– Интуиция сыщика? – с улыбкой спросил Барабанов.
– Что? Интуиция? Может, и так, Нестор, – ответил Роман.
И словно в подтверждение слов Муромцева в дверь громко постучали. Отец Глеб вздрогнул и уронил в тарелку куриную ножку. Нестор открыл дверь и впустил в комнату гостя. Им оказался пожилой полицейский. Он смущенно стоял на пороге, приглаживая длинные пышные усы. Муромцев пригласил его войти и указал на стул. Полицейский сел, расправив полы шинели, и сказал:
– Значит, так, Роман Мирославович, разрешите доложить: допросили мы, стало быть, старого барина Петра Жевальского по нашему делу.
– Это тот, у которого егерь Череда служит?
– Он самый! Уж мы с ним намучились!
– Отчего же? – спросил Нестор.
– Да старый он, как дуб! Восемьдесят лет стукнуло в этом году! Глухой как тетерев! По четыре раза каждый вопрос задавали! Удивляюсь, как он на охоту ходит?
– Так и что этот барин? – нетерпеливо перебил его Муромцев.
– Да, так вот, он показал на своего соседа, Захарию Кольбина. Он тоже охотник со стажем, но моложе Жевальского. Он лет пятьдесят охотится в наших местах. И все в одиночку, вроде как он зоолог, животных, значит, изучает. – Полицейский шумно вздохнул, покосившись на отца Глеба, застывшего с куриной ногой в руке. – Ходит он всегда один, живет бобылем, без семьи, дружбы ни с кем не водит. Считают его как бы за болезного, значит. Одним словом, подозрительный он весьма.
«Ловцы черных душ» переглянулись – Муромцев щелкнул пальцами и улыбнулся, а Нестор воскликнул:
– Интуиция, однако, у вас, Роман Мирославович!
Троица рассмеялась, а полицейский лишь вертел головой, шевеля тараканьими усами.
Глава 17
Экипаж, запряженный парой лошадей, быстро ехал по проселочной дороге, слегка раскисшей после небольшого утреннего дождя. Кучер в полицейском мундире время от времени тряс вожжи и покрикивал на животных. Лошади вздрагивали и косились на кучера.
В экипаже в полном составе ехали «Ловцы черных душ». Муромцев достал из саквояжа револьвер и коробку с патронами. Отец Глеб и Барабанов удивленно посмотрели на начальника.
– Думаете, все так серьезно может обернуться, Роман Мирославович? – спросил Нестор.
– Надо быть готовым ко всему, лишняя предосторожность не помешает, – ответил Роман, вставляя патроны один за другим в барабан. – Напомните-ка, что нам удалось узнать об этом Кольбине.
Отец Глеб достал блокнот, раскрыл его на последней заполненной красивым почерком странице и, нацепив на нос очки, прочитал:
– Значит, так, Захария Аврамович Кольбин, пятидесяти пяти лет. Помещик средней руки, в местном дворянском собрании появляться не любит, соответственно и дружбы ни с кем не водит. Происходит из семьи староверов по вероисповеданию, слывет нелюдимом. С юности ходит по лесам, прекрасно знает здешние места, винтовку из рук не выпускает. Так… еще он зоолог-любитель. Пытался создать сборник, посвященный многообразию местной фауны.
– Да уж, интересный персонаж, – сказал Нестор. – Роман Мирославович, может, вы и мне пистолет дадите? Мало ли…
– Это лишнее, Нестор. Мы не к бандиту с большака едем. Ваше оружие – ваши глаза. Смотрите в оба, замечайте любые мелочи, странности и запоминайте.
Экипаж остановился, и послышался лай собак. Кучер спрыгнул на землю и открыл дверь со словами:
– Приехали, ваше благородие!
Муромцев вышел из экипажа и осмотрелся: они остановились возле старого особняка. Облезшая розовая побелка и давно не крашенная когда-то зеленая крыша говорили о том, что у хозяина дела идут неважно. За покосившимся деревянным забором с полусгнившим штакетником показался старик. На нем был клетчатый плед, накинутый на плечи. Он не спеша подошел к воротам, медленно водя перед собой рукой. Наткнувшись ею на одну из колонн забора, он остановился и, уставившись белесыми глазами в сторону лаявших собак, крикнул:
– Фу, тихо, черти полосатые! Кого там еще принесла нелегкая?!
