслух то, что казалось мне очевидным. — Кто еще способен писать кровью и при этом знает наши имена?
Глаза Дамона на миг расширились, и тут же снова в них появилось прежнее выражение ленивого удовлетворения и покоя.
— Это и есть твой ключ к разгадке? Кто угодно мог написать это. Я вовсе не жажду ранить твое самолюбие, Стефан, но мы не единственные Сальваторе на свете. Это может быть даже именем одной из тех шлюшек из Уайтчепела. Собственно, мне все равно, чье это имя. И ничего удивительного, что убийца, кто бы он ни был, написал свою угрозу кровью. Чернила на бумаге выглядят не так устрашающе, — со вздохом заключил Дамон и перевел взгляд на барную стойку, у которой расположились Вайолет и Шарлотта. Они весело хихикали, то и дело чокались и беззаботно болтали.
— А теперь, если ты позволишь, я собираюсь выпить. Пойдем, брат. Давай отметим наше воссоединение, — с этими словами Дамон направился к бару, прокладывая себе путь в толпе гостей.
Я был в бешенстве, но все же последовал за ним. Дамон вел себя так, словно я рассказал ему какую-то забавную историю. Неужели он не понимает, что где-то на свободе разгуливает вампир-маньяк?! Может быть, даже из Первородных? Неужели его не волнует, что цель этого убийцы, возможно, мы сами?
Похоже, ему действительно наплевать.
Пока Дамон продвигался к барной стойке, его то и дело останавливали восхищенные почитатели. То девушки из хора (я узнал их), то невысокий мужчина с густой белой бородой в пол-лица (кажется, это был театральный портной), то другой мужчина, похожий на бочонок, коренастый и широкий в груди. На рукавах у него сверкали золотые запонки, а на голове возвышался цилиндр. Полагаю, это был один из продюсеров театральной труппы. Я рискнул задать ему несколько простеньких вопросов, чтобы понять, не связан ли он как-то с Корой. Хотя я точно знал, что это был не тот человек, которого Элиза из «Десяти колоколов» видела с Корой. У этого мужчины был грубый британский акцент и темные волосы. Ничего общего с описанием Элизы в нем не было.
Каждый раз, как Дамона останавливали, он мило улыбался, смеялся, чокался и сыпал комплиментами. В чем ему не откажешь — мой брат всегда был истинным джентльменом.
— Видишь, как я прекрасно себя веду? — спросил Дамон, когда мы наконец добрались до барной стойки, где бармен сразу же предложил нам по бокалу шампанского.
— Как настоящий святоша, — согласился я с ним.
Было так странно оказаться на вечеринке вместе с Дамоном. Часть меня стремилась к тому, чтобы все происходило, как в те давние времена, когда мы еще были людьми и могли предвидеть все, что скажет или сделает любой из присутствовавших. Другая, более мудрая часть меня знала, что теперь, когда Дамон стал вампиром, я больше не смогу ему доверять. Не смогу после всего, что с нами произошло, после того, как он убил Келли. И Сазерлендов он тоже убил бы, если бы его не опередил Клаус со своими прихвостнями. И после того, как он двадцать лет назад покинул нас с Лекси, просто сказав «до свидания!».
И при этом Дамон был уверен: ничто не способно нас примирить. Мне никогда не оплатить тот давний счет, который он мне выставил. В конце концов, именно я превратил Дамона в вампира. Он умолял меня не делать этого, но я заставил его выпить крови, я взвалил на его плечи бремя этой вечной жизни. Он никогда бы не простил меня. Со временем между нами выросла гора обид и ошибок, он причинил мне много зла. Но я бы с радостью стер все из своей памяти, если бы это означало, что мы снова станем теми же верными и любящими друг друга братьями, какими мы были когда-то. И так больно было осознавать, что наших прошлых искренних отношений не вернуть. Хотя для окружающих мы сейчас выглядели лучшими друзьями. И действительно, множеству людей, которые встречались нам на пути, Дамон то и дело представлял меня как своего «старого друга Стефана из Штатов». А мне только и оставалось, что улыбаться, кивать и сожалеть о том несуществующем мире, где все было бы так легко и просто.
