На берег помимо переводчика вместе со мной отправился только Крепыш — у него лицо представительное, и он спокойный как танк, а на Востоке сдержанность всегда в цене. Все остальные командиры остались на борту: Лида — женщина, Скоков — капитан корабля, Кум на связи, Игнач обеспечивал артиллерию, а Патти, прикомандированный балласт, ещё в море был отправлен на 49‑й БДК к своим воинам.
Первая встреча прошла сухо, по‑деловому. Мы сошли на причал, советники султана — два суровых аксакала — встретили нас лёгкими поклонами и усадили в большую расписную коляску на конной тяге, которая в сопровождении двух десятков всадников на чистокровных арабских скакунах неспешно проследовала к находившейся за городом резиденции султана. Пока ехали по центральным улицам, нам показали силу и мощь местной власти. Это уж как в любом нормальном обществе водится — встречающая сторона демонстрирует свои достижения и прячет недостатки. Впрочем, надо признать, посмотреть было на что.
Город Алжир в руинах, однако мы видели новостройки и реставрацию мечетей, и одно это уже говорило о многом: раз власть находит в себе силы строить что‑то новое, это показатель того, что она готова двигаться вперёд. Вид у горожан был спокойный и достаточно уверенный, хотя на конных берберов многие смотрели с опаской, а пару взглядов иначе как враждебными не назовёшь. Полиции не видно, нищих нет — это султану тоже в плюс.
Пока мы ехали, всё время ждали, когда же нам продемонстрируют мощь местных вооружённых сил, и это случилось через полчаса после того, как мы выехали с территории порта. На одном из самых обычных перекрёстков коляска резко остановилась, всадники замерли, советники, сидящие в сёдлах по обе стороны от нашего передвижного средства, переглянулись, и перед нами прошла большая моторизованная колонна. Вроде как случайно.
Впереди — три разведывательных джипа с пулемётами на турелях, за ними — полтора десятка бэтээров, как наших, советских образцов, так и несколько натовских. Следом около сорока грузовиков с пехотой, снова джипы, за ними — мотоциклы, в конце — десять танков Т‑72 и, как апофеоз, четыре РСЗО БМ‑24. Не хватало только тяжёлой артиллерии, но и то, что мы увидели, по мнению местных постановщиков парадов, должно было нас впечатлить.
Конечно, мы с Крепышом такую военную мощь давненько не наблюдали, могли бы и удивиться, но понимали, что перед нами устраивают показуху, и потому держали марку, были спокойны и невозмутимы, а пару раз даже позволили себе лёгкую пренебрежительную улыбку. Понятно же, что ракеты на БМ‑24 не рабочие, срок годности истёк ещё лет двадцать назад, и теперь на направляющих только пустые корпуса. И ясно, что Т‑72 убиты в хлам, мы видели, с каким трудом они мимо нас прошли, и слышали, как за углом заглохло сразу несколько моторов.
Ну, улыбки улыбками, мол, для нас алжирская техника всего лишь древние раритеты. Однако то, как бодро держались одетые в однообразную светло‑оливковую униформу местные аскеры, мы оценили, да и ухоженность оружия подметили сразу. Не знаю, какими бойцами были местные арабы, но то, что с берберами драться не стоит, — это точно. Прямым ударом в лоб их не взять, слишком большие потери будут, так что мир и торговля, именно такие приоритеты станут основными во время моих переговоров с султаном.
Сразу после просмотра «случайного» парада мы выехали за пределы города. Коляска и конвой быстро промчались по окраинным развалинам и остановились перед древним дворцом, которому было около тысячи лет как минимум. Мощное, монументальное здание, высокие серые стены, округлые башни и пара минаретов. Как полагается, вокруг фруктовый сад, несколько фонтанов и выложенные ровными плитами дороги. Красиво и внушает уважение.
Мы ожидали, что таких бравых и важных парней, как мы, незамедлительно проведут к самому султану, но советники испарились, а к нам подошёл старый дедушка, божий одуванчик, в богато расшитом халате. Этот человек, оказавшийся местным дворецким, провёл нас по всему первому этажу, рассказал историю древней твердыни грозных средиземноморских пиратов Барбароссы, в которой мы находились, и, судя по всему, попросту тянул время. Видимо, господин Фархад Абуталеб совещался со своими близкими товарищами, просчитывал наши реакции во время поездки по городу и решал, как с нами лучше общаться.
Время шло, наш экскурсовод болтал без остановки, и так продолжалось до тех пор, пока ему не подали знак «отбой». После этого мы вышли в сад. В его центре был раскинут большой, просторный бедуинский шатёр, и, как оказалось, именно в нём проживал султан Алжира.
Время — полдень. Мы внутри шатра, сверху падал мягкий солнечный свет. В центре сидел поджарый пожилой мужчина с проницательным взглядом. Справа и слева — его советники, те самые, которые встречали нас на причале. Вдоль полотняных стен — шесть телохранителей, огнестрельного оружия на них не видно, но при каждом кривая сабля и пара кинжалов за кушаком. Если бы ещё и мы без пистолетов в кобурах были, то можно было бы представить, что действие происходило в далёком Средневековье. Ха! Забавно.
Фархад молча правой рукой указал на подушки перед собой, мы сели напротив султана и его близких людей, а переводчик занял позицию чуть в стороне и готов был донести нам с Крепышом каждое слово местной власти. Я хотел произнести приветствие и с этого начать разговор. Но неожиданно султан начал первым. Он улыбнулся и на почти чистом русском языке сказал:
— Здравствуйте, товарищи.
Глава 21. Остров Сицилия. Порт Теразини. 7.12.2064
С берберами мы договорились. Действительно, люди у власти оказались неглупые, да и сам султан почти что наш земляк. По маме, любимой третьей жене из гарема его отца, русский.
Так сложилось, что в чуму на территории Алжира вместе с семьями остались работающие в районе Хасси‑Месауд нефтяники из Нижневартовска, и, когда началось распространение болезни, понимая, что домой им уже не вернуться, все они ушли в пустыню. В песках русские составили своё племя, не более полусотни человек, а лет через десять тихо‑мирно слились с берберами и растворились в их народе. Однако знание языка передалось сыновьям, и Фархад Абуталеб, будучи от природы одарённым человеком, нашим родным наречением владел вполне неплохо. Впрочем, точно так же, как английским, французским, арабским, турецким и итальянским языками. Это не считая обязательного для любого местного вождя знания десятка местных племенных говоров.
Ладно, родословная султана есть отступление от конкретных дел, и если смотреть по факту, то берберы себе на уме. Чем занимались и к чему стремились, толком не говорили, хотя нам и так всё было понятно. Люди пустыни имели желание укрепиться на побережье и создать крепкое государство, в котором они, коренные жители этих мест, бывшие здесь ещё до пунов, римлян, вандалов, арабов, турок и французских колонизаторов, наконец‑то станут истинными хозяева положения. Что они имели, нам неизвестно. Всюду тайна, а информация распространялась только внутри семей, кланов, родов и племён. Конечно, многое мы уже видели, в основном то, что на виду и специально выставлено напоказ, но ещё больше осталось такого, что от нас спрятали. Понимаю местную власть: знание — сила, и давать нам дополнительный козырь при общении с ними жители пустыни не желали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
