— Все верно. — В голосе чужака звучала гордость. — Даже если ты будешь резать ими до конца своих дней, да продлят их небеса, тебе не удастся затупить мой нож!
— Как тебе удалось заколдовать железо, чтобы оно изменило свои жалкие свойства? — с любопытством спросил Учай. — Ладно, я понимаю, ты не откроешь подобную тайну первому встречному. Лучше скажи — ты можешь сделать такой же нож, но длинный? Вот как моя рука? Чтобы им можно было и колоть, и резать?
— Могу. Но зачем тебе?
— Мне нужно много таких ножей. Сотни.
— Так уж и сотни. Зачем тебе столько? Пугать народ на торжище? Для этого хватит и палок.
— Я отвечу. Но прежде скажи: если ты в родстве с накхами, стало быть, ты тоже из Арьялы?
— Я из своей земли. Что бы ни думали об этом всякие пришлые чужаки.
— Что же ты ушел так далеко из своей земли?
— Это мое дело.
— Тогда и зачем длинные ножи — мое дело. Я готов дать тебе ту цену, которую ты запросишь. Разве этого мало?
Чужеземный «отец клинков» вдруг показался из ближних кустов. Он вышел, не шелохнув ветки, — мощный, почти неуклюжий с виду, в распахнутой меховой безрукавке на голое тело. Тяжелые руки бугрились мышцами, черная борода была заплетена в три косы, на груди чернели шрамы-насечки. Учай впился взглядом в его лицо, пытаясь понять, что у того на уме.
— Меня зовут Тхери, — сказал кузнец, глядя на юношу глубоко сидящими темными глазами. — А из родных мест ушел, потому что… — Он помрачнел и буркнул: — У нас говорят: «Даже если плеть украшена золотом, она остается плетью».
— Я понимаю тебя! — с воодушевлением отозвался Учай. — Арьяла тянет хищные лапы и к нашим землям! Раз она уже получила по ним от меня. Но они вернутся?
— Конечно, — угрюмо ответил беглец.
— Ну вот! И чтобы их достойно встретить, моим воинам нужно оружие, много оружия. Сейчас у меня полторы сотни бойцов, но будут и другие.
Тхери изучающе поглядел на Учая. А тот вдруг задумался, сколько лет его собеседнику. Могучий кузнец двигался легко, как юноша, но темное, будто вовеки закопченное, лицо выглядело почти по-стариковски. Какие горести, какие испытания его состарили?
— Хорошо, я тебе поверю, — кивнул сакон. — Тогда уговор такой. Я сделаю тебе оружие, как делал его для накхов. Я найду учеников, и они тоже будут ковать железо. Ты получишь столько оружия, сколько пожелаешь. Я не запрошу лишнего — только еду, одежду и кров. Но взамен, когда придет пора, моя воля станет твоей волей и ты исполнишь то, чего я потребую, будто сам того желаешь, без сомнений и колебаний.
— Хорошо, — подумав, ответил Учай.
— Клянешься?
— Клянусь.
Кузнец взмахнул рукой, будто ловя на лету произнесенное слово.
— Я поймал сказанное и запечатаю его в кровавом железе. Оно будет служить тебе и никогда не изменит, покуда ты будешь верен слову. Но берегись нарушать его — твои клинки обернутся против тебя! А сейчас, если желаешь, раздели со мной хлеб. У нас теперь общая дорога.
* * *
Теплая пора в этом году затянулась. И хотя по утрам холодок уже пробирал до кости, днем солнце сонным медведем вылезало в чистый небосклон и согревало землю так, что люди на торжище скидывали кожухи, оставаясь в рубахах.
Учай возвращался по едва заметной тропке, обдумывая встречу с чужеземным кузнецом. Как он назвал себя — саконом? Что заставляет его таиться от всех прочих? Понятное дело, торговый люд, везущий бронзовые топоры и ножи из Арьялы, не жаждет видеть тут его изделия. Но только ли это заставляет его держаться подальше от людей?
Теперь все это не важно. Когда в войске будет множество легких острых длинных ножей, никто в Ингри-маа не сможет противостоять ему. А дальше, когда Учай утвердит свою власть во всем лесном крае, можно будет и дривов прибрать к рукам. Надо только сперва выяснить, кто из них ненавидит Арьялу и почему…
Учай не додумал мысль до конца. На камне у тропки сидел Кежа с охотничьим копьем в руке и клевал носом, время от времени резко дергая головой, чтобы не заснуть.
