Осторожно поднявшись на ноги, он оглянулся на Твердыню. Облако дыма клубилось у бойницы. За дымной завесой очертания затененной амбразуры как будто изменились. Она стала больше. Мэт не понимал, как и почему, но она казалась много шире прежнего.
Мэт раздумывал только мгновение. На том конце стены ждал Сандар, который собирался провести Мэта в Твердыню под видом выловленного вора, — или он торопился обратно вместе с солдатами. А на другом конце мог открыться проход внутрь, и там у Сандара нет возможности предать его. Мэт повернулся и помчался назад, откуда бежал, больше не тревожась ни о темноте, ни о возможности упасть со стены.
Бойница и в самом деле была теперь больше, участок обточенного камня в середине попросту исчез, оставив рваную дыру — ее будто пробивали кувалдой не один час. Дыра казалась достаточно большой, чтобы в нее пролез человек. Во имя Света, как? Но удивляться не было времени.
Кашляя в едком дыму Мэт протиснулся сквозь ощерившееся сколами отверстие и спрыгнул на пол уже в Твердыне. Не пробежал он и дюжины шагов, как появились Защитники Твердыни. Их было не меньше десятка, и они смятенно перекрикивались. Почта все были только в рубашках, ни на ком не блестели шлем или кираса. У нескольких были фонами. В руках некоторых сверкали обнаженные мечи.
Дурак! — мысленно заорал он на себя. Ты ведь как раз для этого и взорвал те проклятые штуковины! Ослепленный Светом дурак!
Времени отступать назад на стену не оставалось. Раскручивая шест, Мэт бросился на солдат, пока они, увидев его, еще не пришли в себя, он врезался в гущу противников, наотмашь нанося удары по головам, мечам, коленям, по всему, до чего достаивал, но понимал, что их слишком много, в одиночку ему не справиться, понимал, что его дурацкий бросок дорого обойдется Эгвейн и остальным. А какая была возможность!
Вдруг рядом с ним возник Сандар. В свете фонарей, которые побросали схватившиеся за мечи солдаты, его тонкий посох описывал дуги и круги еще быстрее, чем оружие Мэта. Застигнутые врасплох, зажатые между двумя нападающими, вооруженными боевыми шестами, солдаты падали, точно сбитые шарами кегли.
Сандар разглядывал упавших воинов, недоверчиво качая головой.
— Защитники Твердыни! Я напал на Защитников!.. С меня голову снимут за такое!.. Эй, игрок, а что ты там устроил? Та вспышка, и грохот еще, разбитый камень. Ты что, молнию призвал? — Голос его упал до шепота. — Я связался с мужчиной, который способен направлять?
— Это фейерверки, — ограничился коротким ответом Мэт. В ушах по-прежнему звенело, но сквозь тонкий звон он слышал, как вдалеке глухо топочут по камню тяжелые сапоги. — Камеры! Покажи дорогу к камерам, Сандар, пока сюда не заявилось еще больше этих!
Сандар встрепенулся.
— Сюда! — Он нырнул в боковой коридорчик, прочь от приближающегося топота. — Надо поторопиться! Если нас найдут — убьют!
Где-то вверху загремели набатные гонги, их тревожное эхо громом раскатилось по всей Твердыне.
Я иду, думал Мэт на бегу, стараясь не отстать от ловца воров. Я вызволю вас или умру! Обещаю!
* * *
Тревожные гонги сметающим все эхом разнеслись по Твердыне, но Ранд обратил на них столько же внимания, сколько и на звук, который раздался немногим ранее, — рев, приглушенным громом пробившийся откуда-то снизу. Бок болел, горела старая рана, готовая вновь открыться от напряжения после нелегкого подъема по крепостной стене. Но на боль Ранд тоже не обращал внимания. Кривая улыбка сковала его черты — страшная улыбка ненависти, которую он, как ни хотел, все не мог содрать с лица. Теперь уже близко. То, что он видел во сне. Калландор.
Наконец-то я с этим покончу. Так или иначе, этому придет конец. Со снами будет кончено. Погоня, злые насмешки, выслеживание, травля. Со всем этим я покончу!
Мрачно смеясь про себя, Ранд поспешил по сумрачным коридорам Тирской Твердыни.
* * *
Морщась от боли, Эгвейн приложила к лицу ладонь. Во рту был горький привкус, и ее мучила жажда. Ранд? Что? Почему я опять видела во сне Мэта, а потом еще и Ранда… И Мэт кричал, что он идет? Что это значит?
Девушка открыла глаза, обвела взглядом серые каменные стены, на которые бросал трепещущие тени единственный чадящий факел из тростника, и, вспомнив все, закричала:
— Нет! Никогда я не буду на цепи! Не хочу в ошейник! Нет!
Рядом с ней тут же оказались Найнив и Илэйн, но, как они ни успокаивали и ни утешали Эгвейн, поверить их словам было трудно — слишком озабочены и испуганы были их избитые лица. Но одно то, что их трое, уняло крики девушки. Она была не одна. Пленница, но не одна. И не в ошейнике.
Эгвейн попыталась сесть, и подруги помогли ей. Им пришлось ей помочь, — у нее болел каждый мускул. Она помнила каждый невидимый удар, обрушившийся на нее, когда ее одолел приступ бешенства; этот приступ едва не свел ее с ума, когда она поняла… Нет, не буду думать об этом. Я должна думать о том, как нам спастись. Эгвейн откинулась назад, оперлась спиной о стену. Боль сражалась в ней с усталостью; она отказывалась сдаться, и эта борьба забирала у нее последние крупицы силы, и казалось, что синяки саднят еще больше.
Камера была совершенно пуста, в ней были только три девушки и факел. Голый, холодный и жесткий пол. Серую шершавость стен нарушала только дверь, крепко сколоченная из грубых досок, вся в царапинах и расщепах, будто ее скребли бесчисленные отчаявшиеся пальцы. Камень испещряли надписи, большая часть которых была сделана нетвердой, обессилевшей рукой. Одно из посланий молило: «Да смилостивится надо мной Свет и позволит мне умереть». Эгвейн прогнала эти слова из своих мыслей.
— Нас по-прежнему отгораживают? — невнятно проговорила она. Даже говорить было больно. Еще до того, как Илэйн кивнула, Эгвейн поняла, что спрашивать незачем было. Распухшая щека золотоволосой женщины, ее рассеченная губа и подбитый глаз были достаточным ответом, даже если б сама Эгвейн не чувствовала своих ссадин и ушибов. Сумей Найнив дотянуться до Истинного Источника, они бы уже были исцелены.
— Я пыталась, — с отчаянием в голосе произнесла Найнив. — Я пыталась, потом еще раз, и снова. — Она резко дернула свою косу, в голосе ее, несмотря на страх и безнадежность, прорезался гнев. — Одна из них сидит снаружи. Амико, та девчонка с молочно-белым личиком, если они не сменились с тех пор, как бросили нас сюда. Думаю, раз защита уже сплетена, то, чтобы поддерживать барьер, достаточно всего одной. — Она горько рассмеялась. — Они так старались схватить нас, а мы ведь тоже не лыком шиты и легко не дались! А теперь можно подумать, что мы им даром не нужны. Не час и не два минуло, как они захлопнули за нами эту дверь, а никто не пришел ни вопроса нам задать, ни взглянуть на нас, даже капли воды не принесли! Может быть, они решили держать нас здесь, пока мы не умрем от жажды.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
