К следующей пятнице Лу закончила свое рукоделие. Теперь они с Марни с удовольствием готовились к Рождеству.
Надо было приготовить пудинги, покрыть помадкой большой торт, а огромный копченый окорок отказывался влезать в обычные кастрюли, и в конце концов его пришлось варить в баке для белья. Распаковывая полученный в воскресенье заказ бакалеи, Марни считала пачки мускатного изюма и засахаренных ананасов и баночки с орехами, а Лу немало потрудилась над тем, чтобы с помощью марципана и карамели украсить печенье. Потом она взяла мешок с почтой и пошла разбирать письма.
Несколько минут спустя она все еще продолжала стоять на коленях в кабинете: лицо ее было мертвенно бледным, глаза неотрывно смотрели на письмо, которое она сжимала в руке. В таком положении ее и застал вошедший Бант. Он заглянул в комнату, собираясь забрать «письма своих поклонниц», но шутка замерла у него на губах при виде ее несчастной фигурки.
— Лу, что произошло? — спросил он встревоженно, потом обнял ее за плечи и с любопытством взглянул на конверт, который она держала в дрожащих пальцах. Он был адресован «Стивену Брайенту, эсквайру». Все тот же кудрявый почерк с обратным наклоном, который Лу видела на фотографии из ящика комода, а до того — сотни раз в городской конторе Сиднея. Там были все те же характерно разукрашенные прописные буквы и знакомое пристрастие к бледно-бирюзовым чернилам.
— Лу, что такое?
Бант настойчиво потянул ее за плечо, и Лу вернулась на землю. Она не имела представления о том, что ей предстоит вынести, когда Стив вскроет это письмо. Неужели Анжела написала ему специально, чтобы обвинить Лу? Надо как-то отсрочить тот момент, когда окружающие ее дорогие люди повернутся к ней с тем же выражением обвинения, отвращения и неприязни, которое она увидела тогда на лице Дика.
— Ничего. Все в порядке, Бант. Просто этот почерк напомнил мне о том, что случилось когда-то, о чем я давно не вспоминала… — Она выдавила из себя невеселый смешок. — Вот, Бант, эти все — тебе, а Энди сегодня только одно, да для Блю брошюра лотереи. Вот и вся корреспонденция.
Она встала с колен, отряхнулась и положила оставшуюся пачку писем на стол Стивена Брайента, стараясь быть как можно спокойнее. Кудрявый почерк по-прежнему оставался сверху пачки.
Они с Бантом вышли вместе, и в дверях он успокаивающе стиснул ее руку и прошептал:
— Держись, старушка! Все не так плохо, как кажется!
Да, но в данном случае все было гораздо хуже. Роковое известие пришло тем же вечером, когда они все сидели на веранде в своих шезлонгах. Так оно прозвучало для Лу, когда Стивен Брайент наклонился к своей няне и тихо сказал ей:
— Ах да, между прочим, Марни, на Рождество приедет Анжела. Я сегодня получил от нее письмо. Она не собиралась приезжать до бегов с пикником, как и в прошлом году, но, похоже, ей надоело встречать Рождество в городе, и она решила посмотреть, что такое сельский праздник.
Его голос звучал хладнокровно, невыразительно — если не считать обычного отзвука чуть циничной насмешки, с которой он всегда говорил о женщинах. Если он и услышал, как Лу тяжело вздохнула, то не подал вида, а продолжал раскуривать трубку с холодным равнодушием к реакции окружающих.
А Марни тем временем говорила с нескрываемым осуждением в голосе:
— Что за время она выбрала для приезда! Не сомневаюсь, в нашей жаре она будет себя чувствовать, как увядающая лилия. Ты хочешь, чтобы я приготовила для нее восточную спальню?
Было очевидно, что ее предложение высказано крайне неохотно, и в темноте сверкнули белоснежные зубы Стива: его явно позабавила откровенная неприязнь к их будущей гостье со стороны няни.
— Спасибо, дорогая. Это идеально, — мягко отозвался он и, не удержавшись, насмешливо добавил: — А если она и правда растает, то мы знаем по крайней мере одного человека, которого это не огорчит! Вы двое никогда ведь не ладили, правда?
Марни презрительно хмыкнула, но сжала губы покрепче и не дала втянуть себя в дальнейший неприятный разговор. В конце концов, она знает свое место, но Стиву полезно почувствовать, что не все разделяют его мнение по поводу его очаровательной городской подружки. К тому же она далеко не идеальная гостья со своими капризами. Это Марни уже давно узнала — в первый же ее приезд. Она была высокомерна, холодна и равнодушна, ждала, что ее будут усердно обхаживать, и обращалась с пожилой женщиной надменно-снисходительно, что та находила весьма обидным и неприятным.
Лу слушала этот разговор с чувством глубокого ужаса. Ее бросало то в жар, то в холод, и страх заполнил все ее существо. Она с трудом понимала, о чем говорит Марни.
— В какой день она приезжает, Стив?
— Накануне Рождества. Утром я поеду за ней на станцию. Она едет спальным вагоном.
Канун Рождества! Четверг! Лу осталось ждать только до четверга, а потом… что потом? Ну уж конечно, не счастливый праздник, который она предвкушала, когда рукодельничала, заворачивала подарки в нарядную бумагу, когда готовила торт и печенье. Когда Анжела приедет в Ридли Хиллз, не будет ни мира, ни тепла близких — в этом можно было не сомневаться.
Если бы только Лу могла узнать, зачем она приезжает! Только ли для того, чтобы увидеть Стивена Брайента, или, может быть, она знает, что и Лу здесь? А если она этого пока не знает, то что сделает, когда узнает?.. Лу взволнованно провела рукой по волосам, а потом уткнулась лицом в ладони: неожиданный жест отчаяния, который темнота скрыла от окружающих.
В канун Рождества утренний поезд опоздал. Толпы людей, стремящихся попасть домой на праздник, запрудили платформы Центрального вокзала в Сиднее, и из-за этой толчеи почти все поезда отправлялись с опозданием.
К тому времени как машина остановилась у дома, Анжела устала от жары, запылилась и разозлилась. Лу, выглядывая тайком из прибежища своей комнаты, порадовалась, увидев, что белые туфельки Анжелы с открытой пяткой и каблуком-шпилькой практически скрылись под щедрым слоем плотной красной пыли. Видимо, правило, что «пассажир открывает ворота», распространялось даже на эту надменную красотку, заметила про себя Лу с горьковатой усмешкой. Стив помог Анжеле выйти из машины, прежде чем пройти к багажнику и достать два гигантских чемодана из кремовой кожи, чемодан поменьше и шляпную коробку из того же набора.
Анжела разгладила юбку своего бежевого льняного костюма, повесила на тонкое запястье плоскую белую сумочку и осторожно прошла за Стивом по дорожке. Сетчатая дверь открылась, и до Лу донесся ее голос, глуховатый и жалобный:
— Ты просто оставь чемоданы здесь, милый. Марни их потом распакует, но после того, как я отдохну. А, вот и вы, Марни. Как поживаете? Надеюсь, вы ничего мне не готовили. Я, может, только чуть перекушу, а потом мне просто необходимо отдохнуть. Надеюсь, в моей комнате есть вентилятор?