— Эй, ты что тут делаешь? — окликнул его Учай.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Тебя жду. А вдруг бы что случилось? Ты бы закричал, я прибежал… — Побратим встал, размял затекшие плечи и испытующе поглядел на старшака. — Договорились?
— Да.
Сын Толмая вдруг вспомнил о невысказанном желании оружейника. Впрочем, какая сейчас разница? Потом, когда Тхери расскажет о нем, будет время подумать. Сейчас главное — мечи!
— А ты-то чего хмурый?
— Да там Джериш такое…
Кежа собрался было рассказать, как вдруг в придорожных кустах послышался треск. Сыны Грома напряглись и схватились за оружие, но было уже поздно. С разных сторон на них молча набросились какие-то люди. Учай видел, как Кежа выставил вперед острие копья, намереваясь пырнуть одного из нападающих, но тот схватил его за древко и дернул на себя. Затем ладонью, будто крюком, захватил побратима за затылок и с размаху приложил его лбом о дерево. Кежа рухнул наземь без чувств.
— Хватай белоглазого! — раздался рядом возбужденный выкрик.
В тот же миг кто-то по-медвежьи облапил Учая за плечи и со страшной силой сдавил. Сына Толмая охватил животный ужас. Он беспомощно дернулся… Внезапно словно черные крылья распахнулись над ним. Учай почувствовал небывалый покой и легкость. И такую уверенность в своих силах, какой он, прежде боец далеко не из лучших, в жизни не ощущал.
Тот, кто схватил его, должно быть, решил, что дело сделано, и ослабил медвежью хватку. Это неожиданно развеселило Учая. Вспомнив уроки Джериша, вождь ингри с силой выдохнул, наклонился, лишая противника равновесия, подхватил за ногу и дернул. Пытаясь удержаться, тот разжал хватку, рухнул наземь и тут же получил от Учая ногой в челюсть.
Следующий недруг попытался выручить своего товарища и с ревом бросился на молодого ингри. Но тот быстро повернулся, ловко подставил бедро, сбил врага с ног и расквасил лбом нос третьему нападавшему. Учай и сам не вполне верил, что именно он все это творит. Его переполняло неведомое прежде чувство свирепой радости от рукопашной схватки. Он готов был и дальше крушить и ломать, наслаждаясь видом вражьей крови.
Но тут один из нападавших подхватил с земли оброненное Кежей охотничье копье и занес над оглушенным побратимом.
— Еще дернешься — я убью его! — крикнул он Учаю.
Сын Толмая вдруг узнал кричавшего. Да это же тот мордастый русобородый дрив, торговец хмельными медами с торжища! Да и все прочие нападавшие тоже были его сородичами. Неужели ткнет Кежу? Учай поглядел на неподвижно лежащего ничком побратима. Может, и ткнет… Но хотели бы убить — убили бы и раньше. Уж точно Кежа, сидя тут, проспал засаду. Нет, не могли дривы подкрасться так тихо, наверняка загодя сидели у тропы. Не убивают — значит, хотят говорить. Что ж, пусть. Беседа позволит выиграть время. А там его Богиня, осенившая его крылом в битве, подскажет…
— Хорошо. — Учай опустил руки. — Убери копье.
Мордастый торговец удовлетворенно кивнул и убрал наконечник от затылка Кежи.
— Так-то лучше! Эй, изорянин! Если желаешь спасти жизнь себе и ему — слушай внимательно…
— Не буду, — покачал головой Учай.
— Это еще почему? — удивился дрив.
— Сам посуди — не хотели бы говорить, не пугали бы. А раз хотите — стало быть, вам это нужнее, чем мне.
Торговец медами уставился на предводителя ингри, осмысливая услышанное.
— Вы не убийцы, не грабители, — спокойно рассуждал Учай. — А все ж спозаранку такую охоту затеяли. Говори, чего удумали. А я уж решу, как быть.
Такого поворота собеседник Учая явно не ожидал. Сын Толмая глядел на него с насмешкой, чувствуя, как переполняет, аж наружу рвется бурлящая в нем сила.
— Ты-то сам, изорянин, нам не нужен, — должно быть возвращаясь к намеченному прежде разговору, сурово заявил торговец медами. — Если поможешь нам заманить в западню проклятого арьяльца, которому служишь, тогда тебя и родича твоего оставим в живых…
— Вот как? — Учай хмыкнул. — Смешная затея. Сейчас я могу убить тебя так же быстро, как и ты меня. Невелика забота. Вам гурьбой не удалось меня одолеть. А Джериш и вовсе вами отобедает и не подавится.