Роман подошел поближе и сказал:
– Добрый день! Мы из полиции, нам необходимо поговорить с Захарией Кольбиным! Меня зовут Роман Мирославович Муромцев, я здесь по служебному делу.
Старик повернул голову в сторону Муромцева.
– Из полиции? – переспросил он. – С барином, значит, поговорить хотите?
– Все верно. Он ведь дома? – ответил Роман, едва скрывая раздражение.
– С утра был, – сказал старик, гладя морщинистой рукой сидевшего у его ног огромного пса. – Ежели в лес не отправился, циклопедию писать. Он у нас в лесу ее, родимую, пишет, стало быть.
– Тогда доложите ему о нашем прибытии. И уберите собак.
Муромцев сунул руку в карман пиджака и снял револьвер с предохранителя. Старик прислушался, затем улыбнулся и сказал:
– Пистолеты ваши тут ни к чему, господин полицейский. Сейчас доложу барину. А собачки пусть пока здесь посидят.
Старик повернулся и заковылял в сторону усадьбы. Тут в окне второго этажа показался человек, он открыл одну створку и закричал:
– Игнат! Впусти их! Собак придержи!
Старик вернулся к воротам, снял намотанный на пояс поводок и привязал к нему обоих псов.
– Прошу, господа, – улыбнулся он беззубым ртом, – барин вас примет. Ступайте в дом.
Троица, пройдя через заросший высокой травой двор, вошла в дом. Внутри царило запустение. В большой зале стояла мебель, накрытая пыльными простынями, в паркетном полу кое-где не хватало досок. Навстречу им вышел лакей, одетый в затертый камзол, какие носили лет сто назад. Нестор прыснул в кулак, и отец Глеб толкнул его в бок. Лакей молча пригласил следовать за ним.
Поднявшись по скрипучей лестнице, они вошли в гостиную, где их ждал хозяин усадьбы. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и курил сигару. Муромцев пристально посмотрел на него, по привычке попытавшись составить психологический портрет по первому впечатлению, которое, как правило, бывало самым точным.
Пожилой помещик-зоолог оказался крепкого телосложения, с волевым подбородком, губы слегка кривые, взгляд недобрый, с прищуром. Старый, весь в заплатах халат походил на лоскутное одеяло.
Все стены гостиной были увешаны охотничьими трофеями. Здесь были головы кабанов, медведя, косули и даже волков. В углу стояли пыльные чучела лисы и тетерева. На стене над письменным столом красовались огромные рога оленя, а под ними висело охотничье ружье. Муромцев с коллегами с интересом осматривали трофеи, а Кольбин, в свою очередь, молча изучал гостей. Вставать он не посчитал нужным. Разговор начал Барабанов:
– Господин Кольбин, мы прибыли к вам по долгу службы и не займем у вас много времени. Нам надо задать вам всего несколько вопросов.
– Почему вы приехали именно ко мне? – спросил он угрюмо.
– Мы посещаем всех местных охотников, не только вас, – ответил Нестор. – Итак, ответьте, как давно вы, так сказать, исследуете местные леса?
– Сколько себя помню, – ответил помещик, – еще будучи гимназистом я загорелся идеей создать энциклопедию с описанием местной фауны, которая прославит меня и мою родину. Труд всей моей жизни, можно сказать! Дело движется к концу, если вас это интересует.
Отец Глеб положил свой блокнот на пыльный стол и спросил:
– Захария Аврамович, вы ведь местных охотников с егерями, поди, всех знаете?
– Ха, разумеется, – пренебрежительно ответил тот, – всех до единого. Сборище напыщенных и необразованных дураков, никогда с ними не якшался. Я всегда сам хожу в лес, один. И места здешние знаю лучше любого из них, уж поверьте!
– А семья у вас есть? Жена? – поинтересовался Нестор.
– Не понимаю, зачем вам это, – ответил Кольбин и затушил сигарный окурок в пепельнице, сделанной из панциря черепахи. – Это дело мое личное. Но извольте, отвечу-с. Нет у меня жены, некогда мне было, всю жизнь любимому делу посвятил.
Муромцев, все это время хранивший молчание и рассматривавший охотничью коллекцию, неожиданно повернулся к Кольбину и спросил:
– Вы наверняка слышали про жуткого медведя-убийцу, что на подростков нападает? Что можете сказать по этому поводу? Часто ли такое случалось на вашей памяти?
